А теперь для туристов возведена комфортабельная гигантская смотровая площадка, но уже не среди деревьев: каждый коридор трехэтажного «Тритопса», окна которого смотрят на лагуну, куда собираются на водопой слоны, носороги, львы, леопарды и буйволы, выходит на удобные террасы. Современному туристу не приходится дожидаться лунных ночей, как прежде фотографам и зоологам. Строители установили несколько сильных прожекторов, всю ночь освещающих место, куда собираются дикие звери.
Приезд в «Тритопс» обставляется с большой таинственностью. Едва усталые путешественники выходят из машин, с трудом одолевших крутой подъем на гору Абердэр, как перед ними возникает выразительная фигура белого охотника с ружьем на плече и с двумя патронами в правой руке. Заученно небрежно играя патронами, он объясняет вновь прибывшим, что им придется молча пройти полкилометра до «Тритопса», так как звуки человеческой речи могут испугать животных, собирающихся к исходу дня на водопой. Однако впоследствии волшебная, истинно африканская ночь и зрелище диких зверей в лучах прожектора убеждают туриста в том, что слова на рекламном проспекте не пустая похвальба.
По реке Виктория-Нил
Проплывая на лодке вдоль берегов реки Виктория-Нил, между водопадом Мёрчисон и озером Альберт, мы чувствовали себя перенесенными во времена Ливингстона и Стэнли, когда огромные реки, единственные пути проникновения в глубь Черного континента, являли взору исследователя зрелище, каким но часто удается полюбоваться современному путешественнику.
Тяжелые и неподвижные, как сухие стволы деревьев, десятки гигантских крокодилов принимают солнечные ванны на песчаных берегах рек. Семейства слонов плещутся в реке, забравшись в воду по самые бивни. Ленивые, жирные бегемоты, громким ревом выражая недовольство, нехотя уступают дорогу нашему суденышку. Водяные антилопы с красивыми рогами, мрачные буйволы и стаи павианов осторожно подбираются к воде, чтобы напиться. Бакланы, грифовые орланы, ибисы, ябиру, марабу и кулики — тучи пернатых всех видов, начиная с исполинской серой цапли и кончая блестящими малахитовыми зимородками, пролетают над нашими головами, добавляя к глухому рокоту водопада громкие рулады и гортанные крики.
При виде такого великолепия я покорно, даже с благодарностью сношу укусы москитов и вездесущих мух. Ведь чудесным зрелищем, которое в 1864 году поразило Самуэля Бейкера, открывшего озеро Альберт, мы обязаны мухе цеце. За пределами заповедника берега великой реки давно ужо перестали быть мостом обитания богатейшей земноводной фауны. И только район водопадов Мёрчисон, пересекающих русло Нила, по которому мы плывем, пришлось в 1952 году объявить заповедником по той простой причине, что сонная болезнь косила здесь людей и скот и власти вынуждены были переселить местных жителей на другую территорию площадью в четыре тысячи квадратных километров.
Эти меры отчасти пресекли опустошительную деятельность африканских браконьеров и европейских охотников. Спрос на ценную крокодиловую кожу привел к тому, что крокодилы были уничтожены почти во всех реках и озерах Африки. Сейчас заповедник Мерчисон оздоровлен, сонная болезнь осталась в прошлом. На Параа, холме, возвышающемся над рекой, построена комфортабельная гостиница для туристов. Доходы от туризма идут на благоустройство заповедника и опыты по регулированию численности животных. Местное население больше не претендует на территорию заповедника. Все строже преследуются браконьеры. Судя по всему, бассейн реки Виктория-Нил вскоре вновь будет изобиловать крокодилами, слонами, бегемотами, как во времена первых исследователей. И все это благодаря ничтожному, казалось бы, насекомому — мухе цеце.
Среди африканских гигантов второе место по величине после слона занимает бегемот, которого местные жители называют «кибоко». В нем четыре тонны веса. Когда-то это животное водилось во всех реках и озерах Африки, но на водных магистралях, которыми люди начали пользоваться намного раньше, чем исследователи и путешественники проложили дороги через леса и знойные степи, колоссы бегемоты, лежавшие на песке и нежившиеся на солнышке, были заманчивой целью для охотников с ружьями.
Во время второй мировой войны в Африке были созданы лагеря для военнопленных, увеличилось число сельскохозяйственных рабочих и горняков. Нужда в продуктах питания возросла. Бегемотов начали убивать на мясо. Сейчас лишь в немногих заповедниках и в самых отдаленных и недоступных уголках Африканского континента сохранились стада бегемотов, напоминающие те, что тысячелетиями обитали в реках и озерах Африки.
В заповеднике Куин-Элизабет, по последним статистическим данным, около четырнадцати тысяч бегемотов — слишком много для прибрежных пастбищ, которые страдают от постепенного истощения. Администрация заповедников была вынуждена разрешить несколько контрольных охот. Для поддержания необходимого равновесия ежегодно уничтожается тысяча животных. Их мясо — вяленое и консервированное — дополняет белковый рацион сорока тысяч африканцев.
Возможно, больше всего читателя поразят гастрономические вкусы бегемота. Ведь когда наблюдаешь это животное, погруженное по уши в воду среди папируса, водяных лилий, тростника и плавающих растений, то создается впечатление, что достаточно ему открыть пасть, как она без всяких усилий с его стороны наполнится сочным естественным салатом. Между тем кибоко питает склонность к травам, произрастающим на твердой земле, и обычно пренебрегает водной растительностью. Он лежит весь день в воде лишь для того, чтобы впитать необходимое его организму количество жидкости.
Ноги бегемота не выдерживают тяжести его туловища в безмятежные часы, пока он спит и переваривает пищу. Большую часть времени кибоко проводит в воде, высунув наружу ноздри, защищенные специальными клапанами от проникновения воды, а также глаза-перископы, которыми он обозревает окрестность, оставаясь сам незамеченным.
Вода, кроме того, оберегает бегемота от нападения врагов и спасает от армии насекомых, одолевающих буйволов, носорогов и других крупных африканских животных. Пиявки, как клещи, впивающиеся в тело бегемота, становятся добычей мелких рыбешек, снующих вокруг его туши. Подобно тому как птицы освобождают от паразитов шкуру носорогов и антилоп на земле, представители семейства барбусов, или усачей, очищают кожные покровы огромного травоядного, высасывая из них органические остатки и различных паразитов. Этот странный союз между рыбой и млекопитающим еще раз демонстрирует чудесную способность живых организмов приспосабливаться к окружающей среде и извлекать из нее максимум пользы, особенно в условиях богатой и экологически уравновешенной природы Африки.
Регулирование температуры тела — важнейшая предпосылка жизнеспособности животных-гигантов, обитающих в жарком климате. Их поверхность излучения не обеспечивает необходимую для объемистых организмов потерю тепла. Для охлаждения тела слоны используют в качестве радиаторов свои ушные раковины. Носороги пересиживают жаркие часы в самых густых и тенистых зарослях кустарника. В зависимости от атмосферных условий температура их тела колеблется от тридцати одного до пятидесяти градусов. Температура тела бегемота почти всегда около тридцати шести градусов.
Бегемоты ведут себя вполне мирно, если не мешать им спокойно лежать в воде. Выбравшись на берег, они кладут свои огромные головы друг другу на спину и часто зевают, обнажая громадные саблевидные клыки и громко фыркая. Если солнце не слишком палит, они выходят из воды и растягиваются на песке. Их кожа покрывается красноватыми выделениями, вырабатываемыми потовыми железами. Это предохраняет шкуру гиппопотама от пересыхания.
И в воде и на земле кибоко передвигается с неожиданной легкостью, совсем не соответствующей его неуклюжей внешности. Иногда можно наблюдать, как пара бегемотов резвится и плавает в прозрачных водах источников Мзимы и Цаво. Это одно из самых удивительных зрелищ, которые мне доводилось видеть. Животные проявляют недюжинное акробатическое искусство: ныряют, плавают, переворачиваются на спину, кувыркаются… Как это но похоже на поведение их сородичей, сотнями теснящихся в популяции заповедника Куин-Элизабет! Там самцы целый день лежат в гигантской трясине облепленные с ног до головы беловатой глиной. Издали они напоминают горы сарделек, обмазанных горчицей и готовых к столу.