Феликс Родригес де ла Фуэнте

Африканский рай

Вместо предисловия

Реактивный лайнер компании «Алиталия» отрывается от взлетной полосы Римского аэропорта, и мы попадаем в царство ветров. В составе группы швейцарских, бельгийских и французских зоологов, которые собираются исследовать национальные заповедники и девственные районы Восточной Африки, мы летим в Найроби. Меня сопровождает Хаиме Пато, совсем недавно получивший национальную премию иллюстрированной прессы за великолепные снимки берегов Испании с птичьего полета.

Мы летим над Средиземным морем на высоте одиннадцати тысяч метров. Я открываю новенькую записную книжку и начинаю ее весьма обязывающими словами: «Африканская фауна». Я знаю, что ни в какой другой части Африканского континента уже не встретишь такого количества травоядных, как в Серенгети, такого обилия слонов, как в Цаво, столько черногривых львов, как в кратере Нгоронгоро, таких туч фламинго, как на озере Накуру. Я знаю также, что маршрут нашего фотосафари тщательно составлен директорами африканских заповедников, с тем чтобы группа известных европейских ученых могла ознакомиться с самыми разнообразными видами животных. Если же к этим счастливым и исключительным обстоятельствам прибавить уверенность и искусность Пато в обращении с фотокамерой, то с моей стороны не будет самонадеянностью предположить, что самые важные и наиболее характерные для африканской фауны животные предстанут перед глазами читателей, если они любезно согласятся сопровождать нас в длительном путешествии, как говорят африканцы — «сафари».

Скольких удивительных приключений лишаемся мы в атомную эпоху! Подумать только, лишь за семь часов мы пересекаем Ливию, Египет, Судан, Эфиопию, Уганду и опускаемся в самом сердце Африки! Караваны, преследуемые в пустыне кочующими разбойничьими племенами, изнуряющая жажда, трудные переправы на хрупких пирогах через огромные реки и озера, кишащие крокодилами, малярия, мятежи носильщиков, сонная болезнь… Все это — далекое прошлое. Современный путешественник, проносящийся над Черным континентом в кабине реактивного лайнера с искусственным климатом, вряд ли может похвастать приключениями. Исчезла счастливая возможность навеки быть отмеченным печатью Африки, превратиться в этакую загадочную личность с браслетом из волос слона, напоминающую худобой и желтизной кожи больного желтухой, или выпустить два сборника рассказов, внушающих трепет, или сочинять без устали необычайные истории. Сегодня путешественнику лишь остается без прикрас поведать о том, что он видел, ибо любой читатель может, не прилагая особых усилий, узнать, что не так страшен лев, как его малюют. Толстые журналы довольно часто помещают объективные и научно аргументированные статьи по зоологии, в которых приключения в стиле Рокамболя мало-помалу уступают место детальному описанию жизни подлинного героя повествования — дикого животного.

Мы, как все живые существа, испытываем огромный интерес к окружающему миру. Благодаря этому извечному любопытству люди накапливают полезнейшие сведения о жизни, оно стимулирует гармоничное развитие человеческого разума. Известно, что молодые животные, преждевременно вырванные из привычной биологической среды и посаженные в отдельную клетку, даже при хорошем уходе и питании впадают в глубокую апатию и меланхолию, которые ведут к утрате ими инстинктов. Такое животное, возвращенное в обычные для него условия существования, лишено способности жить среди себе подобных.

Если вы спросите меня, что же является биотопом[1] человеческого общества, я отвечу: природа. На протяжении более чем миллиона лет люди обитали и развивались на равнинах и в горах, на берегах рек и морей, на плодородных землях и в засушливых степных районах. Образ жизни сменявших друг друга поколений наших предков — охотников, скотоводов, земледельцев — привязывал их к естественной среде: земле. Но современная цивилизация вынуждает человека впервые в истории почти постоянно жить в своего рода комфортабельных тюрьмах, в огромных лабиринтах из цемента, железа и стекла, откуда не видно горизонта, — в современных городах. Мы уже ощущаем результаты этого: среди поколений, родившихся и выросших в условиях чудовищного скопления людей — в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, много замкнутых, опустошенных, раздражительных наркоманов со всеми симптомами, характерными для подопытных животных, оторванных от их биологической среды и посаженных в клетку.

Возможно, именно в этом кроется причина того, что в свободные дни горожане устремляются на лоно природы. Нетрудно найти объяснение и растущему интересу наших современников к книгам, фотографиям и фильмам о животных и жизни вдали от цивилизации. Инстинкт подсказывает людям, что им не следует окончательно терять связь со своей естественной средой, рвать пуповину, питающую их и связывающую с материнской утробой.

Удар шасси о посадочную полосу аэропорта Найроби прервал мои размышления. Как только я сошел с трапа самолета в африканскую ночь, горячий ветер принес мне весть из саванны и девственного леса. До меня донеслось мощное дыхание первобытной жизни тропиков, где живые существа рождаются и умирают, как в далекой предыстории, когда не были еще нарушены естественные условия, давшие начало развитию человеческого рода. Как будто человек еще не выдумал вещества, отравляющие землю и воду, дымы, заражающие душу и мозг! Смиренно и с любовью принял я эту весть, чтобы в неприкосновенности передать моим читателям.

Заповедники Африки

На равнинах и небольших холмах заповедника Мара на юге Кении сейчас больше львов, чем в какой-либо другой части света. Эта территория площадью в тысячу сто двадцать квадратных километров, богатая водой, покрытая высокими и сочными травами, рощами акаций и густыми зарослями кустарника, — наиболее благоприятная биологическая среда для крупных хищников из семейства кошачьих. Зебр, гну, топи, газелей и других копытных животных, составляющих естественную добычу львов, здесь не меньше, чем сто лет назад, когда первые европейские исследователи проникли в этот район Восточной Африки.

В самом сердце, заповедника стоит гостиница «Кик-рок» — современный архитектурный ансамбль, состоящий из большого центрального здания со столовой, баром, бюро и другими службами и нескольких комфортабельных бунгало, разбросанных по обширному лугу, в которых можно спокойно спать под убаюкивающее рычание львов.

Здесь, совсем рядом с экватором, ночь и день длятся точно по двенадцати часов. Ровно в шесть утра занимается рассвет и симпатичный бой врывается в комнату, включает освещение, открывает все окна, ставит на стол чашку ароматного чая и громко приветствует вас: «Доброе утро, сэр!» Подобный прием действует даже на самых неисправимых любителей поспать. Спустя полчаса сотня жадных туристов из всех стран мира, увешанных биноклями и фотоаппаратами, размещается на вездеходах, которые ведут опытные объездчики заповедников. Обычно это аборигены, прекрасные знатоки местной фауны. Они представляют собой любопытное сочетание обходчика, егеря и туристского гида, обладающего великолепными манерами, и совершенно незаменимы.

В африканских заповедниках, которые по размерам не уступают европейским провинциям, машины, отправляющиеся на поиски носорогов, буйволов, слонов, львов и других крупных животных, моментально исчезают в саванне, покрытой густой сетью дорог. Но прежде чем сесть в автомобиль и начать наше сафари по заповеднику Мара, необходимо сказать несколько слов о других национальных заповедниках, именуемых парками Африки.

Некоторые из заповедников сохранились благодаря мухе цеце. Это страшное насекомое, переносящее сонную болезнь, — грозный бич для людей и домашних животных и поэтому непреодолимый барьер для колонизации некоторых районов Восточной Африки. Лошади, коровы, мелкий домашний скот гибли на бескрайних просторах, тогда как дикие животные, неуязвимые для мухи цеце, прекрасно выживали и размножались. Поэтому заповедники — это своего рода оазисы, свидетельствующие о былых богатствах континента. Белые колонизаторы не стали тратить миллионы патронов, чтобы уничтожить десятки тысяч хищников и травоядных и освободить пастбища для овец и волов. Убедившись, что эти районы нельзя использовать в более выгодных целях, колониальные власти издали декрет о превращении их в заповедники. Так родились заповедники Мёрчисон и Куин-Элизабет в Уганде, Серенгети — в Танзании. Некоторые другие области, например огромный район Цаво в Кении, также встретили белого человека негостеприимно. А изумительный ландшафт и редчайшая фауна кратера вулкана Нгоронгоро, открытые пастбища Серенгети и степи Амбосели близ Килиманджаро делали преступлением любое посягательство на их неприкосновенность.