37. Ответ Тита на речь этолийца Александра.

В ответ на эту речь Тит сказал, что Александр не понимает не только характера римлян, но и его собственных намерений, а выгоды эллинов понимает наименьше¹²⁷. Так, у римлян не в обычае уничтожать врага тотчас, в первую же войну с ним, в подтверждение чего напомнил образ действий римлян относительно Ганнибала и карфагенян, от которых римляне претерпели ужаснейшие напасти; и однако потом, имея полную власть поступить с карфагенянами по своему усмотрению, римляне не обрекли их на гибель¹²⁸. Да и он сам никогда в мыслях не имел вести с Филиппом войну не на живот, а на смерть; напротив, он готов прекратить военные действия, если Филипп перед сражением подчинится его требованиям. Поэтому, продолжал Тит, он удивляется, что все присутствующие, хотя и участвуют в переговорах о мире, настроены столь непримиримо. «Неужели это потому, что мы победили? Но такой образ действий верх безумия. Пока враг ведет войну, доблестному противнику подобает действовать настойчиво и с ожесточением, в случае поражения вести себя с достоинством и не падать духом, а победителю подобают умеренность, кротость и сострадание¹²⁹; ваши же теперешние требования как раз противоположны этому. Наконец, и для эллинов¹³⁰ очень выгодно принижение только царства македонян, а вовсе не окончательное упразднение его, ибо скоро пришлось бы им испытать насилие фракийцев и галатов, как бывало много раз и раньше. Вообще и он сам, и прочие присутствующие здесь римляне решили, продолжал Тит, под условием согласия на то сената, даровать мир Филиппу, если он обяжется исполнить все раньше предъявленные ему требования союзников, а этолянам предоставляется свобода принять решение, какое им заблагорассудится. Когда вслед за сим пожелал говорить Фений¹³¹, указывая на бесплодность потраченных до сих пор усилий, ибо Филипп, раз только выскользнет из настоящей беды, создаст новый повод для смуты, Тит в гневе поднялся с места и сказал: «Замолчи, Фений, и не болтай! Я заключу мир на таких условиях, чтобы Филипп даже при всем желании не смог вредить эллинам».

38. Готовность Филиппа на уступки. Пререкания между Титом и этолянами.

После этого собрание разошлось, а на следующий день явился царь. Когда на третий день все были позваны в собрание, вошел и Филипп и ловкою, умною речью предупредил всеобщие нападки¹³², именно: он заявил, что прежние требования римлян и союзников исполнить согласен, а во всем прочем полагается на усмотрение сената. При этих словах все хранили молчание; один только Фений, представитель этолян, сказал: «Почему же, Филипп, ты не отдаешь нам Ларисы Кремасты, Фарсала, Фтиотидских Фив, Эхина?» Филипп предложил получить эти города. Но тут вмешался Тит и заявил, что нет нужды в возвращении какого бы то ни было города кроме Фтиотидских Фив, ибо, пояснил он, фиванцы отказались вступить под покровительство¹³³ римлян, когда он подходил к их городу и обращался к ним с этим предложением: поэтому теперь, когда они покорены войною, он имеет право решить их участь по своему усмотрению. Раздраженный этими словами, Фений возразил, что этоляне имеют право получить обратно города, раньше входившие в состав союза их, во-первых, потому что этоляне помогали римлянам в последней войне¹³⁴, потом согласно условиям первоначального договора¹³⁵, по которому римляне получают из военных приобретений движимость, а этоляне города. Но Тит на это заметил, что этоляне впадают в двойную ошибку, ибо договор между ними упразднен еще с того времени, когда этоляне покинули римлян и одни заключили мир с Филиппом¹³⁶; если же допустить, что союз еще остается в силе, все-таки они не вправе возвращать себе и отбирать в свое владение города, которые по доброй воле отдали себя под покровительство римлян, — так поступили теперь все города Фессалии, — а только приобретенные силою оружия.

39. Расположение Тита к миру с Филиппом вопреки желаниям этолян.

Объяснения Тита разделялись всеми присутствующими, за исключением этолян, которые слушали его речь с досадою, откуда, можно сказать, зародилось начало тяжких бед, ибо из этой распри, как от искры, возгорелась война римлян против этолян и Антиоха. Впрочем, главным основанием для Тита искать мира служило полученное известие, что Антиох с войском выступил из Сирии и держит путь на Европу¹³⁷. Поэтому можно было опасаться, что Филипп, ободренный надеждами на Антиоха, будет довольствоваться охранением своих городов и затянет войну настолько, что честь завершения трудов¹³⁸ достанется другому консулу, который прибудет ему на смену. Вот почему Тит согласился заключить с царем, как тот и желал, перемирие на четыре месяца на том условии, что Филипп заплатит Титу тотчас двести талантов и поставит заложниками Деметрия и несколько друзей своих, относительно же условий мира обратится через послов в Рим и предоставит решение сенату. Покончив с этим, стороны разошлись, причем состоялось соглашение, что Тит возвратит Филиппу двести талантов и заложников, если мир не осуществится. После этого все отправили послов в Рим, одни с целью содействовать замирению, другие противодействовать ему (О посольствах).

40. О людском легкомыслии.

...Отчего так выходит, что никто¹³⁹ из нас не может отрешиться от недомыслия, хотя бы обманывали нас те же люди и теми же способами? И действительно, тем же видом обмана пользовались уже много раз многие люди. Нечего удивляться, когда обман удается относительно обыкновенных людей, но удивительно, если жертвою обмана делаются люди, у которых обретается корень подобного коварства. Причина этого — невнимание к прекрасному изречению Эпихарма¹⁴⁰:

«Будь сдержан и недоверчив: из того и другого слагается мудрость» (Сокращение, Свида).

...Медион¹⁴¹, город пограничный с Этолией (Стеф. Визант.).

41a. Из истории военных действий Антиоха.

...Объявили родосцы, что воспрепятствуют Антиоху плыть дальше не из вражды к нему, но из опасения, как бы соединением своих сил с Филиппом он не воспрепятствовал освобождению эллинов¹⁴² (Свида).

...Царь Антиох горел желанием завладеть Эфесом ради его удобного местоположения: по отношению к Ионии и городам Геллеспонта сухопутным и морским Эфес представлял собою подобие кремля, а против Европы издавна служил для царей Азии удобнейшим оборонительным пунктом (там же).

Похвальное слово Атталу.

...Аттал¹⁴³ скончался. Справедливость требует сказать о нем, как мы делаем это со всеми, подобающее слово. Первоначально не было у него никаких внешних средств для достижения царской власти, кроме богатства, которое, если им пользуются с умелою решимостью, оказывает во всяком начинании несомненные и большие услуги, но без этих качеств в большинстве случаев бывает источником несчастия и самой гибели. Ибо богатством порождаются зависть и козни, оно же в высокой степени обладает свойством портить душу и тело человека, и только весьма немногие характеры способны устоять против искушений богатства. Вот почему нельзя не восхищаться величием души Аттала, который употреблял свои богатства на одно, на приобретение царской власти, — благо, выше и прекраснее которого нельзя назвать ничего. Начало достижению этой цели положено было не одними щедротами¹⁴⁴ и милостями друзьям, но и военными подвигами. Так, он начал с победы в сражении над галатами¹⁴⁵, в то время сильнейшим и воинственнейшим народом в Азии, и тогда впервые провозгласил себя царем. В царском звании он оставался сорок четыре года из семидесяти лет всей жизни, с супругой и детьми был кроток и благопристоен¹⁴⁶, соблюдал верность в отношениях со всеми союзниками и друзьями и кончил дни за прекраснейшим делом¹⁴⁷, — в борьбе за свободу эллинов. Важнее всего, однако, то, что он соответствующими мероприятиями настолько упрочил свою власть, что царство безмятежно перешло к его внукам, хотя он оставил по себе четырех взрослых сыновей¹⁴⁸ (О добродетелях и пороках, Свида).