6. ...По общему расположению город леонтинцев¹¹ обращен к северу. Посредине его проходит глубоко лежащая равнина, на которой помещаются правительственные и судебные здания и самая площадь. По обеим сторонам долины, вдоль нее тянутся высоты с непрерывными крутыми откосами. Плоскогорье обоих холмов все занято частными домами и храмами. Город имеет двое ворот; одни из них находятся на южной оконечности упомянутой долины и ведут к Сиракузам, другие — на северном конце ее и ведут к так называемой Леонтинской равнине и к возделываемым полям. Под одним из обрывов, западным, протекает река по имени Лисс¹². Вдоль нее под самым откосом расположены в ряд в большом числе дома; между ними и рекою лежит упомянутая выше¹³ дорога (Сокращение).

7. Некоторые историки, писавшие о гибели Гиеронима, сочиняют длинные рассказы, преисполненные чудес. Они говорят то о знамениях, возвещавших сиракузянам вступление Гиеронима на престол, и о бедствиях сиракузян, то в высокопарных выражениях рисуют его жестокий нрав и его злодеяния, а в заключение изображают небывалые ужасы, сопутствующие его кончине, как будто ни Фаларид¹⁴, ни Аполлодор¹⁵ и вообще ни один тиран не был жестокосерднее Гиеронима. Между тем он получил власть в детском возрасте, затем прожил не больше тринадцати месяцев и умер. Возможно, что за это время один-другой человек и был подвергнут им пытке¹⁶, что был умерщвлен кое-кто из друзей его или иных сиракузян, но невероятны ни чрезвычайные беззакония, ни неслыханное нечестие его. Правда, нельзя не признать, что он был нрава крайне своевольного и необузданного, но его нельзя сравнивать ни с одним из вышеназванных тиранов. Впрочем, и удивляться тут нечему, мне кажется, историки отдельных событий при малозначительности и краткости предмета изложения самым недостатком содержания бывают вынуждены преувеличивать значение маловажных предметов, распространяться высокопарно о том, что и вовсе не заслуживает упоминания. Иные впадают в эту ошибку по глупости. В самом деле было бы гораздо умнее оставить Гиеронима в стороне и посвятить Гиерону и Гелону и ту часть повествования, которая назначается для пополнения книги и увеличения ее объема. Такое повествование будет и приятнее для любителя чтения, и полезнее для любознательного читателя.

8. Гиерон сам собственными силами приобрел власть над сиракузянами и союзниками, не имея опоры ни в богатстве, ни в славе, ни в каких-либо иных дарах судьбы. Впоследствии он никого из граждан не убил, не изгнал, не обидел и стал царем сиракузян только благодаря своим достоинствам, что весьма знаменательно. Этими средствами он не только приобрел власть, но и сохранил ее за собою. В продолжение пятидесятичетырехлетнего царствования Гиерон обеспечивал мир для родного города, собственную власть оградил от покушений, избежал зависти, которая следует по стопам за всяким превосходством. Так, всякий раз, когда он хотел сложить с себя власть, его удерживали общие просьбы граждан. Весьма щедрый по отношению к эллинам и ревнивый к доброму имени, он стяжал самому себе громкую славу, а сиракузянам оставил в наследие всеобщее благорасположение. Он был постоянно окружен величайшею роскошью, негой и наслаждениями, но прожил за девяносто лет и сохранил невредимыми все способности души и все части тела — мне кажется, вернейшее свидетельство умеренности в образе жизни (О добродетелях и пороках).

...Гелон¹⁷ в течение пятидесяти лет с лишним своей жизни ставил себе благороднейшую цель — быть покорным сыном, и ни богатство, ни царское достоинство, никакие иные блага не были ему милее любви к родителям и преданности им (там же).

9. ...Следующую клятву¹⁸ дали военачальник Ганнибал, Магон, Миркан, Бармокар, все члены карфагенского совета старейшин, при нем находившиеся, и все карфагеняне, участвовавшие в его походе, сыну Клеомаха, афинянину Ксенофану, которого послал к нам от себя, македонян, и от союзников царь Филипп, сын Деметрия: перед лицом Зевса, Геры и Аполлона, перед лицом божества карфагенян, Геракла и Иолая, перед лицом Арея, Тритона и Посейдона, перед лицом соратствующих богов, солнца, луны и земли, перед лицом рек, гаваней и вод, перед лицом всех божеств, какие властвуют над Карфагеном, перед лицом всех божеств, какие властвуют над Македонией и остальной Элладой, перед лицом всех божеств войны, какие присутствуют при этой клятве. Военачальник Ганнибал сказал и все находившиеся при нем члены карфагенского совета старейшин и все карфагеняне, участвовавшие в его походе: согласно решению вашему и нашему, мы желаем пребывать в клятвенном союзе дружбы и нелицемерного благоволения, как друзья, родственники и братья, дабы царь Филипп, македоняне и все прочие эллины, находящиеся в союзе с ними, охраняли самодовлеющих¹⁹ карфагенян и военачальника Ганнибала, и тех, которые находятся при нем, и подвластные карфагенянам народы, все, живущие под одними законами с ними, и жителей Утики, и все города и народы, покорные карфагенянам, воинов и союзников, и все города и народы в Италии, Кельтике и Лигурии, как те, с коими нас теперь связывает дружба, так и все те, с коими мы вступили бы когда-либо в дружбу и союз в этой стране. Царь Филипп, македоняне и из прочих эллинов союзники их должны быть охраняемы и оберегаемы участвующими в войне карфагенянами, жителями Утики, всеми городами и народами, покорными карфагенянам, союзниками и воинами, а равно всеми дружественными нам городами и народами в Италии, Кельтике и Лигурии, и всеми прочими в этих частях Италии, с коими мы вступили бы в союз. Мы не должны злоумышлять друг на друга, прибегать к козням друг против друга; со всею ревностью и благожеланием, без хитрости и злого умысла мы, македоняне, должны быть врагами для врагов карфагенян, исключая царей, города и гавани, с коими соединяет нас клятвенная дружба. И мы, карфагеняне, должны быть врагами для врагов царя Филиппа, исключая царей, городов и народов, с коими соединяет нас клятвенная дружба. И вы будьте нашими союзниками в войне, которую мы ведем с римлянами, доколе боги не даруют нам и вам победы²⁰. Вы же, карфагеняне, должны помогать нам, македонянам, поколику будет нужда в том, и так, как мы сообща признаем. Если боги даруют нам победу в войне против римлян и их союзников, если тогда римляне пожелают войти в дружбу с нами, мы согласимся на это с тем, чтобы такая же дружба была у них и с вами, дабы римляне никогда не поднимали войны против вас, и не властвовали бы над керкирянами, аполлониатами, эпидамнийцами, а равно над Фаросом, Дималою, Парфипами и Атинтанией. Они же обязаны будут возвратить Деметрию Фаросскому всех его подданных, какие только находятся в пределах Римского государства. Если же римляне пойдут войною на вас или на нас, то мы обязуемся помогать друг другу в войне, поколику будет нужда в том одной или другой стороне; то же самое и на тот случай, если войну начнет кто-либо другой, исключая царей, города и народы, с коими связывает нас клятвенная дружба. Если нам угодно будет изъять что-либо из настоящей клятвы или прибавить к ней, то мы обязуемся отнимать или прибавлять по обоюдному решению (Сокращение).

10. ...Так как у мессенян водворилось народовластие²¹ и знатные граждане находились в изгнании, так как, далее, управление государством перешло к людям, коим достались по жребию участки земли изгнанной знати, то остававшиеся в городе старые граждане тяготились равенством прав своих с новыми (Свида).

...Мессенец Горг²² никому не уступал в богатстве и знатности рода, а умением побеждать на состязании он в молодые годы прославился более всех соискателей победного венка на гимнастических играх. И в самом деле, красивая наружность, блестящий образ жизни и к тому же множество победных венков давали ему первое место между современниками. Потом, когда он не выступал более на состязаниях и отдался государственным делам и служению родине, то и здесь Горг стяжал себе славу не меньше прежней. Он, казалось, был совершенно чужд свойственной борцам грубости, и его считали искуснейшим и умнейшим государственным мужем.