И всё-таки, несмотря на угрозы, она по-прежнему стояла неподвижно, словно опасаясь что-либо предпринять. Торой напряжённо прислушивался к безмолвному лесу. Как поняла Люция — боялся коварного подвоха. Маг и вправду не на шутку опасался засады, а то и вовсе облавы. В конце концов, нет уверенности, что, пока разноглазая ведьма заговаривает беглецам зубы, сторожку не окружают плотным кольцом её сообщники. Однако интуиция подсказывала — кроме трёх путников да незваной колдуньи, на несколько вёрст вокруг нет ни души.

Маг нарушил тишину тогда, когда надменная гостья отчаялась услышать от него хоть слово:

— Эрнин, — спросил Торой, — ты, видать, медленно соображаешь? А ведь я уже сказал близнецам — мальчика вы не получите. Всё. Нечего обсуждать.

И он собрался уже идти прочь, совершенно уверенный в том, что колдунья, памятуя расправу над братьями-колдунами, не осмелится напасть. Однако чисто по-мужски недооценил глубину её ярости.

Прогневлённая ведьма с неожиданной прытью ринулась вперёд. Полы её плаща ледяными иглами осыпались в снег, а через миг взметнулись в воздух шелестящим студёным роем. И вот уже не разъярённая колдунья, а бушующий порыв метели рванул на трёх путников. Яростный визг Эрнин слился с воем пурги, а через миг силуэт ведьмы утратил последнее сходство с силуэтом женщины и превратился в сверкающий ледяной кристалл, ощетинившийся множеством острых переливающихся граней. Кристалл этот стремительно понёсся к сторожке, но, не долетев до крыльца лишь несколько шагов, взорвался тысячей осколков. Торой едва успел вскинуть руку в отвращающем жесте, чтобы хоть как-то отразить нежданной мощи и ярости удар.

Однако остановить мчащиеся ледяные осколки, острые, словно лезвия ножей, было уже невозможно. Илан взвизгнул от ужаса и вцепился в плащ волшебника. Магу осталось лишь крепко прижать мальчишку к себе и, в последней надежде хоть как-то его защитить, резко повернуться, подставляя ледяной смерти беззащитную спину.

В то же самое мгновение бесформенный девичий силуэт метнулся вперёд, став между крыльцом и ощерившейся в воздухе морозной погибелью. Люция выбросила вперёд незащищённые ладони и проорала в воздух такое, отчего Торой, будь он почувствительней, непременно покрылся бы испариной. К счастью, более интуитивно, нежели осознанно, волшебник успел таки с грехом пополам зажать Илану уши. Хороша была бы нянька, услышь паренёк из её нежных уст подобные словечки!

Хлёсткое деревенское ругательство ожгло воздух. Непотребная брань ударом хлыста рассекла курящуюся вьюгу и швырнула ледяные осколки, устремившиеся к крыльцу, в разные стороны. Мёрзлые лезвия, словно брызги фонтана, разлетелись по поляне. Некоторые из ледышек с глухим стуком вонзились в мёрзлую кору елей, некоторые — в припорошенные снегом стены лесного домика. И всё-таки, стараниями юной неопытной колдунки, ни одно сверкающее лезвие не задело стоящих на крыльце людей.

Меж тем волна вьюги, в которую вновь обратилась златовласая ведьма, отхлынула к противоположному краю поляны, где взревела ещё яростнее. Похоже, Эрнин никак не ожидала, что ей осмелится противостоять какая-то неказистая пигалица в сомнительном наряде.

— Люция! — отчаянно проорал сквозь завывания ветра Торой. — Люция!

Колдунка, шокированная собственной смелостью, рванула к магу во всю прыть длинных худых ног. Она, конечно, оскользнулась на ступеньке и, взмахнув в воздухе руками, неуклюже рухнула на колени, но тут же намертво вцепилась в сапоги волшебника — никакими силами не оторвёшь. Столб позёмки, которую девчонка так ловко разогнала крепким словцом (а всякое ругательство, сказанное ведьмой с должным чувством, обретает немалую силу), конечно, никуда не исчез. Девушке удалось лишь отшвырнуть свирепую противницу к краю поляны.

Рядом отчаянно и гневно закричал Илан. Испуганная Люция краем глаза успела заметить как мальчишка зашвырнул подаренный магом золотистый огонёк точнёхонько в снежную круговерть. Последняя, кстати, готовилась к новой атаке. Однако метко пущенное волшебное пламя ворвалось в снежный вихрь раскалённой слезой и ослабило натиск ледяной стихии. Это, конечно, не убило Эрнин и даже не отбросило её прочь, зато позволило троим беглецам выиграть несколько драгоценных секунд.

Вот только недоучка Люция больше ничего не могла противопоставить опытной и злобной ведьме, потому теперь девушка всецело полагалась на Тороя. Хотя, какой из него — доходяги — спаситель? Так, смех один. Сейчас вон взмахнёт рукой да и рухнет замертво, как после схватки с близнецами чернокнижниками.

А Эрнин тем времнем, кипя от ярости, ринулась к маленькому, засыпанному снегом домику. Позади сторожки громко и испуганно заржали, срываясь с привязи, лошади. Животные острее людей чувствовали натиск неведомой Силы, её гнев и неистовство. Люция совершенно не к месту подумала о том, что так и не успела отблагодарить лошадок угощением. А потом глупые мысли вымело из головы, и колдунка ещё крепче вцепилась в волшебника, надеясь на его заступничество.

— Илан, держись! — тем временем снова крикнул Торой.

Спутницу он держаться не просил, чувствовал — она и без того вкогтилась мёртвой хваткой. Последнее же, что Люция увидела более или менее отчётливо — был стремительно летящий из ножен меч, да, да, тот самый на котором она так славно летала в лесу. Меч этот пронёсся в воздухе, разрубая кисею снежинок, а потом со звоном вонзился в промёрзшие ступеньки крыльца. От истерического вопля, исполненного ненависти и боли, у троих беглецов заложило уши. Торой рухнул на колено, одной рукой прижал к себе взвизгнувшего Илана, а другой, для устойчивости, покрепче вцепился в рукоять грозного оружия. После этого мир перед глазами Люции закрутился, верх и низ перепутались — сосны, сторожка, снежный вихрь, исчезающие в чаще лошади — всё понеслось с немыслимой скоростью, будто ведьма и её спутники стали осью какой-то огромной карусели.

Казалось, вокруг коленопреклонённого чародея взвихрился неостановимый круговорот упругой, бесплотной Мощи. Эта Мощь, словно играючи, отбросила разъярённую ведьму, а потом поглотила волшебника и его перепуганных спутников. Последние почли за благо зажмуриться, дабы хоть как-то сохранить внутренний покой. Однако охочий до чудес Илан всё-таки приоткрыл один глаз. Увы, ничего интересного мальчишка не увидел — он и двое взрослых находились в центре чего-то кружащегося и пёстрого. А потом не в меру любопытного паренька замутило, и он поспешно, хотя и с опозданием, зажмурился.

Испуганная колдунка цеплялась за Тороя, словно за единственный оплот здравомыслия и боялась, что её вот-вот стошнит от всей этой круговерти. Однако желудок выдержал, хотя отчаянных попыток выпрыгнуть через горло до поры до времени не оставил. А спустя несколько мгновений и снег, и сторожка, и деревья исчезли, превратившись в размытые нечёткие пятна. Даже возмущённый досадливый визг Эрнин растворился в пустоте, постепенно отдаляясь и сливаясь с воем ветра. А потом пропал и ветер. Ещё мгновенье, и Люция почувствовала, что куда-то летит. Точнее даже не летит, а падает. «Ну, ничего себе!» — мысленно успела восхититься она способностям мага и сразу после этого куда-то пружинисто приземлилась.

По всей видимости, она упала прямиком в сугроб — рыхлый и глубокий. Следом кубарем покатился, взвизгнув от испуга, Илан и, наконец, последним где-то рядом приземлился Торой — этот не визжал и не охал, лишь зло выругался сквозь зубы и тут же спросил:

— Все целы?

Люция, лёжа на спине, нерешительно приоткрыла один глаз и огляделась — вот уж красота, так красота — над головой безоблачно-синее небо и воздух такой сладкий! После непривычно яркого, до боли мучающего глаза зимнего солнца теперешнее не терзало, а нежно ласкало кожу. А потом обоняния коснулся знакомый и родной запах… запах сена! Ведьма с болезненным оханьем поднялась на локте и огляделась. Вот уж диво, так диво — сторожка исчезла, и теперь изрядно помятая и перепуганная троица находилась… Хм, а пёс его знает — где она находилась! Пока что в огромном разворошённом стогу сена, аккурат посреди просторного, уже скошенного луга.