Волшебник обернулся и холодно обронил в морозный воздух:
— Так я и не обещал.
Братья в очередной раз беспомощно переглянулись, не зная, что делать. Оба чувствовали — странный маг превосходит их в Силе, а значит, лучше не нарываться на драку, вдруг умертвит?
— Скажи хотя бы, куда держишь путь?
Торой вытер мокрое от снега лицо:
— Кто вас прислал, мальчики? И зачем вы ловите ведьму?
Некромант поджал губы и болезненно дёрнул бровью, совершенно справедливо обидевшись на «мальчиков». Собственно, Тороя это не взволновало, пусть обижается. Это надо же — некромант и чернокнижник на побегушках у ведьмы!
— Этого мы сказать не можем, — сухо ответил чернокнижник.
Чародей прищурился и прикоснулся к мерцающим пульсациям Силы одного из братьев. И вправду не могут. Витиеватая туманная руна Ан парила над головами обоих. Руна Молчания. Что же это за ведьма такая, которая, отправив двух (далеко не слабых) чёрных магов в погоню за колдуньей, накладывает на обоих заклятие Немоты?
— Да уж, вижу, — с сожалением признал Торой. — Это кто же вас так?
Близнецы промолчали. Ещё бы! Скажи они хоть слово на запрещённую тему и руна Ан из туманной, парящей дымки превратится в горький чёрный сгусток. Сгусток этот скользнёт по воздуху, просачиваясь, сквозь сомкнутые губы, навсегда запечатает язык, сдавит гортань и ледяным холодом стиснет грудь. Да, участь клятвопреступника будет незавидной… Умирать придётся долго и мучительно.
— Ну, раз вы ни слова ответить не можете, тогда что толку с вами беседовать? — развёл руками Торой. — А коли так, я иду своей дорогой.
— Нет, постой, — не выдержал некромант, — мы же многого не просим, хотя бы имя своё назови.
Волшебник хмыкнул и самым дружественным тоном отозвался:
— Не вижу нужды.
С этими словами он в очередной раз повернулся к близнецам спиной и спокойно зашагал прочь. Торой не знал, как долго продлится неожиданный «приступ» магических способностей. Пока сотни маленьких иголочек ещё продолжали покалывать ладони, но кто знает, вдруг внезапно обретенная Сила также внезапно покинет своего счастливого обладателя?
Вот, собственно, и вся причина, по которой волшебник решил уносить ноги, избегая открытой схватки. Торой не тешил себя иллюзиями, что проснувшаяся вдруг способность к магии — безраздельно его. Скорее всего, причина неожиданного Могущества крылась в Книге. Старинный фолиант, лежащий в кармане плаща, неожиданно стал на удивление лёгок. Слабо ощутимое покалывание распространялось от него по всему телу. Сотни иголочек терзали уже не только ладони. Неведомая Мощь искушала мага, согревала уверенностью. А, может, дело не только в Книге, но и также в его — Тороя — неожиданной ярости? Может, гнев и страх питали загадочный фолиант Рогона?
И всё же волшебник переборол соблазн ринуться в схватку. Он даже наивно понадеялся, что братья-колдуны позволят ему уйти. И, конечно, эти надежды не оправдались. Близнецы поступили как всякие молодые и не в меру ретивые чернокнижники…
Не успел чародей сделать и пяти шагов прочь, как обжигающая гибкая петля обхватила его плечи. Рывок невероятной силы, который, как полагал Торой, неминуемо последует за броском, мог бы запросто раздробить волшебнику кости и, будто сухую ветку, сломать позвоночник. Однако маг был готов к нападению. Мало того, он ждал нападения. Ждал с нетерпением и страхом сомневающегося, поскольку не знал, сможет ли отразить удар.
Но вот незримая петля сдавила грудь, просочилась под кожу, словно срастаясь с телом, и волшебник с удивлением понял — отбить нападение не составит ни малейшего труда. Сила, неведомым образом проснувшаяся в нём, была так велика, что опальный маг исполнился благоговения — откуда снизошла подобная неуёмная мощь? Но рассуждать снова не было времени. Торой на мгновение прикрыл глаза, стараясь соразмерить ответный удар таким образом, чтобы не обратить чернокнижников в две горстки остывающего пепла.
Люция с ужасом наблюдала за происходящим из своего укрытия — она припала щекой к закопчённой стене дома, стараясь остаться незамеченной. Впрочем, ведьма могла бы сейчас, не таясь, подняться во весь рост. Да, что там — подняться — спляши сейчас колдунья на обуглившемся подоконнике какой-нибудь затейливый танец, её всё равно не удостоили бы внимания! Троим мужчинам, что замерли посреди оледенелой улицы, было, мягко говоря, не до какой-то там деревенской ведьмы, пускай и очень ценной — трое мужчин вступили в схватку. Теперь для них не существовало вообще ничего.
При одной мысли о том, что вот эти трое сейчас сцепятся из-за неё — маленькой и, в общем-то, бестолковой колдунки, Люцию пробрал новый приступ озноба. Неужели возможно, чтобы из-за невзрачной простушки стали биться далеко не слабые маги? И кому из них она достанется трофеем? Конечно, девчонка понимала, что вовсе не её костлявая испуганная насмерть персона нужна двум колдунам, нет, им нужен Илан, а вместе с ним и та, которая смешала планы неизвестной ведьме. Нужна для того, чтобы как следует проучить самонадеянную дурёху, осмелившуюся совать нос в чужие дела. И вот Люция окаменела, затаясь на пепелище, и еле сдерживалась, чтобы не заскулить от ужаса. Она верила в Тороя. Верила в его Силу. Она не сомневалась, что он отобьёт любой удар чернокнижников. И всё-таки ей было страшно.
Девушка не слышала, о чём говорили противники, она не знала, почему вдруг двое преследователей резко выбросили вперёд один правую, а другой левую руки. Но она увидела, как с открытых, отведённых в разные стороны ладоней рвануло что-то, похожее на аркан. Вот только аркан этот был соткан из искрящейся чёрной Силы.
Колдунья кожей почувствовала странное, всё нарастающее и нарастающее напряжение. Казалось, морозный воздух уплотнился и был готов вот-вот обратиться в кисель. Мгновения стали вязкими. Даже снежинки полетели медленнее, а уж ветер и вовсе дул так, словно на его пути возникло неведомое препятствие, которое мешало стремительному вихрю разгуляться во всю силу. И вот, в этой-то странной медленной метели, Люция увидела образовавшийся в пелене снежинок просвет — будто потянуло откуда-то неведомым теплом — поток горячего тёмного воздуха устремился по направлению к Торою. Ведьма в ужасе прижала руки к губам, подавляя рвущийся наружу крик. Вот сейчас колдовская петля обхватит её спутника за плечи, стиснет, дробя кости и изо всех сил рванёт к двум стоящим поодаль колдунам.
Девушка никак не могла понять — отчего Торой повернулся к чернокнижникам спиной? Отчего не допустил даже мысли, что удар может быть нанесён подло, исподтишка? Конечно, доведись магу слышать раздумья своей перепуганной спутницы, он бы по обыкновению язвительно скривился и ответил, что подобный бросок чужой Мощи любой опытный волшебник чувствует заранее. Напряжение Силы в этот момент столь велико, что ощущается исподволь — вот только юные чернокнижники запамятовали эту прописную истину, а потому были совершенно уверены во внезапности манёвра. Но, к сожалению, Торой находился далеко и не мог утешить перепуганную ведьму, которая уже буквально видела, как её спутник корчится на снегу в предсмертных судорогах.
А в следующее мгновенье юная колдунья с головы до ног покрылась липким потом. Чудовищный аркан захлестнул плечи мага, но… так и не смог сдвинуть его с места. У ведьмы словно гора свалилась с плеч. Девушка увидела как напряглись побледневшие от усилия близнецы-чародеи, увидела сверкание переливающейся чёрной петли, изливающейся из двух белых ладоней, увидела лёгкую усмешку, привычно искривившую губы Тороя, а потом… всё застыло.
Снежинки повисли в воздухе, ветер прекратил тоскливые завывания, и в мире воцарилась тишина. Ведьме даже показалось на мгновение, что она оглохла, но тут наступившее безмолвие нарушил спокойный холодный голос:
— Зря. — Торой сказал это с некоторой ноткой огорчения, даже скуки. — Вы показались мне умнее.
Маг по-прежнему не поворачивался к противникам. Чёрный аркан дрожал от напряжения. Ещё секунду Сила чернокнижников вибрировала в неподвижном воздухе, а потом Люция услышала звук разрываемого пространства. Как будто кто-то резко рванул в разные стороны кусок плотной ткани. Пронзительный хруст разнёсся над улицей — снежинки снова пришли в движение, ветер ударился в стены домов, злобно взвыл и понёсся вдоль мостовой, взметая клубы снежной пыли. Аркан, захлестнувший плечи Тороя, рассыпался чёрными искрами.