— Слушай внимательно, — прежним спокойным голосом продолжил маг. — Посмотри мне в глаза. Ты меня видишь?

Ведьма силилась освободиться от чужого присутствия, но не могла. Наконец, девушка собрала остатки воли в кулак, судорожно вздохнула и попыталась сосредоточиться на просьбе Тороя. Странно, но усилие подействовало — перед глазами прояснилось, и колдунка смогла-таки увидеть спутника, даже рассмотреть иней на его ресницах и снег в чёрных волосах.

Девчонка кивнула.

— Люция, что ты видишь? — Торою надо было доподлинно знать, что она действительно видит его, а не кивает от безысходности.

— Иней. — Шёпотом выдохнула ведьма. — У тебя на ресницах иней.

И тут, понимая, что нельзя больше терять ни мгновения — ещё пара секунд и колдунья снова растворится в безотчётных фрагментах собственных воспоминаний — маг бережно, даже нежно, вытер холодными ладонями мокрые щёки девушки и коснулся замёрзших губ осторожным поцелуем. Он почувствовал вкус талого снега, судорожное дыхание спутницы, её растерянность и смятение.

— Ты нужна мне, — прошептал он, скользнув дыханием по её лицу. — Попытайся сосредоточиться. Чужака можно прогнать, главное, делай всё, как я скажу. Поняла?

Лицо ведьмы прояснилось — теперь она с удивлением смотрела на волшебника, от которого не ждала не то что неожиданной ласки, но и проникновенных слов. Странный поступок Тороя на время вырвал девчонку из западни её же собственного разума. Колдунья вновь кивнула и затряслась от напряжения. Она не чувствовала ни холода, ни летящих в лицо колючих снежинок, ни рук волшебника на своих плечах — только неимоверное усилие воли, напряжение всех сил. Чужак в её голове неуклюже ворошил память, но никак не мог добраться до вчерашней ночи. То ли Люция, сама того не ведая, сопротивлялась, то ли чернокнижник был слишком неумелым, во всяком случае, он безрезультатно копошился в воспоминаниях детства и юности, увязая в них, словно в болоте.

— Смотри мне в глаза, — потребовал Торой.

И колдунья, ошеломлённая поступком своего спутника, поймала синий взгляд. А через мгновение все мысли вымело из головы. Даже чужак отступил под неведомым натиском. Маг пристально вглядывался в испуганные зелёно-голубые глаза ведьмы и нараспев говорил то, чему много лет назад научился у Золдана. Торой не знал, получится ли у девушки одолеть чернокнижника. Однако выбора не было, а надежда, как известно, умирает последней.

— Видишь комнату, Люция? Большая комната, в которой нет окон и очень темно? Видишь распахнутую дверь?

Девушка на миг опешила от этой странной речи, а в следующее мгновение зрачки тёмно-синих глаз, заглядывающих, казалось, прямо ей в душу, разверзлись, заполнив мир вокруг тьмой.

Только теперь ведьма с ужасом поняла, что действительно находится в огромной пустой зале — высокая двухстворчатая дверь мрачной комнаты была распахнута, открывая путь к ярко освещённым солнцем покоям — анфилады бесконечных светлиц уходили куда-то вдаль, распахнутые двери манили бежать прочь из темноты, в которой находилась Люция. Странно, но даже здесь — в коридорах собственного сознания, девушка слышала спокойный и тихий голос:

— Ты не одна там, беги на свет и захлопывай двери…

За спиной колдуньи что-то тихо и настойчиво скреблось. Как будто десятки мышей пытались процарапать коготками каменную кладку. А ещё через мгновение раздался страшный грохот. Люция испуганно оглянулась и увидела, как в закрытые двери позади неё ломится что-то огромное и злобное. Высокие створки ходуном ходили под тяжёлыми ударами, сотрясаясь и дрожа между косяками. Вот, одна из петель не выдержала и с жалобным всхлипом вылетела из стены.

Ведьма отскочила в сторону и, наконец, поняла — больше медлить нельзя. Набрав в грудь побольше воздуха, не чувствуя подгибающихся от ужаса ног, девушка бросилась прочь из тёмной залы. Едва только колдунья выбежала вон, как двери за её спиной не выдержали страшных ударов и с грохотом распахнулись. И вот в эти-то раскрытые, словно огромная пасть створки, по стенам, потолку и полу страшной мрачной комнаты к беглянке устремились упругие, похожие на извивающихся чёрных змей, щупальца. Будто растущие с огромной скоростью гибкие лозы, они заполнили собой пространство и скользили к обессилевшей от ужаса жертве.

— Люция, закрой двери, — прозвучал эхом голос Тороя, уже едва слышный за мёртвым шорохом.

Девушка ринулась к высоким створкам, с грохотом захлопнула и всем телом налегла на них, закрывая страшную комнату и удерживая рвущегося вон преследователя. И всё же, несколько щупальцев со змеиным шелестом успели скользнуть под дверь. Некоторые, хищно извиваясь, тянулись к своей жертве сквозь замочную скважину. Чужак по-прежнему пытался завладеть сознанием неопытной колдуньи, надеясь вновь ухватить нить воспоминаний.

Захлёбываясь от ужаса, Люция бросилась прочь. Она не чувствовала усталости, не задыхалась от бега, здесь отсутствовали все привычные человеческие ощущения — даже осязание, но страх… Глубокий животный страх, от которого становились дыбом волосы… этот страх никуда не делся. Напротив, он стал сильнее.

Лишь только ведьма отпустила дверь и бросилась прочь, надеясь спастись в следующей зале, как створки с грохотом ударились о стены и следом за беглянкой, отвратительно шурша, вновь устремились хищные ловцы. Девушка захлопнула двери очередной комнаты, прищемив рвущихся вон «змей». Вполне осязаемый крик боли и удивления, явно не принадлежащий колдунье, пронёсся эхом по коридорам. Одно из гибких щупальцев жадно ухватило жертву за щиколотку и дёрнуло к дверям. Вот теперь ведьма почувствовала боль, но не в теле, нет, в собственном рассудке, будто кто-то с жадностью рванул из него кусочек воспоминаний, рванул и выдернул с корнем.

Колдунья взвизгнула и рывком подалась назад. Свободной ногой в грубом башмаке Люция придавила отвратительную чёрную «змею» к полу, расплющивая её, и одновременно с этим удерживая дрожащие под натиском чудовища дверные створки. Новый вопль боли и удивления разнёсся по залам. Щупальце отпустило вожделенную жертву и стремительно скрылось под дверью. Люция не преминула воспользоваться временным отступлением врага и во всю прыть кинулась прочь, боясь оглянуться.

Очередная длинная зала, залитая ярким светом, вновь потемнела от присутствия чужака — чёрные «змеи» кишмя кишели, заполняя собой пространство. Одно щупальце плотоядно лизнуло ведьму между лопаток, пытаясь настигнуть, но беглянка увернулась, не позволив чужаку вцепиться в плечо.

— Уходи! — всей силой рассудка прокричала колдунья. — Уходи прочь!

Вот и очередные высокие двери. Люция не знала, когда закончится гонка, закрывать створки было бессмысленно — засовы на них отсутствовали. Тут-то неожиданное прозрение и осенило колдунью. Она поняла, что пока ещё, несмотря ни на что, является хозяйкой своего разума. В конце концов, хоть в её сознание и вторгся чужак, но сознание это по-прежнему принадлежит ей. А значит…

Люция захлопнула двери. Но захлопнула не руками, как делала до этого, а глубоким мысленным приказом. Створки с грохотом ударились о косяки, и широкий засов, появившийся неведомо откуда, задвинулся сам собою. Девушка услышала, как жадно скребутся с обратной стороны скользкие мысли чужака и, сломя голову, бросилась в следующую комнату. Душа колдунки преисполнилась необъяснимого ликования, настоящего экстаза, вызванного чувством освобождения. Огромные двери сами собой с грохотом закрывались следом за девушкой, засовы щёлкали, словно капканы. Ведьма бежала, каждым нервом ощущая гнев и бессилие отторгнутого ею чужака. Наконец, когда захлопнулись последние двери, колдунья, вновь очутилась в пустой тёмной комнате, а ещё через несколько секунд окружающая темнота превратилась в чёрные зрачки прозрачных синих глаз.

Тороя замело снегом — плечи и волосы уже покрывали небольшие сугробы, но маг не чувствовал холодных объятий ветра, он впился взглядом в лицо ведьмы, наблюдая за её внутренней борьбой. Наконец, опустошённый взор Люции обрёл осмысленность, и ведьма повисла на шее у волшебника, плача от облегчения. Мужчина неловко похлопал спутницу по спине, но прорыдаться не позволил — снова встряхнул.