Мы собрались тут же, распределили функции и т. д.

Тут же А.А. поручил мне проект с Тьерри Сальмоном.

Вначале я мало что об этом знал, и он тоже мало что мне рассказал.

Сальмон приехал в Москву 17 сентября (с Кармен). Ва­сильев улетел 18-го в Париж на месяц.

Переговоры я вел уже сам и всю подготовительную работу (17-23 сентября). Группа Сальмона — 14 человек (6 актеров).

Отбирали наших актеров. Тут целая история случилась. Сняли малую сцену Таганки для работы. Проект был под­готовлен, без всякой ложной скромности, отлично.

Работа — 6-26 октября. 24-го — открытая репетиция, 25-го и 26-го — показы. Банкет. 27-го утром отъезд всей группы в Италию.

Московская половина работы прошла нормально. В дру­гой тетрадке полная запись тренингов и репетиций.

Месяц последний — напряженный, переполненный работой и размышлениями. Практически оставался один в театре. Васильев в Париже, Юра в Берлине... Скорик... редко появлялся и занимался своими делами.

Вчера во время банкета долго говорили с А.А. по всем проблемам, с которыми пришлось столкнуться.

Вероятно, 26 октября 1991 г., Москва

Последний день — 26-го. Начали открытую репетицию в 16.00, присутствовал весь театр (творческая часть). Ре­петиция удалась, по-моему. Главное, что все видно... Этот метод работает на результат тем, что «проявляет». Очень ясно проявляет.

В 20.00 начали играть. Закончили в половине десятого. Настроение у всех праздничное, приподнятое.

Банкет был тут же, на Таганке. Очень мило. Пьетро Валенти собственной персоной, два последних дня не отходил от нас. Прекрасный мужик. Наши деятели такого уровня мельче, как правило, и уж конечно, не такие кра­сивые.

Вечер был, мне кажется, искренним и сердечным.

Расходились долго.

Потом еще выпивали с Монтами в гримерке, где и остался немного поспать, так как в 4 утра уже заказан был автобус на Таганку за вещами.

В 5 забрали наших голубей в «России», немного по­мятых. Погрузились без особых происшествий. В 7.50 вы­летели «нашим» («Су-285») рейсом в Милан. 3 часа лета. Здесь пасмурно, прохладно. До Модены полтора часа на машине. Расселились. Пообедали в пиццерии. Итальянцы и бельгийцы на пару дней разлетелись по своим семьям, кто во Флоренцию, кто в Парму, кто в Брюссель и проч. У нас что-то вроде выходных. Вечером всей компанией ездили в какой-то ресторан. Хороший вечер. Валенти в роли хозяина великолепен.

Наша компания — пять человек вместе со мной: Лариса Новикова, Света Чернова, Люда Дребнева и Володя Рогульченко.

27 октября 1991 г., Италия, Модена

Прошло несколько дней работы. Расписание относи­тельно легкое. Начинаем в 11.00 утра с тренажа (Моника), вокал (Патрик) с 13.30, обед, потом с 15.00 — Тьерри до 19. Последние два дня — до 23-х, с перерывом на ужин. Щадя­щее расписание, прямо скажем. По крайней мере нашим артистам нельзя так благополучно существовать. Сказы­вается... Такое расписание предполагает полную отдачу, полную трату во время репетиции. Требует присутствия спринтерского чувства, мы же приучены к многочасовой стайерской расстановке сил.

Состоянием (психологическим и рабочим) «нашей» маленькой труппы (русской) я недоволен. Это все опыт, но опыт «поздний». Вовремя решилась проблема с Козловым, я думал, что тот неприятный урок как-то отзовется во всех нас. Ненадолго. Нет.

В подготовке проекта, как теперь понимаю, основная забота уходила на техническое обеспечение. И, как теперь понимаю, это самая большая моя ошибка. С актерами почти никакой работы не было. Люди во многом не готовы к са­мым простым вещам. Даже смысл, концепция проекта, как выясняется, плохо понимается. От этого многие ненужные «сердечные хлопоты». Пробую «на ходу» поправить ситуа­цию. Но... Разговор уже в процессе — совсем другое дело, нежели «до». Сейчас надо собрать, поддержать, помочь найти силы и дойти до конца достойно. Другого пути сейчас нет. Все выводы, все решения потом. После дела. Вот на это нужно сейчас мне полностью определиться. Только на это.

А потом (если еще будет необходим такой опыт, такая ра­бота), потом... потом... Все готовить заранее. Как теперь мне это ясно. Как упустил целую половину работы, и притом главную. И ведь были «звоночки», с тем же Сашей, это ведь не просто каприз случайный, это знак. НЕПОНИМАНИЯ... НЕ КОНТАКТА... И нужно было мне точнее анализировать и пользоваться свежим опытом.

2 ноября 1991 г., Модена

Боже мой! Боже мой! Невозможное возможно...

Весь день в Венеции.

В 7.40 утра выехали поездом. В Болонье была пересадка. На всю дорогу ушло три часа, и вот опять... идем по этим — так и хочется сказать —знакомым,— улочкам и мостам. Со­стояние передать не берусь... Так все запомнилось... Тогда, в 88-м... И тогда на ступеньках Канале Гранде мы долго сидели, бросали монеты, таяли от счастья, и подумал... ну вот какие у тебя желания в жизни, самые большие, чего бы ты хотел по-настоящему. Я точно знал тогда. Одно — вернуться сюда... в Венецию. С Танюшей, когда-нибудь... когда-нибудь.

5 ноября 1991 г., Венеция

Глупая история: мы перепутали числа, оказывается, сегодня 8-е, а мы думали, 7-е... Днем на репетиции спра­шиваем наших друзей, что там в газетах о нашей России пишут... Говорят, да это вчера было, отмечали какой-то праздник основания России. Что за праздник, мы так и не поняли... Какой России? Какое основание?

Плюнули и пошли работать дальше. Говорят, что в Мо­скве все по талонам, даже хлеб. Может быть, и неправда, а может быть, и правда. Все может быть в нашей странной России.

8 ноября 1991 г., Модена

Самый критический день был 9-го. Ужасный день. Хам­ство, распущенность, элементарная невоспитанность и, уже не говорю об этом, непрофессиональность — все вышло наружу у советских товарищей. Я ничего не мог сделать в течение этого дня, ни остановить, ни задавить, ни призвать к элементарному порядку, покою и логике. С., конечно, по­служила катализатором этой чернухи. Началось тихое «изведение» режиссера. Тьерри держался очень терпеливо. Во время обеда я пытался как-то загасить ситуацию. Ни черта! Может быть, тут моя вина есть. Поражение. После обеда уже катастрофа. С. самым жутким образом провинциаль­ной героини довела все до взрыва. Взрыв был прекрасен. Я имею в виду Тьерри во взрыве. Он орал! По-французски, но — все! все было понятно. «Почему ты разговариваешь со мной, как с говном!» Переводчица Габриела с трудом, краснея и запинаясь, переводила. Стадо сразу затихло и задумалось...

Сильный момент. Только так, наверное, можно было прекратить эту разливающуюся бесконечную мерзость.

На следующий день, 10-го, все работали почти молча, посапывая. Страсти улеглись, и только вчера, 11-го, когда мы остались одни за обедом, смог уже спокойно поговорить о ситуации. Попросил ничего не отвечать мне и не начинать дискуссию, и только выслушать, что я скажу, и принять к сведению. Выслушали спокойно. И нормально. Работали весь день. Все время вспоминаю шефа... У меня только чет­веро актеров... и такие возникают штормы... Когда вернем­ся, надо много и много говорить... Надо наконец-то найти причины этих стихийных бедствий и хоть как-то продви­нуться к нормальной творческой атмосфере. Может быть, это самое важное сейчас. Может быть, потребуются серьез­ные жертвы, надо пойти на них... Что-то надо... Подрастают молодые, труппа обновляется, но эти проблемы остаются...

Неуправляемость стихийная, кабатинство. (Порой мне кажется, что это даже не театральные, а общего порядка проблемы, которые, к сожалению, приходится решать в театре. Но решать надо!)

12 ноября 1991 г., Модена

Встреча с журналистами в муниципалитете.

13 стационарных театров на Италию. 4 театра в Модене. Театр Сторки, Театр коммунале, Сан Джаминиано.

(Театр коммунале хотят тоже сделать стационарным.)