Но на деле оказалось, что далеко не все принципы рационального законодательства можно поставить в руководство при составлении кодекса новых законов. За всем тем Екатерине все-таки удалось в своем Наказе установить ряд правил, отвечавших идеалам современных западноевропейских мыслителей. В печатном Наказе мы встречаем целый ряд ультралиберальных положений. Приведем некоторые из них для иллюстрации: «Ничего не должно запрещать законами, кроме того, что может быть вредно или каждому особенно, или всему обществу» (Гл. VI, 41). Законы «не с иным намерением установлены, как только, чтобы сделать самое большое спокойствие и пользу людям, под сими законами живущим; надобно, чтобы всяк несомненно был уверен, что он ради собственной своей пользы должен сохранить нерушимыми сии законы». Говоря о суде, Екатерина высказывалась против таких средств получения признания, как пытка, утверждая, что она «противна здравому естественному рассуждению». Рассуждая о мерах пресечения, Екатерина говорила, что предварительный арест обвиняемого есть по существу своему наказание, и потому «закон должен стараться точнее определить знаки преступления, по которым можно взять под стражу обвиняемого: при этом самое заключение должно быть возможно короче и снисходительнее, ибо обвиняемый не есть обвиненный». Таким образом, те принципы, которые были положены в основу судебных реформ Александра II, высказаны были 100 лет тому назад. Екатерина высказывалась и против смертной казни, говоря, что применение ее не приносило пользы, также она была против всяких наказаний, уродующих человека, и вообще за мягкие наказания. Наказание — это только паллиатив, «гораздо лучше предупреждать преступления, чем наказывать»; «приложить должно более старания к тому, чтобы вселить узаконениями добрые нравы во граждан, нежели привести дух их в уныние казнями». «Хотите ли предупреждать преступления? — спрашивает она. — Сделайте, чтобы просвещение распространилось между людьми» (Гл. X, 245). Вопросу о воспитании Екатерина посвящает целую главу, в которой излагает наставления воспитателям. Я не буду передавать вам этих наставлений, так как они представляют собой общие, банальные места. Само общество, по мнению Екатерины, должно быть в таком состоянии, чтобы все граждане были равны между собой в том смысле, «чтобы все подвержены были тем же законам» (Гл. V, 34). Установление такого порядка возможно только при существовании такого закона, «чтобы один гражданин не мог бояться другого, а боялись бы все одних законов» (Гл. V, 39). Но Екатерина не останавливается на том общем определении свободы, а говорит и о разных видах свободы: о свободе слова, печати и вероисповедания. Так о печати она пишет: «Весьма беречься надобно изыскания о сочинениях язвительных далече распространять, представляя себе ту опасность, что умы почувствуют притеснение и угнетение: а сие ничего иного не произведет, как невежество, опровергнет дарования разума человеческого, и охоту писать отнимет»; Екатерина советует, следовательно, не угнетать свободу слова и не особенно преследовать язвительные сочинения, а рекомендует по отношению к ним терпимость. Веротерпимость Екатерина считает обязательной для правительства такого государства, как Россия, в которой живет столь много разных народов. «Гонение человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему закону умягчает и самые жестоковыйные сердца, и отводит их от заматерелого упорства, утишая споры их, противные тишине государства и соединению граждан» (Гл. XX, 496).

Я нарочно подробно остановился на разборе Наказа Екатерины. Из приведенных выдержек вы видите, что он вносил в обиход русского общества множество тех либеральных воззрений, из которых слагается теперешнее, уже обычное мировоззрение интеллигенции. Наказ Екатерины можно считать таким образом праотцем современного русского либерализма.

В свое время Наказ стоял в решительном противоречии не только с фактами русской жизни, но и с преобладающим строем мыслей и чувств русского общества. Екатерина не могла этого не видеть, и потому старалась оправдаться интересным рассуждением. «Россия есть европейская держава, — писала она в начале своего Наказа. — Доказательство сему следующее. Перемены, которые в России предпринял Петр Великий, тем удобнее успех получили, что нравы, бывшие в то время, совсем не сходствовали с климатом, и принесены были к нам смешением разных народов и завоеваниями чуждых областей. Петр Первый, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он и сам не ожидал». Екатерина и хочет продолжать дело Петра; она вносит европейские начала в русские законы, которые, по ее словам, не могут не привиться на Руси, хотя вначале могут казаться чуждыми. Таким образом, Екатерина зажигала веру в русский народ как в народ европейский, в его способность воспринять европейские начала, хотя на первых порах они могут быть и не всегда удобными.

Этими доводами Екатерина старалась убедить всех в исполнимости ее намерений. Ей не приходило в голову только одного, что ее европейские начала нигде тогда в Западной Европе не применялись, были лишь принципами философии, а не началами быта. Но Екатерина верила, что эти начала должны и могут найти себе применение в реальной жизни. К составлению нового Уложения Екатерина решила приступить в 1767 году при помощи депутатов от народа на началах, которых не отвергнут те, кто любит человечество.

Но Екатерина жестоко ошибалась: депутаты не только не приняли ее основных начал, но и самое Уложение не было составлено.

14 декабря 1766 года Екатерина издала указ, которым предписывала на будущий 1767 год прислать в Москву депутатов от Сената, Синода, всех канцелярий, за исключением губернских и провинциальных, и из всех городов и уездов. Этих депутатов она вызывала не только для того, чтобы выслушать нужды и недостатки народа, но и для того, чтобы учредить из них «Комиссию для составления проекта нового Уложения».

К манифесту был приложен и порядок производства выборов, или, как выражалась Екатерина, «обряд» выборов. Депутаты созывались от дворян, от горожан, от казаков, от свободных крестьян и от некочующих инородцев, причем дворяне должны были выбирать по депутату от каждого уезда, горожане — по депутату от каждого города, свободные крестьяне — по депутату от каждой провинции и некочующие инородцы — по депутату от каждого народа провинции. От горожан и дворян выборы должны были быть одностепенные, а от крестьян — трехстепенные, то есть каждый погост избирал особого поверенного, из среды которых избирался уездный поверенный, из которых затем выбирался депутат провинции. Определение количества депутатов от казаков было возложено на их командиров. Депутаты должны были быть не моложе 25 лет, им назначалось жалованье: дворянам — 400 руб. в год, городским депутатам — 122 руб., а остальным — по 37 руб. в год. Депутаты навсегда освобождались от смертной казни, пыток, телесного наказания и конфискации имения, обидевший депутата отвечал вдвое против обычного. Внешним отличием депутатов был значок, который они должны были носить на шее, на нем было написано: «Блаженство каждого и всех». Каждый депутат получал от своих избирателей наказ, составленный комиссией пяти избирателей, о нуждах общества и о тех требованиях, которые оно хотело предъявить правительству. Кроме того, дворянство каждого уезда перед выборами депутата должно было выбрать себе на два года предводителя; этот предводитель должен был занимать между ними первое место; под его председательством происходили и выборы депутата. Точно так же и горожане перед выборами должны были выбрать городского голову, который получал титул «степенного», и под председательством которого избирались депутаты.

Нельзя сказать, чтобы положение о выборах в должной мере соответствовало той цели, которую имела в виду Екатерина. Дело в том, что целые сословия не получили представительства: например, не приглашены были депутаты от духовенства, которое, как-никак, занимало далеко не последнее место в государстве. Не было представителей и от таких групп крестьяне, как дворцовые, экономические (бывшие монастырские) и посессионные (то есть заводские), которых легко можно было приравнять к свободным крестьянам. В сущности, в целях Екатерины важно было присутствие выборных и от владельческих крестьян, так как в комиссии должны были затронуть вопрос об отношении господина к его подданным; но об этом она и подумать не смела, зная общее настроение дворянства. Затем, нельзя не указать на неравномерное распределение выборных внутри сословий и на несоответствие представителей фактическому значению класса. Так, в отношении присылки депутатов были уравнены между собой такие большие города, как Петербург и Москва, с такими захудалыми городишками, как Волоколамск или Новоржев. Так как число городов было более числа уездов, то представителей от городов было больше, чем представителей от дворян. Из общего числа депутатов (564) дворянских было — 161, городских — 208, казацких — 54, крестьянских — 79, иноверческих — 34 и от правительственных учреждений — 28. Следовательно, первенствующее сословие в государстве (дворянство) имело представителей 30 %, а горожане — 39 %. Впрочем, надо сказать, что городскими депутатами были не только купцы и мещане, но и представители других сословий. Так, от Петербурга депутатом был граф Орлов, а от Москвы князь Черкасов.