Легко было сказать это, но чрезвычайно трудно выполнить. Крестьян усмиряли вооруженной силой, а они отвечали на это побегами за границу, в Польшу. Эти побеги сделались так часты и многочисленны, что встревожили правительство Екатерины. Частные меры, вроде амнистии вернувшимся на родину, и даже посылки военных команд в Польшу не помогали общему положению дела: необходимы были не частные, а общие меры… На это обстоятельство обратите внимание, потому что наша политика в польском вопросе — стремление к разделу Речи Посполитой — в значительной степени объясняется этим фактом. Польша была убежищем для наших крестьян, а потому правительственные круги русского общества должны были стремиться к захвату польской территории.
Екатерина была озабочена вопросом о беглых, и вскоре Петр Иванович Панин, брат воспитателя Павла Петровича — Н. Н. Панина, подал ей доклад, в котором указывал на причины крестьянских побегов и на меры их пресечения. Этот доклад в высшей степени интересен, так как очень ясно рисует положение тогдашних крестьян. Из России в Польшу бежало значительное количество людей «старой веры». Панин объясняет это строгостью корыстолюбивого духовенства. Затем крестьяне бежали от рекрутских наборов и от привычки продавать крестьян из своих деревень другим помещикам в рекруты. Много значило также дурное содержание рекрутов до распределения их по полкам: унтер-офицеры обирали рекрутов, заставляли их работать, оставляли без помещения, так что зимой рекруты целый день проводили на морозе, а ночь — в страшной жаре в торговых банях. Затем Панин указывал также на неограниченную власть помещиков, неумеренная роскошь которых заставляла употреблять труд своих крестьян свыше меры. Общие условия жизни также были неблагоприятны: высокие цены на соль и вино и их монопольная продажа. Это, конечно, были причины второстепенные. Много, по мнению Панина, значило неправосудие, нерадение и лихоимство администрации.
Рассмотрев причины бегства крестьян, Панин предлагал различные меры к прекращению этого зла. Он рекомендовал Екатерине открыть доступ для желающих возвратиться на родину раскольников, облагая их подушной податью в 2 руб. 70 коп. Крестьян, вернувшихся из заграницы, Панин предлагал не возвращать прежнему помещику, с которым они не ужились, а взамен их выдавать ему из казны 100 руб., возвратившихся же беглых зачислять в казенные крестьяне. Если бы возвращались дети или внуки бежавших крестьян, то помещики не получали ничего. С деревень и городов, которые лежат не далее 70 верст от границы, Панин предлагал совсем не брать рекрутов, а брать выкуп в 100 руб. на вербовку вольных людей в гусарские полки. Затем, по его мнению, надо было запретить продажу рекрутов в чужие деревни, а вообще продажу крестьян разрешить только семьями. Так как много крестьян бежало от рекрутчины, то Панин предлагал издать закон «для приласкания идущих в солдаты и для утешения разлучающихся семей», то есть предлагал гуманное отношение к солдатам. Затем вследствие того, что многие крестьяне бежали по вине помещиков, Панин предлагал сочинить «примерное уложение для работ», но не опубликовывать его, а тайно разослать губернаторам, которые должны были руководиться им при усмирении волнений. В этом «уложении» Панин рекомендовал требовать с крестьян 4 рабочих дня в неделю, считая нормальным рабочим днем, если крестьянин вспашет 1 десятину, скосит 3/4 десятины сена или нарубит 1 1/2 погонных сажени дров.
Но все это легко было написать на бумаге, но трудно выполнить. Екатерина увидела всю непрактичность этих мер, поняла, что вопрос лежит глубже, и стала искать новые пути в разрешении крестьянского вопроса, хотя до конца царствования так и не нашла их.
Заботы об увеличении населения
Препятствием к раскрепощению крестьян служила незначительность населения на весьма значительной территории. На вольнонаемном труде у нас нельзя было построить ни частного, ни казенного хозяйства, и поэтому правительству поневоле приходилось «приписывать» крестьян, а помещикам укреплять за собой рабочие руки. Мы увидим, что без крепостных крестьян трудно было обходиться даже торговому и промышленному классу. Екатерина хорошо понимала это, и с самого начала царствования стала заботиться об увеличении населения России.
Указом 15 октября 1762 года Екатерина разрешила Сенату принимать в Россию без доклада всех желающих селиться иностранцев, кроме евреев. Ввиду того, что иностранцы боялись ехать в Россию, опасаясь притеснений, была устроена особая канцелярия «опекунства иностранных» (22 июля 1763 года), президентом которой был назначен граф Григорий Орлов. Иностранцам по приезде в Россию разрешено было записываться в купцы и в цеховые любых городов или селиться особыми колониями на свободных землях. Они получали гарантию о свободе исповедания, разрешение строить церкви и колокольни, иметь потребное число пасторов и даже вести пропаганду среди магометан, Им запрещалось только строить монастыри (это относилось к католикам) и совращать православных. Колонисты, поселившиеся на свободных землях, получали льготы на 30 лет, а поселившиеся в городах лет на 5-10, каждому из них было обещано денежное вспомоществование с уплатой в 3 года, и то по прожитии 10 лет. Все колонии получали самоуправление.
Так было положено начало иноземной колонизации Поволжья и южных степей.
Предоставляя льготы иноземцам, Екатерина, очевидно, имела в виду не только одно численное увеличение населения, но и культурное их влияние на русских. Но эта надежда ее не оправдалась: иностранцы устраивались отлично, но до самого последнего времени жили особняком, не сообщаясь с остальным населением. Только учреждения императора Александра II связали иностранных колонистов с окружающим русским населением.
В интересах гуманности и увеличения населения Екатерина заботилась и о «зазорных детях», то есть о незаконнорожденных, которых бросали куда и где попало. В начале 1763 года Екатерина утвердила план Императорского Воспитательного дома, составленный И. И. Бецким. Через год Воспитательный дом был открыт в Москве, а несколько позже и в Петербурге.
Меры к упорядочению внутреннего управления
Мы видели, что Панин как на одну из причин крестьянских побегов указывал на страшное неправосудие и нерадение администрации. На это зло указала и сама императрица в своем красноречивом манифесте от 18 июля 1762 года «Мы уже от давнего времени слышали довольно, — писала Екатерина, — а ныне и делом самым увидели, ищет ли кто места — платит, защищается ли кто от клеветы — обороняется деньгами, клевещет ли кто на кого — все происки свои хитрые подкрепляет дарами. Напротив того: многие судящие освященное свое место, в котором они именем нашим должны показывать правосудие, в торжище превращают, вменяя себе вверенное от нас звание судии бескорыстного и нелицеприятного за пожалованный будто им доход в поправление дома своего, а не за службу, приносимую Богу, нам и отечеству, и мздоимством богомерзким претворяют клевету в праведный донос, разорение государственных доходов в прибыль государственную, а иногда нищего делают богатым, а богатого нищим. Таковым примерам, которые вкоренилися от единого бесстрашия в важнейших местах, последуют… и самые малые судьи… и берут с бедных самых людей не токмо за дела беззаконные, но и за такие, которые не инако, как нашего благоволения достойны, так что сердце наше содрогнулось, когда мы услышали, что новгородской губернской канцелярии регистратор Яков Ренбер, приводя ныне к присяге нам в верности бедных людей, брал и за то с каждого себе деньги»…
Господство лихоимства Екатерина объясняла плохим выбором должностных лиц и тем, что «люди не только с некоторым достатком, но ниже имея дневное пропитание, отсылались к делам, не получая при том никакого жалованья, и немного лучше, как бы неимущие в богадельне для одного только пропитания, а не для исправления дел». Действительно, после Петра I у нас водворилась еще более откровенная система кормлений, чем в былое время в Московской Руси, где дьяки, подьячие и разные приказные люди, какое-никакое, но все же получали денежное жалованье, а после Петра люди определялись на должности совершенно без жалованья, с тем, чтобы они кормились от дел. 15 декабря 1763 года Екатерина издала манифест о назначении жалованья чиновникам по штату, служащим не только в столице, но и в провинции. Этот манифест нельзя не признать крупным шагом вперед в деле упорядочения внутреннего управления России. Но одним назначением жалованья нельзя было ограничиться, нужно было отнять у чиновников желание копить деньги на черный день. Последовательность требовала назначения пенсий. Это и было сделано: за 35 лет службы была назначена пенсия. Вот когда получил начало закон о пенсиях, действующий и поныне.