Стать поставщиками с большим удовольствием согласились многие бельгийские и иностранные фирмы. Все нуждались в увеличении своих капиталов. Кроме того, уже в Бельгии, Франции и других оккупированных немцами странах образовались в деловых, промышленных кругах определенные прослойки, получившие заслуженное наименование «коллаборационисты».

Из сказанного следовало, что наши деловые связи с немецкой интендантурой, организацией ТОДТ, фирмой Людвига Махера и др., а также в бельгийских торгово-промышленных кругах были вполне закономерными. В то же время эти связи во многом содействовали укреплению легализации наших резидентур и отдельных ее членов, создавали возможность расширять нашу разведывательную деятельность и, что было также в дальнейшем особенно немаловажном, давали возможность извлекать значительные средства для финансирования нашей и других резидентур.

Мне бы очень хотелось коснуться еще одного вопроса. Среди «немцев», с которыми наша фирма сотрудничала, даже среди некоторых офицеров, не говоря уже о работниках фирмы Людвига Махера, встречались австрийцы. Они «преданно» служили фюреру, Третьему рейху. И вот, постепенно сближаясь с ними, оставаясь иногда с глазу на глаз за рюмкой крепкого напитка, можно было услышать:

– Вы знаете, уважаемый господин Винсенте, после аннексии Германией Австрии мы вынуждены служить нашим, по существу, оккупантам даже в рядах действующей армии, жандармерии, полиции. Однако почти все мы не расстаемся на всякий случай и с нашими австрийскими паспортами или удостоверениями личности. А вдруг произойдет нечто непоправимое и надо будет всеми силами бороться за сохранение нашей жизни!

Под понятием «непоправимое» можно было легко угадать окончание войны с поражением в ней Германии. Должен добавить, что услышанное не являлось пустыми фразами. Дальнейшая моя деятельность подтвердила, что так мыслили многие австрийцы. Этим я смог воспользоваться в дальнейшем при вербовке радиста Стлука, но об этом более подробно я еще расскажу.

Хочу привести еще один пример пользы, которую нам, советским разведчикам, приносила установившаяся крепкая связь с отдельными службами оккупантов.

Для поднятия авторитета «Симекско» было принято решение попытаться получить путевки на осеннюю и весеннюю ярмарки в Лейпциг. Мы отлично знали, что количество бельгийских и французских фирм, получивших путевки, будет довольно ограничено. Тем не менее, мною были приняты необходимые меры для того, чтобы от «Симекско» поехал в Лейпциг я, а от парижского филиала «Симекс» ее директор – Хозяйственник, Альфред Корбен.

Акционерному обществу «Симекско» никто, даже дипломатические ведомства или исполняющие их обязанности другие службы, не мог отказать в приобретении путевок по его заявке, а следовательно, и в выдаче виз на въезд в Германию.

Для нас, Альфреда Корбена и меня, Винсенте Сьерра, прибывших впервые в Лейпциг, весьма интересным, абсолютно непонятным было положение, в котором мы оказались. Несмотря на то, что Лейпциг уже много лет являлся местом проведения международных, весьма представительных выставок-ярмарок, в городе было очень мало гостиниц. Поток же посетителей выставок не только из почти всех городов Германии, но и из большинства стран мира всегда был весьма значительным. Правда, во время войны он несколько сократился, но все же продолжал быть весьма многолюдным.

Какой же выход из уже давно создавшегося положения нашли общегосударственные и городские власти, дирекция выставки? Оказывается, все это было учтено и составило общеизвестную для многих городскую традицию. Каждый житель Лейпцига, конечно, речь шла о тех, кто имел квартиры достаточной площади, считал для себя честью размещать на время пребывания на выставке, в первую очередь, иностранных гостей. В зависимости от комфортабельности предоставляемой площади, комнаты, определялась стоимость проживания, входящая в общую стоимость путевки. Конечно, выбор места проживания, а вернее, его стоимости зависел от материального положения покупающего путевку.

Нам предложили в Бельгии две путевки первого разряда. И мы, конечно, несмотря на повышенную стоимость, немедленно согласились их приобрести. Нельзя было ронять авторитет, которым пользовалось наше акционерное общество.

В определенное в путевке время Хозяйственник прибыл в Брюссель, и мы направились в Лейпциг. Встретившись на вокзале, на такси (а в это время в городе их было довольно много) отправились по указанному в путевке адресу. Я его до сих пор храню в памяти: улица Коха, дом 25.

Квартира, в которой по нашей просьбе была предоставлена одна комната, оказалась весьма уютной. Но всему было видно, что владелец квартиры и его жена обеспеченные люди и комнату предоставляли гостям вовсе не из желания заработать деньги. Видимо, прием подобных гостей был для них уже привычным делом. Встретили нас очень гостеприимно. Правда, хозяин вскоре извинился, сказав, что должен ненадолго отправиться на работу. Где он работает, нам не говорили, естественно, мы не спрашивали.

Разместившись в отведенной нам комнате, слегка перекусив, мы решили паше пребывание в городе начать с хотя бы поверхностного ознакомления с его достопримечательностями. В то же время, конечно, нас больше всего интересовало все, что прямо относилось к завоевавшей уже давно мировую славу международной выставке-ярмарке.

Мы внимательно следили не только за выставленными экспонатами, но и за порядком оформления закупочных договоров. Естественно, для нас, представителей акционерного общества, это представляло особый интерес. И тут мы были поражены услышанным. Якобы немецкие и другие фирмы, принимая заказы на станки, электродвигатели и многие другие товары от японских фирм, должны были ставить перед собой обязательную задачу: не заключать договора на несколько единиц, на ограниченное количество продукции. Уже вернувшись на квартиру, где мы снимали комнату, ее хозяин пояснил, что действительно японцы стремятся всегда заказать минимальное количество заинтересовавших их товаров. Получив 1–2 образца той или иной заинтересовавшей их продукции, они быстро осваивают его массовый выпуск, чтобы затем наводнить мировой рынок по самой заниженной цене, исключая любую конкуренцию со стороны других фирм, включая и те, которые были первыми в производстве подобных товаров.

Несколько позднее я услышал довольно интересный рассказ, который мог быть оценен в полном смысле этого слова как правдивый. Японская судостроительная фирма разместила свой заказ в одной из фирм Франции на строительство заинтересовавшего их судна. Договор предусматривал, что французская фирма, сдавая судно, должна передать заказчику, японской фирме, подробные чертежи на него, которые позволили бы при необходимости вести соответствующие работы по его ремонту.

Судно было изготовлено, принято японской фирмой, которая и получила полный комплект чертежей на него.

Через некоторое время эта фирма предъявила иск на французских коллег в Международный суд в Гааге на значительную сумму в покрытие нанесенного ей материального ущерба. Оказывается, японская фирма построила по переданным ей чертежам одно или два подобных судна, но при выходе со стапелей в море одно или оба подобных судна, изготовленных японцами, незамедлительно перевернулись и затонули. Рассказ закончился якобы состоявшимся решением Международного суда, оправдавшего французов. Оказывается, они сумели доказать, что, получив заказ от японской фирмы на строительство только одного судна, она заподозрила нечистоплотность этой фирмы, потребовавшей включения в договор пункта о передаче ей полного комплекта чертежей. Этот пункт с согласия японской фирмы был так «точно» сформулирован, что было вполне обоснованным доказательством того, что французская фирма передала согласно договору все чертежи, которые могли понадобиться японцам для текущего и даже капитального ремонтов. К комплекту переданных чертежей не были приобщены только расчеты, обеспечивающие надежную стойкость и плавучесть судна на поверхности моря при любых погодных условиях. Эти расчеты, как сумела доказать французская фирма, японцам были не нужны при ремонте, но исключали возможность обманным путем приступить к строительству подобных судов на своих верфях.