Ведь приводя это свое утверждение, Жиль Перро, безусловно, базируется исключительно на утверждениях восхваляющего себя Треппера. Почему нигде не приводятся доводы Треппера с другой стороны? Вспомним приводимые оценки фирмы «Симекско» и ее руководителя-директора, латиноамериканского бизнесмена, и вновь обратимся к рассказу Франца Фортнера. Он вполне конкретно говорит о деятельности «Симекско»:
«Благодаря "Симекско" и сделкам, которые эта фирма заключала с вермахтом, они знали все о численности немецкой армии в Бельгии, ее оснащении, о сооружении Атлантического вала (фирма принимала активное участие в этих работах) и т.д. Кроме того, работникам интендантской службы по характеру своей деятельности приходилось много ездить, встречаться с людьми, они были в курсе очень многих дел. И поскольку напитки Кента, должно быть, развязывали языки...» (с. 108).
Эти слова абверовца подтверждают мои высказывания, оценку не только моей личной деятельности, но и деятельности «Симекско». Почему же Жилю Перро не удалось ни от одного абверовца или гестаповца услышать информацию, подтверждающую утверждения Леопольда Треппера о его руководящей роли в акционерных обществах «Симекско» в Бельгии и «Симекс» во Франции, о том, что «в течение восемнадцати месяцев "Симекс" и "Симекско" открывали ему доступ в самые закрытые слои немецкого общества»?
Я попрошу читателей вновь вернуться к опубликованной в книге Леопольда Треппера схеме «Красного оркестра» (конец 1941 г.). Среди ряда абсолютно ложных элементов этой схемы есть один еще в большей степени подтверждающий «правдивость» утверждений «порядочного», «самого богатого шпиона во всю историю разведки», «единственного руководящего резидента советской разведки в Европе». Леопольд Треппер в этой схеме безапелляционно утверждает, что «Берлин, Харро Шульце-Бойзен, Арвид Харнак и Адам Кукхоф» подчинены только ему, и он с ними, а они только с ним поддерживали связь. Оказывается, я, Кент, никакого отношения к Берлину не имел! Нет, Берлин, конечно, никогда не был мне подчинен, но только я по указанию «Центра» установил, и то только один раз, в октябре 1941 г., связь! Треппер же в подтверждение «правоты» своего утверждения о проникновении «в самые закрытые слои немецкого общества» и подчинения Берлина ему помещает в своей книге фотографии Харро Шульце-Бойзена и Арвида Харнака.
Леопольд Треппер в своей книге не мог привести ни одного примера выполнения им заказа организации ТОДТ. В то же время утверждения Франца Фортнера (капитана абвера Пипе), что именно мне удавалось использовать в разведывательных целях «хорошие отношения» с сотрудниками интендантуры в Бельгии, отвечают действительности.
Прежде всего, эта «близость» с офицерами немецкой интендантуры и организации ТОДТ позволяла получить нашей фирме именно через меня многие выгодные заказы. Они были весьма различными. Так, например, на простые металлические ложки и несколько меньший – на вилки. Мне удалось быстро и выгодно для фирмы разместить этот заказ. Правда, он несколько вызвал у меня удивление, так как и ложки, и вилки были слишком низкого качества, а у немцев, видимо, интерес к ним объяснялся не просто низкой ценой. Заказ на ложки еще раз повторился еще в большем количестве. Все это создавало такое положение, что трудно было представить себе, для какого «общества» эти ложки предназначались. Вскоре на одном из приемов у меня на вилле я узнал после «королевского ужина», что этот заказ был предназначен для предполагаемой широкой сети концлагерей и лагерей военнопленных. От меня даже это не скрывали, хотя должны были понимать, что даже малограмотный с точки зрения политики, а тем более в военных вопросах человек может легко предположить, что гитлеровцы собираются заменить «странную войну» на Западе более «мощной» войной на Востоке, то есть против Советского Союза.
Были и другие заказы – на разные виды щеток из щетины и кисти волосяные и погрубее. Возникал вопрос: зачем понадобились армии эти изделия? Ответ был прост: они необходимы не только на фронте, но и во вновь оккупированных местностях и городах для восстановления или строительства казарм и других объектов, необходимых для армии.
По рекомендации де Буа я связался с одним фабрикантом, который с большим удовольствием стал поставщиком своих изделий акционерному обществу «Симекско». Этот заказ был выгоден не только для фирмы, но и для «Симекско», он давал возможность получить значительные прибыли.
Знакомство с фабрикантом, довольно богатым человеком, меня в ряде случаев очень удивляло. Я бывал у него на двух фабриках. Мне показалось, что там очень мало работников. Вскоре я узнал, что сам владелец является одновременно директором и главным инженером. Больше того, он сам, по его словам, вел бухгалтерию и производил все расчеты с банком, начислял заработную плату. В этом отношении ему помогала жена. Старший сын, хотя и учился в каком-то институте, тоже помогал отцу следить за соблюдением установленного технологического процесса и качеством выпускаемой продукции, затрачивая на это свое свободное время. В соблюдении технологического процесса и обеспечении высокого качества выпускаемой продукции были заинтересованы и сами рабочие, ибо за плохую работу они могли быть незамедлительно уволены с фабрики.
Однажды владелец фабрик приехал на своей автомашине хорошей марки в правление «Симекско». В это время Шоколадный директор выехал на нашей машине по служебным делам, а я хотел проехать в банк. Заметив, что я несколько встревожен, что «директор фирмы» еще не вернулся, а уже приближается время закрытия банка, фабрикант предложил меня подвезти, сказав при этом, что он и сам зайдет туда, чтобы узнать о поступлении денег на его текущий счет. После банка он обещал привезти меня обратно в «Симекско».
Мое удивление вызвало не то, что владелец фабрик сам был водителем машины, это часто встречалось у деловых людей, да и у нас в «Симекско», а то, в каком состоянии была сама машина внутри. Чистая и хорошего вида снаружи, внутри была испачкана остатками щетины, волос и шерсти. Поняв мое удивление, фабрикат пояснил, что сейчас фирма испытывает большие трудности с горючим, поэтому ему приходится часто ездить самому в разные места за сырьем и даже развозить небольшие партии товара, выпускаемого фабриками. Он был весьма не только доволен, но и поражен тем, что я, вынув из бумажника талоны на 20 литров бензина, вручил ему в знак благодарности за оказанную услугу.
Невольно, встречаясь с этим фабрикантом, как и со многими другими промышленниками и деловыми людьми, я думал о том, как я, да и не только я, а и мои друзья на Родине плохо представляли себе, кем в действительности являются фабриканты и другие владельцы предприятий. В своем большинстве они не только создавали капитал, но, как я мог часто видеть, и сами основательно трудились.
Среди заказов интендантуры было много и других товаров. Я уже говорил о том, что по некоторым заказам можно было с уверенностью судить о том, что они предназначены для оснащения армейских подразделений, направляемых в жаркие страны, где помимо нестерпимого зноя было и засилье мошкары. Однажды я получил заказ на так называемые москитные сетки, а также различные мази, опрыскиватели и т.п.
Вскоре появились заказы, явно для армейских частей, действующих в противоположном западным странам направлении, возможно на Востоке. Однако это было до поры до времени только предположением.
Винсенте Сьерра, президент и директор-распорядитель акционерного общества «Симекско», часто «вынужден» был посещать различные кабинеты ответственных работников интендантуры. Стоило появиться в приемной того или иного начальника «господину Винсенте Сьерра», как секретарша, мило улыбаясь, спешила доложить своему шефу о новом посетителе, а тот без промедления просил гостя пройти в свой кабинет.
Почему секретарша «мило улыбалась» Винсенте Сьерра и так поспешно стремилась допустить его до встречи со своим шефом? Нет, отнюдь не только потому, что она знала, что ее шеф находится в хороших отношениях с президентом известной ей фирмы. Она была любезна еще и потому, что в Брюсселе в это время было очень трудно достать хорошие французские духи, вкусные конфеты, шоколад. Молодой, всегда веселый и улыбающийся коммерсант, часто едва успев зайти в приемную, буквально тут же приближался к письменному столу секретарши, без спроса, «невежливо» выдвигал верхний боковой ящик стола и со словами: «Я опять побывал в Париже» – забрасывал в пего либо сверточек с флаконом хороших парижских духов, с набором губной помады, пудры, лака для ногтей, либо хорошие марочные конфеты, плитки шоколада. Для некоторых секретарш ассортимент расширялся и включал в себя хорошие марочные сигареты различных известных фабрик или специальные дамские, тонкие и удлиненные, сигареты, изготавливаемые для узкого круга постоянных заказчиков моего друга Тевенс.