Секретарша хорошо знала, что все это достать было не так просто. Во всяком случае, она очень мило улыбалась, ласково поглядывая на любезного посетителя и едва слышно произносила: «О, данке шейн, майн либер». Так поступали все секретарши.
Я широко использовал эту практику. Мне очень хотелось побывать в кабинетах начальствующего состава интендантуры. Как я сообщал в «Центр» через «Метро», а затем и по рации, часто в кабинетах на стене помещалась карта Европы на немецком языке, где были обозначены расположения немецких воинских подразделений, скажем, в Румынии, Польше, Болгарии и других странах. Все это, естественно, имело для меня не только чисто коммерческий интерес, но и в значительной степени могло принести пользу и моей разведывательной деятельности.
Хочу еще раз подчеркнуть, что «латиноамериканский бизнесмен», не занимающийся политикой и хорошо относящийся к Германии, пользовался доверием, а поэтому если при входе в каби нет других посетителей обычно карты зашторивались, то при президенте «Симекско», подчеркивая особое доверие к нему, карты не зашторивались.
Зная о моих тесных деловых контактах с интендантурой и организацией ТОДТ, об их покровительстве руководимой мною фирме, владелец «Селект скул» и рексист, работник комендатуры, относились ко мне с каждым днем все лучше и лучше, а это приводило к тому, что они иногда даже делились со мной своими мыслями и услышанными новостями. Особенно отличался мой «друг» рексист, и это проявлялось, особенно когда я приглашал его посидеть в ночном баре-клубе у «швейцарца». Так, например, однажды, попивая виски, он поделился со мной, как он выразился, «совершенно секретной информацией».
В северной части Франции, входящей в оккупационную зону, созданную совместно с территорией Бельгии, строился секретный немецкий аэродром. Строительство было закончено, и в назначенный день там ждали высокопоставленную приемочную комиссию. Буквально за два дня до назначенного срока она прибыла на аэродром и потребовала, чтобы все дороги к нему были перс крыты и допуск был разрешен только по предъявлении пропуска, образцы которого комиссия вручила командованию аэродрома. Комиссия очень торопилась. У нее было еще слишком много каких-то заданий. Быстро осмотрев аэродром, выпив в честь окончания столь важной работы, закусив, в целях экономии времени комиссия для составления необходимого акта захватила с собой все секретные чертежи, приказав при этом прибыть за ними в Брюссель через сутки в гостиницу «Метрополь», где, по утверждению комиссии, размещался штаб. Все с большой радостью и подъемом расстались. Ограничения допуска на аэродром, установленные комиссией, были со следующего дня сняты. Опять были объявлены действительными обычные пропуска. Все были предельно довольны успешным завершением работ по строительству важного объекта.
Каково же было изумление командования аэродрома, когда в установленный день прибыла другая, подлинная комиссия, наделенная всеми полномочиями. Немедленно были направлены офицеры в гостиницу «Метрополь» за чертежами и всеми изъятыми ранее документами первой комиссией. Одновременно была поднята тревога по линии гестапо и других спецслужб, а в том числе и абвера. В гостинице «Метрополь» никто ничего не знал о тех лицах, которые объявили себя при посещении аэродрома членами комиссии и указали адрес своей штаб квартиры.
По словам рексиста, проводимые поиски первой комиссии никаких результатов не дали и возникли основания предполагать, что одетые в немецкую офицерскую форму и прибывшие на военных машинах с немецкими армейскими номерами ее члены были фактически или непосредственными агентами секретной службы, вражеской для Германии, или членами какого-либо движения Сопротивления. Он добавил в беседе со мной, что пока аресты произведены только среди офицеров командования строительства аэродрома, а также среди строителей и охраны. Смеясь, добавил, что Гитлер считает, что умнее Гиммлера и Канариса, а следовательно, и возглавляемых ими служб в мире никого и ничего не существует и не может существовать.
Об услышанном я как-то упомянул в беседе с Отто, информация была направлена в «Центр» через «Метро».
Владелец «Сслект скул» в свою очередь поведал мне о том, что Гитлер, а по его заданию командование вермахта и дипломаты предлагали королю Леопольду III официально вернуться на королевский престол, конечно при условии, если он согласится назначить премьер-министром рексиста Леона Дегреля, вернувшегося после оккупации Франции из лагеря, в котором он находился после своего ареста союзниками в мае 1940 г. Король Леопольд III, вынужденный принять у себя во дворце Леона Дегреля, но существу, отказывавшийся даже его выслушать, сразу же отклонил предложение этой одиозной фигуры.
Тогда была выдвинута вторая кандидатура на пост премьер-министра. Им являлся предательски заявивший в июне 1940 г. о «самороспуске» партии БРП, председателем которой был, де Муан. Он, официально объявив о роспуске БРП, стал на путь сотрудничества с оккупантами, создав Союз работников умственного и физического труда. Одной из главных задач этого союза было стремление путем пропаганды привлечь трудящихся Бельгии к сотрудничеству с завоевателями страны. Прав да, по рассказу моего собеседника, де Муан сразу же отказался от такой высокой чести.
Относительно Леона Дегреля более подробно мне пришлось услышать следующее. Он якобы, прибыв к королю во дворец Лаакен, как уже указывалось, по настоянию оккупантов, получил возможность встретиться с ним в его кабинете. Король Леопольд III, объявивший себя еще ранее «интернированным», принял Леона Дегреля, сидя и даже не поздоровавшись. Внимательно, во всяком случае, с виду, выслушав довольно пространную речь претендента на пост премьер-министра, содержавшую грандиозные планы превращения Бельгии в мощного союзника Германии, король, взглянув на часы, сообщил, что аудиенция закончена и посетитель может быть свободен. Леон Дегрель буквально опешил, но был вынужден покинуть кабинет короля, а затем и вообще дворец. Это поведение короля повлекло значительные неприятности, закончившиеся тем, что в конце концов он с женой и маленьким ребенком был депортирован в Германию, где они находились до конца войны.
Поведение же Леона Дегреля явилось трамплином в дальнейшей его политической деятельности на службе нацистской Германии. Вскоре после начала агрессии гитлеровцев против Советского Союза он, согласившись воевать на их стороне, был назначен одним из офицеров в фашистскую армию и закончил войну бригадным генералом.
Позднее, уже несколько лет спустя после окончания Второй мировой войны, выслужившись в фашистской армии, с помощью гитлеровцев ему удалось в дальнейшем избежать военного плена и возмездия за свои преступления, совершенные против бельгийцев и других народов, сбежав в дальнейшем во франкистскую Испанию.
Организация ТОДТ и строительная фирма Людвига Махера в основном заказывали в акционерном обществе «Симекско» различные стройматериалы, инструменты и даже некоторые средства для механизированных работ.
Если с организацией ТОДТ официальные отношения через ответственных её работников поддерживал не только я, но в основном и по моей рекомендации Шоколадный директор, то с фирмой Людвига Махера связь поддерживалась исключительно мною. Объяснялось это тем, что с ним меня «свела» Блондинка, а отделение этой фирмы на оккупированной немцами территории возглавлял сын владельца фирмы. Их отцы когда то были в довольно близких, дружеских отношениях. Это было заметно даже и по отношениям между младшим Махером и Маргарет Барча – Блондинкой.
Основные заказы фирма «Симекско» размещала на бельгийских предприятиях не только через Шоколадного директора и меня, но и через нескольких работавших с ней по подписанным соглашениям обычных посредников, получавших определенную сумму в процентах от состоявшейся сделки, к которой они имели отношение.
Иногда у меня возникал вопрос, который подчас очень меня волновал. Правильно ли мы используем нашу «крышу», помогая оккупантам? Часто глубоко размышляя над этим, я всегда приходил, с моей точки зрения, к единственному выводу: правильно!