Изменить стиль страницы

– Это как?

– Приходили к нам агитаторы, хотели на борт попасть. Так он их велел арестовать и посадить под замок. А тут мне увольнительная, значит, выпала. Братишки меня и попросили на берегу на нашего змея управу поискать.

– Понятно. Входит, Никольский плохой офицер?

– Почему плохой? Офицер хороший, вот только человек поганый. Так вы нам поможете? А то я, куда в другое место пойду. Говорят, в Таврическом дворце новая власть заседает.

– Верно. Только пока она заседает, помощи вам от неё не будет. А мы вам поможем. Терентий! – крикнул я громко. В комнату заглянул помощник. – Ты не видел, Ежов вернулся?

– Вот только очередную партию арестованных доставил.

– Перехвати его пока не уехал, пусть зайдёт.

– Всё, Дед Мазай, – сказал я вошедшему Ершу, – завязывай на сегодня с благотворительностью. Остальных «зайцев» от революционного половодья будем спасать без тебя. А ты вот познакомься. Товарищ Кошкин с крейсера «Аврора». У него, понимаешь, к нам дело…

НИКОЛАЙ

В нашем времени мне доводилось бывать на «Авроре». Сейчас крейсер выглядел менее опрятным. Вахтенный у трапа был один, из-за Кошкина подпустил близко, потому был снят без шума и какого-либо членовредительства. Ставлю у трапа своего человека, с остальными и Кошкиным поднимаюсь на борт. На шкафуте творится неладное. По направлению к трапу конвоируют нескольких гражданских. Чуть дальше волнуется толпа матросов. Между ними и конвоем спиной к нам два офицера с револьверами в руках, отгоняют толпу. У одного револьверов в руках аж два и он, как мне показалось, уже готов начать стрелять. Пришлось офицеров скоренько вырубать – со спины это сделать совсем не трудно. Тут же пришлось палить в воздух из трофейных револьверов, чтобы отогнать бросившихся к поверженным офицерам матросов, поскольку я усомнился в их добрых намерениях. Мои бойцы тем временем разоружили конвой. Обрадованные агитаторы тут же захотели исполнить свой революционный долг. Пришлось мне им коротко объяснить, что мы и без них управимся. После чего мои ребята вежливо, но настойчиво стали оттеснять их к трапу, а я повернулся к матросам.

– Товарищи! Я представитель объединённого штаба рабочих дружин партии большевиков, боевых групп партии эсеров и Красной Гвардии Николай Ежов. Пятый день в Петрограде бастуют рабочие, на площадях и улицах идут митинги и собрания, на которых звучат призывы свергнуть царя. Сегодня выступление народа переросло в вооружённое восстание! Солдаты Петроградского гарнизона целыми полками переходят на нашу сторону. В наших руках артиллерийские склады и Арсенал, мосты, вокзалы, телефон и телеграф! Царские министры арестованы. Последние очаги сопротивления блокированы революционными войсками и вот-вот падут! В эти часы в Таврическом дворце решается вопрос к кому перейдёт власть. Дума колеблется. Поэтому решено провести заседание представителей от рабочих, революционных солдат и матросов и на нём избрать Петроградский Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов. Если Дума не решит вопрос с властью, то это сделает Совет! Вы тоже можете послать в Таврический дворец по одному представителю от каждой роты.

* * *

Из каюты командира крейсера я связался со штабом.

– Глеб, «Аврора», считай, наша! Командира крейсера и старшего офицера я арестовал, остальные офицеры блокированы в кают-компании. На корабле сыгран «Большой сбор». Сейчас морячки горлопанят, выбирают судовой комитет и делегатов на заседание по выборам Петросовета.

– А ты чего не с ними? – спросил Глеб.

– Да ну! У меня от их криков уши закладывает. Выберут комитетчиков – с ними и погутарю.

– В это время в дверь осторожно постучали.

– Всё, Глеб, потом договорим, ко мне пришли.

– К тебе или за тобой? – уточнил Васич.

– Типун тебе на язык! – Я положил трубку и громко сказал: – Войдите!

Вошёл Кошкин. Матрос в командирской каюте чувствовал себя неловко.

– Тут…это… комитетчики пришли. Желают с вами поговорить.

– Так пусть заходят. Проходите, товарищи, рассаживайтесь!

Комитетчики осторожно пристраивались на непривычной матросскому заду «командирской» коже. Я смотрел на их немного смущённые лица и думал: «Робеют ребята. А как пообвыкнут, да будет их воля, обдерут кожу с дивана, ей-ей обдерут!»

– Так о чём вы хотели поговорить со мной, товарищи? – прервал я затянувшуюся паузу.

Взгляды комитетчиков потянулись в сторону не самого приметного среди них матроса. Тот, ободрённый доверием товарищей, кашлянул в кулак и произнёс:

– У нас, товарищ Ежов, стало быть, вот какой вопрос. Как вы нам и присоветовали, выбрали мы делегатов в Таврический дворец. Так им уже идти надо или как?

Я посмотрел на часы.

– Вряд ли заседание начнётся вовремя, но лучше, если ваши делегаты прибудут во дворец до его начала.

– Слышали? – обратился матрос к товарищам. – Делегаты, давай на выход!

Кошкин и ещё несколько человек поднялись с мест.

– Погодите, товарищи, – попридержал я их. – У вас что, все делегаты одновременно и члены судового комитета?

– А что, так нельзя? – забеспокоился матрос.

– Почему нельзя? Можно. Просто я хотел побеседовать с судовым комитетом в полном составе.

– И как теперь быть? – озадаченно спросил матрос.

– Как ваша фамилия, товарищ?

– Матрос 1-ой статьи Звягинцев.

– Я так понимаю, товарищ Звягинцев, вы являетесь председателем судового комитета?

– Братва так решила, – смущённо улыбнулся матрос.

– А давайте, товарищи революционные моряки, поступим следующим образом. Сначала мы все вместе побеседуем, а потом я довезу ваших делегатов до Таврического дворца на машине. Подходит вам такой вариант, товарищ Звягинцев?

– Подходит, товарищ Ежов, – кивнул Звягинцев.

– Ну, тогда, товарищи, возвращайтесь на свои места и будем разговаривать? Сначала я вам расскажу про то, что творится за бортом «Авроры», а потом вы мне поведаете, что да как у вас на борту. Лады? А за бортом, дорогие товарищи, революция! И на этот раз Николашке на троне не усидеть. Этот вопрос, можно сказать, решённый! Тут важно другое: куда плыть теперь России, к какому берегу ей пристать?

Я осмотрел моряков, как бы приглашая их ответить на вопрос. Чей-то неуверенный голос произнёс:

– Так на то у нас Дума есть. Пусть она и решает.

На него зашикали, но я заступился за моряка.

– А что вы так всполошились? Дело товарищ говорит! Раз царских министров арестовали и у самого царя корону с башки, считай, сбили, то кому как не Думе назначить новую власть? То, что она пока колеблется – то не беда. Дума, как девка. Прежде чем согласиться, ей поломаться надо!

Эти слова моряки отметили дружным хохотом.

– Беда в другом, – продолжил я сочиняемую на ходу речь. – Депутатов представляющих интересы трудового народа, я уже не говорю о солдатах и матросах, в этой Думе крайне мало. Почитай и нет их там вовсе! А значит и назначенным ей министрам интересы народа блюсти будет не с руки. Наобещают, конечно, с три короба. Может и вольности какие дадут. Но только закончится всё новым ярмом для нашей с вами шеи.

Я замолчал, давая морякам время переварить услышанное. Первым опомнился Кошкин.

– Погоди, товарищ Ежов, а для чего мы тогда сегодня Совет выбирать будем?

– Молодец, Кошкин! – похвалил я матроса. – В самый корень узрел. Именно Совет должен стать той силой, которая передаст власть в руки народа! Но не сразу…

– Почему? Почему не сразу? – понеслось со всех сторон.

– А потому, товарищи, что те светлые головы, которые могли бы возглавить Совет, сейчас по тюрьмам сидят, да по заграницам маются. Никак им сюда сегодня не поспеть!

И снова в разговоре возникла пауза.

– Так может и не надо сегодня Совет выбирать? – предложил Звягинцев. – Вот съедутся товарищи, о которых вы говорили, тогда и быть выборам!

И тут мне впервые пришла в голову мысль: может прав матрос? Может, нет резона выбирать Совет, в который наверняка пролезут соглашатели всех мастей? Но чего попусту гонять мысль, если процесс уже запущен? И сказал я не совсем то, что думал: