Пока Маша Спиридонова играла с Савинковым, он, похоже, решил поиграть с нами. Но об этом чуть позже…

Я сидел на кухне нашей старой квартиры и ждал, пока на втором этаже Львов закончит гримироваться. Спустился полковник уже в своём истинном обличии: без шрама, но с волосами на голове и с усиками над верхней губой. Озабоченное выражение лица, тени под глазами – это чтобы соответствовать моменту. Ему бы в артисты пойти, а он в жандармы подался. Сейчас он отправится по своим контрреволюционным делам, а я буду его прикрывать. А что делать? Терпи, коли нанялся охранником к оборотню.

– Ты сейчас на Руссобалт? – спрашиваю.

– Да, надо посмотреть, как идёт подготовка к полёту.

Полёт на «Александре Невском» – таков основной план вывоза царской семьи за границу. Сикорский, когда вернулся из действующей армии и увидел самолёт целым и невредимым, настолько обрадовался, что проглотил легенду, впаренную ему Алехновичем за один присест. Но вскоре затосковал. Несмотря на положительный отзыв Брусилова и парадный отчёт Алехновича Временное правительство не спешило запускать «Невского» в серию. Мы, как могли, успокаивали конструктора, просили потерпеть, мол, скоро всё образуется. Но это были слова, и когда Львов предложил дело, Сикорский сразу же согласился. Хотел даже сам пилотировать самолёт. Еле отговорили. Мы вообще хотели представить дело так, чтобы Сикорский остался в стороне. Самолёт угнали без его ведома и точка!

Пока «Невского» готовили к полёту, Львов успел перетереть с охраной в Царском селе. Мы умышленно не настаивали на том, чтобы граждан Романовых охраняла Красная Гвардия. Потому охрана подобралась бывшему царю сочувствующая и в отношении побега очень даже покладистая.

Всё шло к тому, что наш план должен был сработать. Вот тут-то и влез в наши дела Савинков. Нагрянул с инспекцией по поручению самого Керенского в Царское село и устроил там крупные разборки. Полагаю, что ему кто-то слил часть информации и теперь он примчался за остатком. Вывернул охранников наизнанку и узнал всё, что им было известно, то есть почти весь наш план, включая фамилию Львов, самолёт и время «Ч». А потом вдруг заявил: «Делайте, господа, что задумали, я вам мешать, не намерен». Когда Львов всё это мне выложил, я крепко засомневался и заразил своим сомнением полковника.

– Думается мне, что это ж-ж-ж неспроста, – глубокомысленно изрёк я.

– О чём это вы? – удивился Львов.

– Не обращайте внимания. Это я одну присказку вспомнил. А вспомнил я её к тому, что, думается мне, Савинков замыслил какую-то крупную бяку…

Я ждал реакции Львова на слово «бяка», но её не последовало. Видимо в данном контексте значение слова было ему понятно. Ободрённый успехом я продолжил:

– … Это может быть либо арест беглецов сразу после побега, либо даже их физическое устранение.

– А не может быть, что Савинков действительно решил не препятствовать побегу? – осторожно спросил полковник.

Вот тут я задумался. С одной стороны, террорист Савинков был всегда заточен на цареубийство. С другой стороны, теперь он сам во власти, фигура, приближённая к Керенскому. Трудно, конечно, поверить, что «портфель» вот так сразу поменял его взгляды, но… Я решил трубить большой сбор.

Одновременное убытие всех командиров из Петропавловской крепости могло вызвать подозрение, потому совещались на квартире у Васича. Пока хозяйка на пару с Герцогом «гуляли» Стрелкина за Никольской куртиной, мы по скорому провели экстренное совещание. К однозначным выводам, правда, не пришли. Скажем Шефа, больше волновало не то, что Савинкову известен план побега, а то, что ему известна фамилия Львов.

– Боюсь, он в дальнейшем может это использовать против меня, – хмурил брови Шеф.

– С какой это стати? – возражал ему Васич. – Что ему известно о твоих отношениях со Львовым? То, что ты внедрился в агентурную сеть полковника под прикрытием, несколько месяцев водил его за нос, используя конспиративную квартиру жандармского управления для революционных нужд? Так это скорее плюс, нежели минус.

– Совершенно с вами согласен, – принял сторону Васича Кравченко. – Против вас фамилию Львов использовать не удастся. Я ведь тоже об этом позаботился, «наследив» нужным образом. Гораздо важнее, чтобы Савинков не нашёл связи между Львовом и мной.

Эта фраза экс-жандарма заставила всех улыбнуться. Напряжение спало. Разговор потёк по сугубо деловому руслу.

– Будем подводить итоги? – прихлопнул по столешнице ладонью Васич. – Что мы имеем? С одной стороны, хорошо продуманный и готовый к реализации план побега. С другой стороны, Савинкова с его непредсказуемым поведением. Делаем вывод: план побега оставляем в силе; детально прорабатываем контрмеры против всех возможных действий Савинкова.

Я сидел на квартире, за окном которой поблёскивала гладь Екатерининского канала. Часы пробили десять. Время начала операции. В эти минуты группа неизвестных в офицерском прикиде, без погон, но с полумасками на лицах, во главе со Львовым, лицо которого открыто, нейтрализуют охрану у покоев царской семьи. Николай с супругой и детьми уже готовы. Царь сбрил усы и бороду, все одеты в простые одежды. Львов объясняет удивлённому Николаю присутствие масок на лицах его освободителей: им ещё жить в России. Царь абсолютно доверяет Львову, потому такого объяснения ему достаточно. Сейчас все выйдут через заднее крыльцо и скроются среди парковых деревьев. Долго мучить ноги им не придётся. На ближайшей аллее их ждёт крытый грузовик с красными крестами по бортам. Не царское, конечно дело, разъезжать на подобном транспорте, но так и случай особый.

Звонит телефон. В трубке голос Алехновича:

– Они здесь!

Сразу следует отбой, но мне и так всё понятно: на аэродроме засада. И не важно, будут ли брать царскую семью живьём, или перестреляют на месте – пришла пора приводить в действие запасной вариант.

Еду на перехват санитарного грузовика. Как и условились, они ждут меня на перекрёстке. Проезжаю мимо без остановки. Они должны последовать за мной. Оборачиваюсь. Всё в порядке. Дорога, по которой мы сейчас едем, ведёт, разумеется, не к аэродрому. Впереди показалась полоска воды. Грузовик притормаживает и отстаёт. Подъезжаю к причалу, возле которого меня ждёт тральщик «Китобой»…

Тральщик «Китобой», если вы помните, использовался в качестве офицерского штрафбата. До недавнего времени…

Этот вопрос председатель «Центробалта» Дыбенко поднял, чуть ли не в самом начале разговора.

– Ну, учудил ты тогда в Кронштадте, товарищ Ежов, – усмехаясь в усы, сказал он.

– Ты что имеешь в виду? – решил уточнить я. – Я ведь тогда много чего, как ты выражаешься, «учудил».

– Да с тральщиком «Китобой», – уточнил матрос.

– Ну, это чудо было во спасение. Перебили бы офицеров-то.

– Да это я понимаю, продолжил улыбаться Павел. – Только теперь пора с этим кончать, как ты думаешь?

– Думаю, пора, – согласился я. – Офицеры нужны на кораблях, да и поняли они, наверное, уже кое-что. Вот только сразу расформировывать экипаж тральщика не стоит.

– Это ещё почему? – удивился Дыбенко.

– Надо присмотреться к офицерам в обычной обстановке, без конвоя. Как они себя поведут? Не зря их всё-таки в штрафники сослали.

Дыбенко задумался.

– Пожалуй, ты прав, – согласился он с моим предложением. – Только кто же за ними приглядывать будет, когда конвой снимем?

– А давай назначим им комиссара? – предложил я. – Есть у меня один товарищ на примете…

Тральщик «Китобой» был в нашем плане частью запасного варианта, который теперь стал основным. Это по моему запросу он прибыл сюда их Кронштадта.

У трапа меня встретил комиссар корабля Берсенев. Именно его фамилию я назвал в том разговоре с Дыбенко.

– Ну, как ты тут? – спросил я, пожимая мичману руку. – Нашёл общий язык с командой?