Барон остановился, поджидая кузена, который и, правда, был слишком бледен, тяжело дышал и непрестанно вытирал пот с заросшего щетиной лица.

 - Меня знобит, - признался благородный Бэг.

 - Обопритесь о мою руку, - предложил Гродвиг услужливо. – Потерпите до первого привала, ваше высочество.

 Проводники, между тем, бодро и уверенно шли вперед, все дальше углубляясь в маакорские болота. Перед странниками открывались неожиданные прекрасные картины: совершенно удивительные поляны, покрытые сочной травой и яркими цветами, сменяли одна другую. Они были так безобидны, так заманчивы, словно приглашали уставших путников прилечь и насладиться их тишиной и красотою. Но холодная смерть таилась под тонкими слоями почвы, что расписными коврами прикрывали бездонные ямы, полные ледяной воды.

 Под вечер пейзаж изменился. Краски постепенно сменились серостью. Начались скучные и зловонные топи. Куда хватало взгляда, раскинулась залитая мутной водой трясина, торчали кочки, покрытые бурой травой, да черные остовы мертвых деревьев, за корявые ветви которых цеплялись редкие нити тумана. Болото дышало – то тут, то там появлялись большие пузыри, лопавшиеся с глухим, утробным звуком. Эти топи, словно огромнейшее чудовище – слепое, тучное и грязное – жадно всасывало все, что касалось его липкой, мокрой плоти.

 Болотные люди, снабженные длинными палками, ловко перескакивали с кочки на кочку, поджидая попутчиков, которые прилежно старались не отставать. 

 - Стойте! Остановитесь! – прокричал испуганный барон, когда наследник, чувствующий себя все хуже, потерял сознание.

 Вдвоем с послушником они уложили его на небольшой островок.

 - Что с ним? – поинтересовался тмехт, приближаясь и оглядываясь на царевну, которая, казалось, не собиралась присоединяться к отставшим. Он так и не простил принцу его припадок, и ни за что не стал бы оказывать ему помощь. Понимая это, наррмориец взял эту обязанность на себя.

 - У него сильная лихорадка, - осмотрев Ормонда, сообщил он. – Нужно напоить больного и попытаться согреть его. Где эркайи?

 - Они идут дальше! – плача, к ним подбежала Зана.

 - Где твоя госпожа? – Ларенар перехватил тревожный взгляд рабыни, брошенный на неподвижно лежавшего принца. И это лишний раз убедило его в глубокой симпатии бедняжки к Ормонду.

 - Немферис – там, с этими ужасными созданиями.

 - Ты обязана быть с ней, Зана.

 Но кифрийка не слушала его. Страх в ее темных глазах все возрастал. Она больше не пыталась скрывать опасений.

 - Господин умер? – в голосе несчастной влюбленной прозвучало столько искреннего горя и страха, что не могло не тронуть присутствующих.

 - Он жив, Зана, жив, - постарался успокоить её Гродвиг.

 - Позвольте мне ухаживать за ним, - пролепетала она, умоляюще взглянув на барона.

 - Твоей госпоже не понравится это, Зана, – Ларенар поднялся и с сочувствием посмотрел на рабыню. – Я догоню проводников и верну их. Разожгите огонь.

 Он вернулся с Немферис. Она уже знала о тяжелом положении супруга, и, против обыкновения, подошла к нему.

 - Дух болота убивает его, – сказала царевна, наклоняясь к наследнику, и прислушиваясь.

 - Как можно облегчить его страдания, госпожа? – Гродвиг впервые столкнулся с такой болезнью и был растерян.

 - Никак, - был ему ответ. – Или он справится или умрет. Не смей! – крикнула она Зане, которая, зарыдав, припала к груди Ормонда. – Ты оскверняешь себя, прикасаясь к мужчине!

 Видя, что слова ее не произвели на рабыню должного впечатления, царевна порывисто выхватила жреческий нож, но была остановлена послушником. Он крепко схватил ее за руку, и, легко повернув к себе лицом, спокойно произнес:

 - Прошу вас, госпожа, оставить свои замашки. Вы не в храме и жертвы здесь никому не нужны.

 Немферис задохнулась от возмущения. Кровь бросилась в лицо. Но вовсе не слова наррморийца так глубоко задели царевну – рука наррморийца, что легла на талию, прожгла огнем.

 Убедившись в смятение и в должном смирении строптивой арахниды, Ларенар отстранил её, пряча улыбку, тень которой проскользнула в его взгляде.

 Меловая бледность покрала растерянное личико Немферис, что пылало еще мгновение назад. Она спрятала нож и, бросив на служанку сердитый взгляд, сухо сообщила:

 - Моя рабыня должна служить только мне.

 Смотреть на послушника, когда он так близко, она не решалась.

 - Все изменилось, госпожа, - отозвался Ларенар. – Уничтожив тех, кто предан вам, вы можете подвергнуть собственную жизнь большой опасности.

 - Я могу о себе позаботиться, наррмориец!

 - Нисколько в этом не сомневаюсь, госпожа. Ведь в вашем услужении находятся существа, надежнее людей.

 - Да перестаньте вы, - прервал их барон. – Хоть и забавно слушать ссору двух влюб…

 он прервался, встретив грозный взор послушника.

 - Займитесь чем-нибудь более полезным, - засмеявшись, добавил господин Вэлон.

 Опасную тему сменил Ва-Йерк.

 - А где наши попутчики? – поинтересовался он, ни к кому не обращаясь.

 - Они там, – Ларенар кивнул в сторону. – Не пожелали быть рядом с чужаками. Тот высокий в плаще, называющий себя Саттом, за главного в их компании. Хотя, он и вежлив, но тоже не питает к нам симпатии.

 - Бог с ним, с чудиком этим, - высказался барон. – Мы устраиваем привал. Кто-нибудь против?

 Возражений не последовало и путники стали готовиться к отдыху.

 Тмехт вернулся к разговору об эркайях, когда уже развел костер и принялся варить мясную похлебку.

 - Этот Сатт – странный, –  заметил он задумчиво. – Слишком чист его говор для косноязычных обитателей болот.

 - Он не эркай, - подхватила царевна, которая все еще не могла успокоиться и злилась на внутреннюю дрожь при неотвязных воспоминаниях о кратких объятьях наррморийца. Но, ни о чем другом думать не могла. Ей казалось, что она ненавидит послушника сильнее, чем халта, оскорбившего её. Но еще больше ненавидела себя, понимая, что не может обходиться без Ларенара. Не может без сладкой боли, что разливается в груди при одном взгляде на него. Не может без навязчивых ночных дум, рождающих запретные желания, когда кажется, что нет ничего важнее и понятнее – только знать, что он близко. А может, самой быть рядом. Коснуться его. Заглянуть в глаза. Услышать голос. Но наступал день, и с ним приходила отрезвляющая истина – это грех, искушение, с которым нужно бороться. На это пока хватало сил…

 - Он не эркай, - повторила она.

 - А кто? – насторожился Ог Оджа. У него появились собственные догадки, и он надеялся, что Немферис подтвердит их.

 - Не знаю.

 - Значит, не можете утверждать, что этот человек не является потомком мхаров?

 - Он – мхар, но не эркай, – упрямо твердила Немферис.

 С недовольным видом она продолжала наблюдать за прислужницей, взволнованная подозрениями. Зана влюблена? Значит и ей сейчас больно. И её сердце дрожит, и плавиться в сладко-томительном огне запретного чувства.

 - Не сердитесь на нее. – Рядом присел господин Вэлон. – Я давно заметил, что мой братец произвел на бедную девочку неизгладимое впечатление.

 Его вторжение оказалось малоприятным, но заставило отвлечься.

 - Что это значит, барон? – Немферис обратила на него загоревшиеся глаза, которые не могли оставить Гродвига равнодушным. – О чем ты говоришь?

 Он улыбнулся:

 - Я говорю о любви, госпожа.

 - Для рабыни, что служит Неприкосновенной – это мерзость!

 - Может быть, я и не большой специалист в амурных делах, - он искренне рассмеялся, - но то, что испытывает к вам послушник – для Неприкосновенной такая же мерзость. Но что вы можете изменить, госпожа? Убить Ларенара? Убить себя?

 - Я запрещаю тебе говорить со мной так! – она вскочила и вновь схватилась за рукоять своего ножа.

 - Осторожнее! – с наигранным испугом вскричал Гродвиг. – Не ровен час, снова окажетесь в объятьях наррморийца!

 Немферис вздрогнула и оглянулась.