Такое сотрудничество двух стран с течением времени вылилось в доминирующее положение Германии во всех вопросах. Руководитель германской военной разведки Вальтер Николаи позднее писал: «Общая работа привела к установлению теснейшей связи между германской и австрийской разведками. Чем больше высшее стратегическое руководство переходило к немцам, тем более сильным становилось и влияние на разведки и контрразведки. При всех австрийских штабах… были… офицеры германского верховного командования, старавшиеся использовать на Востоке опыт, приобретенный разведкой на западном театре военных действий».
Германское руководство не обошло своим вниманием и спецслужбы Турции. Тот же Николаи далее отмечал: «…Благодаря ознакомлению турецких руководителей разведки с германскою разведкой и посылке германских офицеров в Турцию удалось все же достигнуть удовлетворительного согласования». Причем масштаб координации мероприятий спецслужб нарастал по мере продолжения войны.
Так, руководитель австрийских спецслужб Макс Ронге в своих воспоминаниях писал: «С 1912 г. велась регистрация всех подозревавшихся в шпионаже или во враждебных антигосударственных действиях. Теперь их арестовывали, интернировали или высылали. Всех иностранцев из враждебных нам государств нужно было проверить, чтобы помешать выехать военнообязанным. Кроме военных врачей, все прочие иностранцы могли выехать. Но не через районы сосредоточения армии. Был только задержан ряд богатых и знатных русских для обмена их на задержанных в России австрийцев». -273-
Судебным преследованиям подвергались потенциальные «шпионы», известные русофилы. 4 августа был арестован член австрийского рейхсрата С. Марков. 21 июля 1915 г. в Вене начался процесс против группы «русин», обвиненных в «подрывной деятельности». Термин «русин» употреблялся поляками и немцами в отношении всех русских, проживающих в Австро-Венгрии. Среди тех, кто предстал перед судом, были «депутат рейхсрата Марков, судебный советник Кириллович, русский писатель Дмитрий Янчевецкий, адвокаты Кирилл Черлунчакевич и Риттер, крестьянин Дьяков и слесарь Мулькевич». В качестве основной улики на суде фигурировала брошюра «Современная Галиция», добытая агентурной разведкой Германии и Австро-Венгрии. Она была выпущена в 1914 г. Отделом военной цензуры при генерал-квартирмейстере штаба Юго-Западного фронта. В ней содержался подробный анализ политических партий Галиции и оценка их отношения к России. По замыслу составителей брошюры она должна была служить справочным материалом для командного состава русских армий этого фронта. Брошюра действительно носила характер справочника. В ней были поименно указаны все члены русофильских организаций, на которых могли рассчитывать российские военные власти. После двухмесячного судебного процесса всем обвиняемым был вынесен смертный приговор, замененный впоследствии длительным тюремным заключением. По делу второй партии «русин», обвиненных в шпионаже, австрийский суд в феврале 1917 г. вынес 17 смертных приговоров. Эти меры находили полную поддержку у руководителей германских спецслужб.
Так, Вальтер Николаи писал: «В Восточной Галиции русскому шпионажу охотно оказывали услуги родственные по племени русины. Ему помогали духовные лица, депутаты, адвокаты и судьи. Русинские школы и союзы являлись центрами панславистской и великосербской пропаганды и давали приют агентам… В течение первых двух лет войны пришлось вынести 140 смертных приговоров одним лишь русским агентам внутри страны. Были приговорены к смертной казни и политические вожди, как Крамарж и Рошин, но затем были по амнистии помилованы».
Буквально в первые дни власти Австро-Венгрии начали широко использовать апробированную в Боснии систему захвата заложников, «главным образом волостных старост и православных священников». До начала 1916 г. «125 священников были интернированы, 128 расстреляны и 25 подверглись судебным преследованиям». С начала войны до конца 1915 г. органами полицейской дирекции Вены были произведены обыски у 1479 человек, находящихся под политическим подозрением, арестовано 1069 человек, подозревавшихся в антигосударственной деятельности, из них 185 подозревалось в шпионаже. Много хлопот доставляли германским и австрийским спецслужбам слухи о готовящихся террористических актах в отношении руководящих деятелей стран Тройственного союза. Под особым постоянным наблюдением находились аккредитованные в Вене и Берлине военные агенты нейтральных стран.
Венгерская пограничная полиция уже в течение первого года войны взяла под подозрение в шпионаже 2 тыс. человек; из них 1506 было арестовано, 65 интернировано и 20 выслано. Для борьбы со шпионажем германские и австрийские власти ввели жесткий пограничный и паспортный контроль, чтобы следить за передвижениями отдельных лиц как внутри стран Тройственного союза, так и при пересечении границ государств, входящих в него. Все подданные Германии и Австро-Венгрии, а также иностранцы, желавшие выехать из страны, должны были лично получить разрешение соответствующего военного управления. В штабе предстояло дать «определенный ответ, для какой надобности лицо выезжает из страны или с какой целью прибывает в монархию». Разрешения на выезд или пребывание в монархии выдавались в очень ограниченном количестве. Подозрительные лица, прибывшие в Австро-Венгрию или в Германию, немедленно возвращались обратно.
Особенно строгий контроль был установлен за военнослужащими. Так, только в Берлине за первые три года войны были задержаны 1785 человек за незаконное ношение формы, в том числе оказалось 384 самозванных офицера.
«В целях пресечения шпионажа, — писал Макс Ронге, — было введено обязательное предъявление паспорта при пересечении границы. Вскоре было введено дальнейшее ограничение передвижения внутри страны. Гражданские пассажиры, ехавшие по железным дорогам северного театра военных действий, должны были иметь удостоверение личности. На железнодорожной линии Бухе-Вена, идущей с запада, и на ее продолжении через Будапешт, Предел в Румынию был организован до конца года железнодорожный контроль, проконтролировавший более 2300 поездов, перевезших около 400 тыс. пассажиров, из коих около 300 было задержано».
Как утверждал В. Николаи, «каждый проезжавший с запада через Англию или через Францию подвергался самому тщательному наблюдению». Для ограждения мест дислокации частей от проникновения иностранных разведчиков въезд в эти районы и выезд из них для гражданских лиц разрешались только «в исключительных случаях». Особенно старательно оцеплялись тыловые районы частей германской и австрийской армий во время подготовки к наступательным операциям и их проведения.
Российские разведчики сообщали, что поезда, прибывавшие в Германию и Австро-Венгрию, обезлюдели. В них обычно находилось всего 2-3 пассажира. «Въезд и выезд как в Германию, так и в Австро-Венгрию чрезвычайно затруднен… Приезжающих и отъезжающих не только тщательно обыскивают, но иногда и купают». Провозить сведения в каблуках, в чемоданах с двойным дном уже никто не пытался, поскольку пограничники в Австро-Венгрии зачастую отнимали буквально все — «белье, костюмы, туалетные принадлежности», заменяя их другими. Всех подозреваемых задерживали на границе. Был случай, что одну женщину держали шесть недель в пограничном пункте, опасаясь сохранения сведений в памяти. Допрос на границе производился очень квалифицированно, и поэтому скрыть настоящую цель приезда было очень трудно. За лицами, прибывшими из-за границы, особенно строго следили знали о каждом их передвижении. С 1916 г. было введено правило проверять подлинность виз. Для этого пассажиры задерживались до тех пор, пока не получали ответ от консулов, поставивших визы.
По воспоминаниям Вальтера Николаи, при осмотре подозреваемых применяли даже рентгеновские лучи. «Мы просвечивали рентгеновскими лучами тела подозреваемых, особенно сапожные подошвы, также белье, карандаши и авторучки… Однажды… у одного агента-женщины, которая работала на жаловании, были извлечены из-под золотой коронки зуба миниатюрные письма».