В силу этих обстоятельств действия немецкой разведки в Дании носили контрразведывательный характер. Направленность немецкой разведки сводилась к тому, чтобы перевербовать агентов союзников, с тем чтобы контролировать те сведения, которые они передавали своему руководству. Как правило, немцы не только допускали это, но и сами снабжали перевербованных агентов своей информацией, зачастую даже достоверной, для того чтобы они могли войти в доверие к своим руководителям.
Одной из важных задач контрразведки является выявление настроений различных слоев населения. Представление о настроении населения Галиции, оккупированной русскими войсками в 1914 г., можно получить из докладной записки вице-директора дипломатической канцелярии при Ставке Базили Верховному главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу от 28 сентября 1914 г.
Настроение населения в оккупированных русскими войсками областях Галиции в общем характеризовалось как сдержанное и выжидательное. «Сочувствующие нам элементы, — писал Базили, — боятся пока явно высказывать свои симпатии, опасаясь возвращения австрийцев и возмездия с их стороны. "Москвофильская" интеллигенция, вообще малочисленная, сильно поредела вследствие преследования со стороны австро-венгерской власти». По данным чиновника Лабенского, русских было арестовано свыше 8 тыс., из них около 800 были священниками. Многие были казнены. Остальных отступающие австрийцы увезли с собой. Вожди «москвофилов» Дудыкевич, Лабенский и Глушкевич избежали ареста австрийскими властями лишь благодаря тому, что находились случайно в России.
Русская крестьянская масса, составлявшая 65% населения Восточной Галиции, симпатизировала российским войскам. Однако автор докладной записки осторожно указывал, что «нельзя, впрочем, не считаться с долголетней работой против нас украинцев. Для-.;, искоренения их влияния и вообще в целях сразу привлечь доверие населения, необходимо ныне же на деле доказать благожелательность и заботливость русской власти по отношению к Галитчине, так долго ожидавшей воссоединения с Россией». Базили считал, что лояльность может быть достигнута широкими мерами помощи населению, очень сильно пострадавшему от военных действий. В частности, в местах, где шли бои, жители испытывали острую нужду: они были лишены пищи и крова, одежды и санитарной помощи.
Меры в этом отношении неотложны еще и потому, что вследствие нужды есть опасность эпидемии в тылу войск.
Он считал необходимым обеспечить крестьян семенами и всем необходимым для восстановления хозяйства. По его мнению, преданность русского крестьянства будет обеспечена мерами расширения русского крестьянского землевладения за счет крупного еврейского и польского. В Галиции 35% помещичьей собственности принадлежало евреям и три четверти всех земель находились в их руках вследствие развития так называемого еврейского «посессорства». Подорвать еврейское засилье можно было с помощью доступного низшим классам кредита.
В записке указывалось, что с приходом русской армии вожди украинофильства бежали с австрийцами, а их идейный предводитель, униатский митрополит граф Шептицкий, был выслан в Нижний Новгород. После закрытия украинских школ, газет и обществ открытая антирусская деятельность прекратилась. Главный антирусский орган «Просвит» был закрыт. При поддержке австрийского правительства и поляков украинство насаждалось на экономической почве. С этой целью были специально созданы страховое общество «Днестр» и кооперативное общество «Господарь».
Настроение польского населения в Галиции характеризовалось как «скрытно-враждебное». Однако держались поляки корректно, не допуская открытых выступлений. В Западной Галиции настроения поляков были более радикальными и характеризовались как «явно против нас враждебные». По сведениям одного из руководителей русофильской партии Дудыкевича, «вожди польских "народовцев" в Галиции Гломбинский и граф Скарбек» выехали в Краков, чтобы содействовать выступлениям населения Западной Галиции против российских войск. Все чиновничество в Восточной Галиции безусловно «симпатизирует Австрии. В их руках до сих пор магистрат и полиция города Львова. Заменяющий бежавшего президента магистрата (руководство местного самоуправления на территории Восточной Галиции. — Б. С.) его заместитель Рутовский в начале войны поддержал предложение о пожертвовании городом Львовом полутора миллионов крон на содержание польских легионов против России».
В записке отмечалось, что «еврейское население относится к нам крайне враждебно. …Они стараются нам вредить насколько возможно. Изымая из обращения мелкую монету, они пытаются создать денежный голод. Они спекулируют на подорожании продуктов и скрывают запасы их». Трезво оценивая сложившуюся ситуацию, автор докладной записки указывал: «Вообще можно думать, что безопасность лишь внешняя». Когда во время напряженных боев казалось, что взятие Львова австрийскими войсками неминуемо, «польское и еврейское население города не скрывало своей радости. Есть сведения, что на юге Галиции готовятся террористические акты против наших властей. Бывали неоднократные случаи умышленной порчи наших телеграфных линий. Если наша власть в крае не будет располагать достаточной силой, то в случае каких-либо наших неуспехов нельзя быть уверенным в спокойствии и нашим сообщениям может угрожать опасность. Организация же русской полиции, тайной или явной и при том достаточно многочисленной, совершенно неотложна».
В области межконфессиональных отношений автор считал желательным не спешить с обращением униатов в православие. Он справедливо полагал, что это лишь поможет нашим противникам и станет предлогом для развития недоверия к нам в народных массах, не разбирающихся в религиозных вопросах. При умелой и осторожной политике, по его мнению, «униатство исчезнет само собой».
Перед новой российской администрацией в Галиции стояли весьма трудные задачи. Обстановка, в которой приходилось работать, была сложной. Старая австрийская администрация представляла собой очень совершенную и эффективную машину, поэтому русская власть не должна была уступать ей качественно. В связи с этим главной становится задача с самого начала поднять на должную высоту управление краем. При этом автор записки вполне справедливо большое значение придавал низовому звену управления — уездным начальникам. «Было бы чрезвычайно желательно, — писал он, — чтобы на эти должности привлекались просвещенные, независимые по своему положению лица, вроде наших предводителей дворянства и лучших местных деятелей. Уездным начальникам должен быть дан в помощь достаточный персонал».
Потеря большей части Галиции лишила Австро-Венгрию важного источника продовольствия. Поэтому австрийские и германские спецслужбы также не менее внимательно изучали настроения населения и вырабатывали адекватные мероприятия, способствовавшие нейтрализации российского влияния. Руководителям российских спецслужб приходилось иметь дело с сильным, высокопрофессиональным противником. Ими были руководители германской разведки и контрразведки Вальтер Николаи и австро-венгерской спецслужбы Макс Ронге.
Это были действительно высокие профессионалы своего дела, чей талант в полной мере раскрылся только в период Первой мировой войны. С 1913 г. до конца Первой мировой войны разведывательное бюро австрийского Генерального штаба возглавлял офицер Максимилиан Ронге. До этого назначения он уже имел солидный опыт работы в спецслужбах Габсбургской империи. Начиналось все это так.
После окончания военного училища молодой офицер 6 лет проходил службу в воинских частях армии Австро-Венгрии, затем 3 года работал в Генеральном штабе и 11 лет — на итальянской и русской границе, а также внутри монархии. Неожиданно осенью 1907 г. его вызвали в Вену. Его принял сам начальник разведывательного бюро, полковник Евгений Гордличка. До него разведывательное бюро австрийского Генерального штаба возглавляли полковник Адольф Леддин (1876-1879), полковник Карл фон Рипп (до 1882), Гуго фон Биллимек (до 1886) и Эджунд Майер фон Мариетт (1892). Майор Евгений Гордличка работал в Белграде и сумел добиться такого расположение короля Сербии, что ему не повредил даже разразившийся скандал, когда консульский агент в Негетине Радованов заявил, что майор Гордличка занимается разведкой. Он стал новым начальником разведывательного бюро в 1903 г. после разоблачения одного из лучших австро-германских агентов в России, русского полковника Гримма.