В отличие от Гартинга, Тржецяку пришлось вести работу в Константинополе, где он не мог рассчитывать на помощь турецких властей. В качестве одного из вариантов развития событий, предполагалось, что Тржецяку придется следить за передвижениями японцев не только в черноморских проливах, но и непосредственно в российских территориальных водах. Поэтому в помощь Тржецяку в устье Дуная под видом охраны российских рыбных промыслов морским ведомством был направлен миноносец. Кроме того, одному из двух судов, находившихся в распоряжении русского посольства в Турции, было предписано находиться в Константинополе безотлучно. Свою первую задачу — не допустить проникновения в Черное море японских диверсантов — Тржецяк решил путем негласного обследования судов, шедших через Босфор. Благодаря русскому морскому агенту в Турции А. Л. Шванку, удалось установить наблюдение за проживавшими в Константинополе японцами.

Вскоре выяснилось, что наиболее деятельные члены местной японской колонии К. Какамура, Т. Ямада, Т. Мацумото и другие не имели возможности и намерений нападать на русские военные суда. В лучшем случае они планировали лишь наблюдать за прохождением кораблей 2-й эскадры через черноморские проливы. Об этом же свидетельствовала и их корреспонденция, полученная Тржецяком через подкупленных почтовых служащих и, частью, через его агентов. Уже в начале августа 1904 г. Тржецяк пришел к выводу, что сообщения о готовившихся диверсиях против русских судов в проливах ошибочны. В последних числах октября отряд транспортов под командованием капитана 1-го ранга О. Л. Радлова прошел Босфор и Дарданеллы и вышел в Средиземное море.

Тем временем эскадра Рожественского, благополучно обогнув Европу, разделилась. Новые броненосцы с их глубокой осадкой не могли пройти через Суэцкий канал и отправились в обход африканского континента. Другая часть эскадры под командованием контр-адмирала Д. Г. Фелькерзама, соединившись с отрядом Радлова, направилась в Порт-Саид. Возникла проблема, как обеспечить безопасность плавания русских судов в Красном море, Баб-эль-Мандебском проливе и, особенно, Суэцком канале, где нападение японцев казалось наиболее вероятным. К подготовке этого этапа операции в Петербурге приступили еще летом 1904 г., когда с Дальнего Востока пришли первые сообщения об угрозе нападения японцев на русские суда. В июне 1904 г. в порты Красного моря морским ведомством был командирован надворный советник M. М. Геденштром, бывший русский консул в Хакодате. После обследования Суэцкого канала и прилегающих к нему территорий он пришел к выводу о необходимости усиления охраны русских судов. Но в Петербурге работу Геденштрома признали неудовлетворительной и разработали новый план организации охраны Суэцкого канала, в которой Геденштрому отводилась уже вспомогательная роль. По вновь разработанному плану, дипломатическое «обеспечение» операции и координация действий всех ее участников возлагались на русского дипломатического агента в Египте П. В. Максимова. В качестве его помощника из Турции прибыл А. Л. Шванк.

Главная роль в контрразведывательной операции отводилась Департаменту полиции, который из соображений конспирации, в качестве ее исполнителя избрал иностранца — француза, отставного капитана 2-го ранга Мориса Луара. Ему поручалось поступить на службу в администрацию канала и вести наблюдение в Средиземном и Красном морях с помощью наемных яхт. Кроме того, Луару передавалось несколько агентов Тржецяка, хорошо знакомых с местными условиями. Геденштрому же предлагалось перебазироваться в Джибути и охранять южную оконечность Красного моря. Этот план был утвержден императором Николаем II 2 октября 1902 г.

Следуя намеченному плану, Максимов вместе со Шванком провели запланированные переговоры в Каире с фактическим главой египетской администрации английским консулом лордом Кромером, а затем с губернатором Суэцкого канала. Благоприятный для России исход переговоров был предрешен стремлением англичан и французов, обслуживавших канал, избежать каких-либо инцидентов. Остановка движения судов по каналу хотя бы на день была чревата большими убытками. В результате администрация не только согласилась с предложениями русской стороны, но и пошла значительно дальше: Максимову было обещано, что во время прохождения русских судов они будут охраняться и с воды, и с суши, а движение по каналу других кораблей будет приостановлено. К 11 ноября, когда отряд Фелькерзана бросил якорь в Порт-Саиде, все участники операции заняли исходные позиции. Но никаких признаков активности японцев замечено не было, и в последующие два дня отряд благополучно проследовал в Индийский океан, чтобы в конце декабря соединиться с броненосцами Рожественского.

Безопасность дальнейшего плавания эскадры обеспечивалась сообщениями штатных представителей МИДа и военных ведомств на востоке обо всех передвижениях японских военных судов. Исключение составляли Индонезия, Манила и Сингапур, куда зимой 1904–1905 г. были отправлены с секретными поручениями капитан 2-го ранга А. К. Полис, чиновник МИДа X. П. Кристи, лейтенант флота Мясников и агент А. И. Павлова француз Шаффанжон. В Индонезии некоторую помощь российским агентам оказали местные голландские колониальные власти. Охранную службу на море, главным образом в районе Зондских островов (Малайский архипелаг), в феврале-апреле 1905 г. несли четыре парохода, купленные Павловым по заданию Рожественского. Охрана 2-й эскадры стала самой крупной, продолжительной и дорогостоящей операцией русской контрразведки в Русско-японской войне[624]. Однако это не уберегло ее от Цусимской катастрофы 14–15 мая 1905 г.

Если с вражеской агентурой на территории России и в Европе еще удавалось как-то справляться, то на фронте все обстояло иначе. Незначительное количество полевой жандармерии, отсутствие опытных сыскных агентов делали борьбу с вражескими шпионами на фронте почти невозможной. Еще до начала войны японцы буквально наводнили своими агентами все более или менее важные пункты намеченного ими театра военных действий. В Маньчжурии и Уссурийском крае японские шпионы проживали под видом торговцев, парикмахеров, прачек, содержателей гостиниц, публичных домов и т. д. Из-за отсутствия должной организации русская контрразведка в 1904–1905 гг. оказалась не в состоянии успешно противостоять вражеской агентуре. Шпионы могли почти беспрепятственно вести разведку в занятых русской армией районах.

Так, например, среди китайцев, работавших на японскую разведку, подобное занятие было настолько «популярным», «что вознаграждение, получаемое ими за доставку отдельного сведения, понизилось до 10 рублей, а в некоторых случаях и до 6 рублей»[625]. В районе действующей армии контрразведывательная служба была в значительной степени децентрализована. Общий жандармско-полицейский надзор осуществлял подполковник Шершев. Но, несмотря на всю его опытность и знание своего дела, жандармская полиция не могла принести существенную пользу в борьбе с японским шпионажем из-за отсутствия необходимых финансовых средств, нужных людей и загруженности работой чисто полицейского характера. Поставить службу контрразведки на театре военных действий на более прочное основание так и не удалось.

Слабость разведки сказалась, в итоге, и на действиях русской армии, которая потерпела в войне одно из самых тяжелых в своей истории поражений. По признанию А. Н. Куропаткина, причиной его стали «разнобой в обучении войск», недостаточная их подготовленность и отсутствие инициативы у главных начальников[626]. В полной мере этот упрек можно отнести и к действиям русской разведки. 23 августа 1905 г. в Портсмуте был подписан мирный договор между Россией и Японией. По условиям договора Россия передавала Японии аренду Ляодунского полуострова, южную половину Сахалина и ветку железной дороги от Порт-Артура до станции Чанчунь. Японские рыбаки получили право рыбной ловли вдоль русских берегов.