«Уйдет! — едва отскочив в сторону, с отчаянием подумал Загребельный. — Ведь уйдет же!»

Времени на размышления не оставалось. Он бросился вперед, обегая движущиеся машины. Мелькнули испуганно-злые лица в «Жигулях». Грузовик, первым переваливший через железнодорожное полотно, уходил, набирая скорость. Инспектор вскочил на его подножку, метнулся на капот, оказавшись прямо перед смотровым стеклом, и закрыл его собой. Водитель «ЗИЛа», увидев человека, всем телом прильнувшего к стеклу, от неожиданности крутнул баранку, грузовик резко вильнул в сторону, одновременно тормозя, и на переезде сразу же образовалась пробка.

Все это произошло за несколько секунд, но их оказалось достаточно, чтобы оперативники окружили «Жигули» с преступниками.

— Выходи! Всем из машины!

Задержанных рассаживали по машинам.

Подполковник Косичкин, которому Загребельный доложил о завершении операции, не скрывал удовлетворения.

— Молодцы! Возвращайтесь в хозяйство!..

…На другой день, в воскресенье утром, жена спросила:

— Ты опять на работу?

— Нет, Галка. Сегодня нет. Сейчас завтракаем, берем Наташку — и в город. Будем гулять целый день!

— А разве сегодня праздник?

— Да, праздник! Сегодня у меня одним делом стало меньше…

Анатолий Безуглов

Я — ИЗ УГОЛОВНОГО РОЗЫСКА

О том, что доярка Галина Федоровна Чарухина завтра, во вторник, едет в город, на селе знали почти все. Может быть, потому, что покидала она свой колхоз редко. Очень редко. Последний раз — лет пять назад. Не любила Чарухина городской суеты и очередей. Но на этот раз без них не обойтись: через неделю — свадьба. Выходила замуж Оленька — ее любимая внучка. Вот и захотелось Галине Федоровне поехать в город и купить свадебных подарков — получше да подороже. Правда, кое-кто из соседей советовал бабушке не морочить себе голову, а сделать подарок деньгами — мол, сейчас это модно. Но Галина Федоровна про такую моду и слушать не хотела — некрасивая это мода, да и памяти никакой не останется. Другое дело — золотой перстенек или столовый сервиз, да и сапожки модные, что с блестящими цепочками, Оле давно хотелось поносить.

Узнав о предстоящей поездке Чарухиной, к ней стали подходить товарки по ферме, соседки, а то и просто знакомые. Одна просила гостинец передать сыну-студенту, другая — вручить письмо самому главному в облисполкоме, а третьи дали деньги на покупки. Чтобы не сбиться, не перепутать, Галина Федоровна вечером на листочке записала — кто сколько дал денег и на что. А когда она подсчитала общую сумму — прямо ахнула. Без сотни получилось три тысячи рублей! Да своих полторы тысячи. Такой суммы Чарухина отродясь и в руках не держала. Оттого, наверное, ей даже страшновато стало — не потерять бы в дороге. А ночью, когда долго не могла уснуть, пришла мысль — вернуть деньги от греха подальше, но тут же вскоре она решила этого не делать, ибо знала, что люди понять ее не поймут, а уж обидятся наверняка.

Утром Чарухина встала рано — как вставала всю жизнь, до коров. А может быть, даже чуток раньше, хотя собраться ей было всего ничего. Она еще с вечера все приготовила. Свои полторы тысячи она завернула в косынку и перевязала крест-накрест шпагатом. А для чужих денег она достала кошелек мужа, умершего лет десять назад от ран, что получил на войне. Кошелек был почти новенький и, как показалось Галине Федоровне, удобный для данного случая. В нем было шесть отделений — как раз по отделению для каждой пачки денег, что дали ей на покупки… Словно предчувствуя беду, она тяжело вздохнула и все деньги сложила в новую коричневую сумку с молнией, что подарил ей в прошлом году колхоз к Восьмому марта. Сверху положила платок, а потом газету. Так, на всякий случай…

Перед тем, как отправиться на автобусную остановку, Галина Федоровна еще раз проверила содержимое коричневой сумки — все на месте. Надела плащ. По старому обычаю, перед дорогой с полминуты посидела на табуретке, а потом встала, заперла на замок дверь и пошла.

Автобус пришел без опоздания. Устроившись на свободное место, Галина Федоровна бросила взгляд на свое подворье — не забыла ли что-нибудь сделать по дому? Как будто нет… Автобус тронулся…

Шесть часов пути, почти триста километров дороги, прежде Чарухиной казались долгими и утомительными, а на этот раз время прошло как-то незаметно. Может быть, потому, что в автобусе ехали студенты — по всему видно, возвращались из какой-то дальней деревни. Стройотрядовцы. Народ веселый. С гитарой. Песни, смешные истории, шутки никому не давали скучать. Да и шофер удачный — ни одной задержки в пути. Короче, ровно в два часа дня кондуктор объявила: «Конечная! Приехали!».

Тут же, на автобусной станции, была и столовая. Чарухина быстренько перекусила и, не теряя времени, направилась к центральному универмагу. Но, не доходя метров сто, на другой стороне улицы она увидела магазин «Радио» и вспомнила о наказе самой молодой доярки Зои Крутских, что просила ее купить во что бы то ни стало магнитофон. Да и дала на это четыреста рублей. Перешла улицу, зашла в магазин и уже в дверях услышала музыку, какую часто у них в клубе играют. «Значит, есть магнитофон», — подумала Чарухина. И не ошиблась. Правда, пришлось постоять в очереди минут сорок. Но зато на душе было приятно: во-первых, уважила приветливой и работящей Зойке, а, во-вторых, для начала ее торговых операций было совсем не плохо. Если все так быстро пойдет, — смотришь, она к вечеру скупится, переночует у племянницы, а завтра прямо с утра поедет домой — нечего зря время тратить, на ферме людей и так не хватает. Еле удалось отпроситься на три дня. А если она вернется через два — вот уж бригадир обрадуется…

В хорошем настроении Галина Федоровна вошла в большой, но всегда тесный, многолюдный и шумный центральный универмаг. Прямо перед ней большими буквами было написано «Женская обувь». У прилавка стояли всего человек пять-шесть, не больше, следовательно, ничего дефицитного. А сапоги с блестящими цепочками пользовались явно повышенным спросом, и если бы они появились в магазине, то наверняка бы выстроилась длинная-предлинная очередь-змея. А раз ее нет, значит… Но чтобы совесть была чиста, Чарухина подошла к молоденькой продавщице и спросила насчет сапог с цепочками… Та в ответ засмеялась:

— Да ты что, бабуся, с луны свалилась?

— Причем тут луна? — обиделась Галина Федоровна. — Из «Сосновки» я. Слыхала?

— «Березовку» знаю, а вот «Сосновку» — не имею чести.

В это время в разговор вмешалась полная женщина — покупательница, что стояла у прилавка и рассматривала домашние тапочки с меховой отделкой:

— Простите, гражданка, обратилась покупательница к Чарухиной, — если я не ошиблась, вы из «Сосновки»?

— А откуда же мне быть? — удивилась Галина Федоровна. — Только сегодня оттудова. Вот приехала внучке на свадьбу гостинцев купить…

— Извините, — перебила полная женщина, — у вас председателем колхоза Николай Васильевич… Николай Васильевич… — женщина, потирая лоб, стала вспоминать фамилию, но та никак не приходила на память.

— Верно, Николай Васильевич…

— Головко! — вспомнила женщина. — Он?

— Он. А вы откудова его знаете? Или из наших мест будете? — в свою очередь поинтересовалась Чарухина.

— У меня племяшка второй год у вас в колхозе трудится. После культпросветучилища направили туда. Да вы его наверняка знаете, он хорошо на аккордеоне играет…

— Дима Мухин? Клубом заведует?

— Точно, он, — обрадовалась полная женщина. — А я его родная тетя. Виолетта Семеновна меня зовут. Надо же, такая встреча! Даже не представляете, как я рада… — засуетилась, закудахтала Виолетта Семеновна, по всему видно, действительно довольная тем, что повстречала односельчанку своего племянника, который жил у нее, пока учился клубному делу.

Виолетта Семеновна еще раз поинтересовалась, по какому случаю приехала в город доярка, а когда услышала про сапоги и внучку, то тут же вспомнила про соседку, что живет на одной лестничной площадке, в квартире напротив, и про то, что у той соседки есть дочь-студентка, которой отец привез сверхмодные сапоги из Москвы, да они ей оказались малы. Носила в сапожную мастерскую, а там растягивать их наотрез отказались…