— Какой номер обуви у вашей внучки?

— Тридцать шестой…

— Прекрасно! — воскликнула Виолетта Семеновна, — а у соседской девчонки не то тридцать седьмой, не то тридцать восьмой… Если они не продали, я их уговорю уступить вам. Обязательно уговорю… Не будем терять время. Здесь совсем рядом, три остановки…

Чарухина не успела опомниться, как очутилась в троллейбусе вместе с Виолеттой Семеновной Загребельной. По совету Виолетты Семеновны Чарухина стала проталкиваться вперед, а сама Виолетта Семеновна достала из сумочки мелочь и направилась к кассе. Бросила деньги, а вот оторвать билетики оказалось не так-то просто: что-то где-то заело, и билетная лента не тянулась. Молодой человек, что опустил свою монету вслед за Виолеттой Семеновной, пытался отрегулировать несложный механизм, но у него ничего не получалось. Тогда за исправление взялся пассажир постарше. Зачем-то открыл крышку, потом закрыл. Потянул, и лента подалась. Он оторвал себе билет, затем той, что помогала, и лишь после этого оторвал два билетика Виолетте Семеновне. Услышав микрофонный голос водителя, Виолетта Семеновна поняла, что им пора выходить, но через переднюю площадку она уже не успеет, а если выходить через заднюю, то она не сумеет дать знать своей новой знакомой. И поэтому решила выйти на следующей остановке, а потом немного вернуться назад…

Загребельная так и поступила, потеряв на этом всего две-три минуты, не большее Зато поднявшись на лифте на пятый этаж, они не стали заходить к Виолетте Семеновне, а сразу позвонили в квартиру напротив, на дверях которой значилось «Грацианский О. О.».

К счастью, соседка оказалась дома. И сапоги — тоже. Красивые, нарядные. Югославские. Да и размер тридцать шестой!

Галина Федоровна на миг представила свою Олю в этих сапожках, и у нее закружилась голова от счастья. Вот уж внучка будет рада. Зацелует бабушку…

— Нравится? — спросила сияющая Виолетта Семеновна.

— Очень даже, — ответила Чарухина и тут же спросила у той, кому они принадлежали. — И сколько такие будут стоить?

— Сто двадцать пять рублей, — ответила несколько смущенно Грацианская Ирина Андреевна, а потом, словно оправдываясь, добавила. — Понимаете, чек не сохранился, но Олег Орестович заплатил именно такую сумму… Поверьте, мой муж ответственный работник, и мы не позволим брать лишнего… Может быть, для вас дорого…

— Что вы, что вы, — заторопилась Чарухина, боясь, что Грацианская передумает. — Это совсем не дорого для такой внучки и по такому случаю. Знаете, у нас через неделю свадьба.

— Поздравляю вас! — протянула руку Ирина Андреевна.

— Спасибо, спасибо, — ответила Галина Федоровна. — Значит, сапоги я беру. Нет ли у вас веревочки завязать коробку? — спросила она хозяйку. — А я вам сейчас деньги…

Пока Ирина Андреевна ходила за ленточкой, Галина Федоровна взяла свою сумку и поставила на журнальный столик, который находился тут же в холле, расстегнула молнию и полезла за своими деньгами, что были завернуты в ситцевом платочке… Но что за черт: платочек развязался, и шпагат не помог — значит, деньги рассыпались по сумке… Она стала искать их на ощупь рукой… Одной… Потом второй… Потом вытащила обе руки, взяла сумку за края, и, раскрыв ее вширь, поднесла к окну, хотя в комнате и без того было достаточно света, но, увы, ни одной бумажки на дне сумки не было видно… «Не могли же мои деньги оказаться в кошельке вместе с чужими…» — промелькнуло в голове Галины Федоровны, и она тут же выхватила из сумки черный кошелек. Но еще до того, как его раскрыть, она почувствовала, что он из туго набитого, толстого, упругого, стал тонким и тощим… Развернула — он был пуст… Совершенно пуст.

— Как же так? Где они? — прошептала Галина Федоровна и начала медленно опускаться на колени. Виолетта Семеновна, едва успев, подхватила падающую и растерянно спросила:

— Что случилось? Вам плохо? Сердце?

Галина Федоровна ничего не ответила. На ее лбу показались капельки пота. Пальцы рук дрожали. Задыхаясь, она жадно хватала воздух бледными губами.

— Срочно валидол, — скомандовала Виолетта Семеновна соседке, которая держала в руках какую-то веревочку и не могла понять, что происходит. А когда услышала о валидоле, бросилась в другую комнату, где хранилась аптечка, и уже через считанные секунды запихивала таблетку сквозь стиснутые желтые зубы Чарухиной…

Прошло две-три минуты, и Галина Федоровна открыла глаза, попросила воды. Сделав несколько глотков, она увидела рядом лежащий бумажник и потянулась к нему… Виолетта Семеновна предупредительно подала его хозяйке и спросила:

— Скажите, что случилось?

— Деньги, деньги пропали… — заплакала старуха.

— Деньги? Какие деньги? — решила уточнить Виолетта Семеновна.

— Вы хотите сказать, что в нашем доме исчезли ваши деньги? — насторожилась Ирина Андреевна, глядя на плачущую. — Да и как они могли пропасть?

— Не знаю как, а пропали. Все до копейки, — продолжала плакать Галина Федоровна.

— И много? — спросила Виолетта Семеновна.

— Четыре тысячи…

— Сколько? — воскликнула удивленно и испуганно Грацианская. — Тут что-то не то. Или это плод вашей фантазии, или просто…

— Я хорошо помню, я считала… Они лежали здесь, в сумке, — показала Чарухина. — А теперь там ни рубля… Куда они могли деться? Куда?

— Слушайте, — зло бросила Грацианская. — Я ничего не знаю… И знать не хочу… Или вы просто какая-то авантюристка… Хотите шантажировать нас… Не получится. Мой муж в горисполкоме работает, нас знают… И никаких сапог я не намерена вам продавать, — Ирина Андреевна потянулась за коробкой, но взять ее не успела. Виолетта Семеновна решительно отстранила руку Грацианской.

— Вот это ты уже зря… Сапоги ее, — показала она на Чарухину, — а деньги получишь сейчас. — Пойдемте ко мне, Галина Федоровна. — Она одной рукой поддерживала Чарухину, а в другой несла коробку с сапогами.

Расплатившись с Грацианской, Виолетта Семеновна долго еще сидела с Чарухиной, стараясь понять, как и где могли пропасть деньги, и, по возможности, успокоить попавшую в беду. Ни того, ни другого ей не удавалось сделать. Правда, она высказала предположение, что Галина Федоровна могла уронить деньги в радиомагазине, где покупала магнитофон, но та твердила свое: хорошо помню, что, взяв из кошелька три сотни, она его снова положила в сумку, а что касается своих денег, что были завязаны в платочек, то она их даже не вынимала…

— Значит, украли, — заключила Виолетта Семеновна. Но и с этим Галина Федоровна не могла согласиться, ибо сумка была застегнута на молнию. Это, во-первых, а во-вторых, разве жулик стал бы развязывать платочек, шпагат и вынимать деньги из кошелька? Конечно, нет. Ну а вот куда они девались, — сказать она тоже не могла.

Виолетта Семеновна на всякий случай позвонила в городской стол находок, потом в милицию по телефону 02. Дежурный выслушал, задал несколько уточняющих вопросов, а затем посоветовал потерпевшей лично зайти в дежурную часть городского управления внутренних дел. Назвал адрес. Услышав это предложение, Галина Федоровна наотрез ей отказала.

— В милицию? Не пойду. На кого заявлять? Если бы украли — другое дело. А то и в самом деле скажут — старуха с ума спятила, на людей наговаривает… Вон, слыхала, как Ирина Александровна обиделась, хотя я ей дурного слова не сказала. И в уме не держала на нее. Нет, нет, в милицию не пойду. Ты мне лучше расскажи, как отсюда к племяннице добираться надо…

Виолетта Семеновна решила, что в таком состоянии старуху оставлять одну не следует. Выйдя на улицу, она остановила такси, и они вместе поехали на квартиру, где жила племянница Галины Федоровны Надя Сачкова. Увидев тетю, Надя обрадовалась, но, взглянув на ее заплаканные глаза, почувствовала что-то неладное. Но при посторонней расспрашивать постеснялась.

Виолетта Семеновна протянула коробку с сапогами.

— Это ваши. А деньги потом. Или через племянника передадите, или вот по этому адресу почтой… Когда будут… — Виолетта Семеновна протянула ей бумажку, — там и мой телефон. Если что, звоните…