Упавший охранник медленно хлопал тяжелыми веками, стараясь прочистить линзы. Защитная мускусная пленка была наследием межвидовой борьбы. Давно вымершие враги прыскали ядовитой кислотой в глаза противнику. Охранники-беркали вытащили из камеры осрамившегося товарища и снова заперли дверь.

Роаке скривил полные губы в усмешке. Удалив из камеры все оборудование, беркали лишили себя возможности наблюдать за пленником снаружи. Поэтому Роаке и не пытался скрыть свое отвращение. Он закрыл переливающиеся глаза, его дыхание стало глубоким и медленным. Внезапно по кораблю пробежала дрожь, сотрясшая даже изолированную камеру. Блестящие глаза Роаке открылись вновь.

Он ощущал происходящие на корабле изменения; смертоносное действие даар'ва распространялось быстро, хотя его эффект был более кратким, чем у крее'ва. Когда отравленный воздух проник в камеру, в легких Роаке словно вспыхнуло пламя, а сердце сжалось так сильно, что все чувства отключились, оставив его в безмолвном мраке.

Все же какие-то крохи сознания сохранились благодаря реакции реланина на отравление, способное убить на месте взрослого эссенджи. Клеточные функции Роаке нейтрализовали токсины. Но при этом каждая клетка, в течение многих спанов поглощавшая реланин, содержащийся в огромных дозах нелегального адаптатора, теряла значительную часть первоначального облика, требуя большего количества реланина. Некоторые клетки гибли, ограбленные голодными соседями.

Когда чувства вернулись, Роаке понял, что лишился какой-то части своей жизни, но не позволил себе сожаления или страха. Адаптатор дарил ему жизнь и свободу. Акрас никогда не разрешала сыну доводить постоянное использование адаптатора до наркотической зависимости, несмотря на огромные количества снадобья кууи, которое Роаке употреблял регулярно. Она почти убедила его, что он сам избрал курс своей жизни, но истина скрывалась в одном из поврежденных реланином участков памяти.

Воины Реа уважали Роаке за его смелость. Роаке не припоминал, чтобы кто-нибудь из них пытался соперничать с ним в употреблении адаптатора, но, в конце концов, строжайший контроль Консорциума делал эту привычку чрезмерно дорогой. Регулярное приобретение контрабандного средства в необходимом количестве и концентрации часто превышало даже богатые возможности Роаке в изобретении способов обойти закон.

Роаке расслабил отдельные мускулы, что могли сознательно проделывать лишь немногие представители его расы, освободил руки от ремней и вытянул их, чтобы снять напряжение затекших плеч и спины. Резким движением он выдернул ноги из кандалов на лодыжках. Металл сорвал с ног широкие полосы кожи, но Роаке, сосредоточившись, ускорил свертываемость крови, и раны затянулись.

Наслаждаясь свободой ходить по крошечной камере, Роаке со смехом потянул за силененовые ремни, но они не пожелали оторваться от сиденья заключенного. Корабль дернулся, и Роаке удержался на ногах лишь благодаря мускульному контролю, хотя он вполне мог снова сесть на устойчивое сиденье. Внимательно и терпеливо Роаке наблюдал за поблескивающей рябью на стенах, сопровождавшей каждый рывок пострадавшего судна.

Зазвенели сигналы тревоги. Лампы замерцали, прежде чем погаснуть окончательно. Лишь иногда отблески энерголучей освещали комнату, отбрасывая бледные тени на обнаженное тело эссенджи, четко очерчивая его могучие мышцы. С последним рывком корабля отключилась и энергия, оставив камеру темной и свободной от какой-либо силы, кроме воли Роаке.

Безошибочно выбрав направление, Роаке двинулся к керамической двери и толкнул ее плечом. Так как энергия замков истощилась, дверь постепенно должна была поддаться. Роаке в этом не сомневался, ибо Акрас обучила сыновей всему, что знала о конструкции судна-дома, а беркали редко изменяют основные механизмы. Несмотря на свою силу, Роаке продвигался очень медленно, но не оставлял попыток. Сын Биркая и Акрас давно научился превыше всего ценить терпение.

Сидя скрестив ноги в центре общей камеры и притворяясь дремлющим, Джейс исподтишка наблюдал за другими заключенными. Привыкшие верховодить массивные клуви и гибкие джиусетси занимали немногочисленные койки и лучшие места у стен. Представители более слабых видов держались как можно дальше от привилегированных зон. Страдающий лихорадкой занви, с покрытой волдырями бурой кожей, дрожал, съежившись в одиночестве.

«Охранники-беркали, очевидно, экономят адаптатор», — подумал Джейс, так как несколько заключенных обнаруживали первые признаки болезни и голода. Судя по чувству тошноты, сопровождавшему инъекции, которые делали ему во время путешествия, Джейс подозревал, что жидкость беркали была некачественной, что, возможно, препятствовало адаптации представителей определенных рас.

«Беркали недостаточно разумны, чтобы понять, почему они принадлежат к немногочисленным расам, не являющимся членами Консорциума, которым разрешено покупать адаптатор. Они служат важной цели, доставляя законно приговоренных в трудовые центры, но скатываются в трясину жестокости и пренебрежения. По-видимому, пришло время преподать им очередной урок. Надеюсь, мне представится возможность для подобной рекомендации!»

Пока что плохое качество инъекций беспокоило Джейса только как свидетельство нарушения беркали соглашений с Консорциумом. Он чувствовал, как его имплантант вбрасывает в кровь самый чистый и мощный препарат. Но если его запасы истощатся, прежде чем он сможет вернуться в мир калонги, то даже самый концентрированный адаптатор беркали не спасет генетическую структуру вынужденного потребителя реланина.

Джейс пристально изучал заключенных — легко идентифицируя виды, так как каждого пленника раздевали донага, прежде чем поместить в камеру. Никакой необычный пигмент не окрашивал чувствительные анатомические участки кого-либо из заключенных, но это отнюдь не подразумевало всеобщего неведения относительно значения таких пигментных изменений. Джейс держал глаза прищуренными, стараясь избежать нежелательного внимания к их странной окраске. Он сомневался, что разоблаченный потребитель реланина на незаконном тюремном корабле имеет шансы на выживание. Даже использование больших доз адаптатора было слишком дорогой привычкой, а чистый реланин и вовсе недостижим без согласия калонги.

Все заключенные в камере были мужчинами — Джейс счел этот факт достойным внимания, так как беркали редко отягощали себя заботой замечать разницу между полами «чужих». Он пытался следовать логике беркали с чувством иронического одобрения. Если их адаптатор некачественный, способность заключенных к размножению также весьма сомнительна. Стремление беркали избежать размножения среди пленников скорее предполагало долгое заключение, чем немедленную казнь — значит, времени у него достаточно, чтобы продумать план спасения.

В камере не было других соли. Джейс был рад, что беркали сорвали с него рубашку Сессерды, пока ее еще покрывала смола, хотя реланин теперь быстрее покидал организм. Беркали скорее смирились бы с потреблением реланина, чем со столь явными признаками связи с калонги, как золото Сессерды. Охранники определенно не стали бы оставлять в живых заключенного инквизитора, чтобы он потом вынес им приговор.

Джейсу хотелось знать, кто захватил его в плен. Он не мог вспомнить почти ничего из происшедшего между шоком в порту Стромви и его водворением в эту камеру. Только травматический эффект реланиновой адаптации мог так повредить память. Джейс подумал о некачественной жидкости беркали, но смысл последнего провала выглядел еще более зловещим при воспоминании о стромвийском полнолунии и потере времени, которое оно означало.

Корабль накренился, и заключенные забормотали проклятия на разных языках. Прислушавшись, Джейс решил понаблюдать за пленниками, использовавшими диалект кууи, известный как бэйсик — универсальный торговый язык Консорциума. Применение его среди такого разнообразия видов рекомендовали вежливость и здравый смысл, потому что это в какой-то степени свидетельствовало о социальном положении говоривших.