Гиса стояла у кухонной двери, нервно потирая локти. Вошла Талия, напевая деетарийскую песню воспоминания.

— Ты ожидала его? — осведомилась Гиса, отворачиваясь от сада.

Талия перестала петь и рассеянно посмотрела на Гису.

— Я говорила тебе о человеке, родившемся заново. — Она стала собирать посуду к ленчу, вновь заведя свою песню.

Гиса постаралась подавить гнев. Сердиться на Талию было бесполезно. Подобно многим прорицательницам-деетари, Талия жила в своем собственном мире. Пытаться понять ее пророчества, как правило, было слишком трудным занятиям, но в последнее время знамения стали чересчур зловещими, чтобы их игнорировать.

Тарелки бились с каждым из семи последних рождений меньшей луны. Листья бархатного дуба, древнее орудие проклятия деетари, появлялись в кувшинах и котлах, хотя их вообще было невозможно найти на Стромви. У мисс Риллессы развилась эта странная болезнь, и теперь она жила в трансе, словно одержимая демонами.

Кузина Эвия не могла объяснить эти знамения, но посоветовала готовиться к грядущим переменам. А теперь Сквайр воскрес из мертвых как раз после того, как Талия впала в пророческий экстаз.

— Что должно последовать за прибытием человека, родившегося заново? — терпеливо спросила Гиса.

— Буря, — ответила Талия, не прерывая своего занятия.

— На Стромви не бывает плохой погоды. Что означает буря?

Талия расставила на столе хрустальную посуду и начала перекладывать ее в соответствии с ведомым только ей порядком.

— Исполнение страшного проклятия, — мягко просвистела она, — наложенного на предателя и тех, кто служил ему.

— Какого еще проклятия? — начала Гиса, но обе женщины-деетари умолкли, так как Бирк Ходж вышел из тенистого холла.

— Приготовь стол в патио для ленча, Талия, — резко приказал он. Талия молча уложила посуду на поднос и понесла его мимо Бирка в холл. Гиса поклонилась и последовала за Талией. Бирк поднял руку, преграждая ей путь. — Ты забыла, почему служишь мне, Гиса? Я сообщил тебе о смерти твоей сестры, которая жила среди непризнающих закон, и это дало тебе возможность совершить заупокойный обряд. Ты поклялась служить мне.

— Служить — цель жизни деетари, — гордо ответила Гиса.

— Если ты и Талия нарушите мне верность, пострадает весь ваш народ. Мое проклятие пересилит все остальные, и только я могу вас спасти. Понятно?

— Знамения предвещают зло.

— Зло свершится, если ты предашь меня. Повинуйся мне, и я уберегу твой народ от беды.

Гиса нервно теребила браслеты.

— Я должна готовить для ленча.

— Еда подождет. — Бирк подтолкнул Гису к каменному рабочему столу и сердито уставился на нее, когда она села на плетеный тростниковый стул. — Твоя кузина — могущественная прорицательница, которая пользуется доверием вашего матриарха. Ты расскажешь ей о пророчестве Талии, а потом о моем пророчестве. Грядет буря. Я могу защитить твой народ, но чиновники Консорциума не должны вмешиваться. Калонги не понимают пророческой мудрости, и им нельзя позволить попасть на Стромви, пока не пройдет буря.

— Деетари служат прежде всего Консорциуму, — возразила Гиса, но ее страх усилился, так как Бирк Ходж говорил правду. Калонги не разделяли верований деетари.

— Я не прошу тебя причинить вред кому-нибудь из чиновников Консорциума. Ты просто защитишь наших товарищей по членству в Консорциуме от опасности, которой они не понимают. Ты можешь спасти их. Ни один чиновник не может добраться до Стромви, не остановившись сперва в порту Деетари. Поговори со своей кузиной.

— Я должна прочитать свои камни, — упорствовала Гиса, хотя она с детских лет редко пыталась советоваться с камнями, не находя особого утешения в кусочках минералов. Тем не менее она никогда не видела столько дурных знамений, как за последние несколько месяцев.

— Твои камни подтвердят мои приказы, — заявил Бирк. Резко повернувшись, он скрылся в лабиринте своего просторного дома.

Гиса нехотя встала и направилась к двери в сад. Небо было бледно-лиловым. Погода на Стромви была слишком благоприятной для бурь.

Глава 15

Нгина с удовольствием поддразнила Нгева, восхищаясь его мужественным обликом и замысловатой окраской, а он в ответ укусил ей шейную складку. Она бы продолжила игру, тем более что опасность быть обнаруженными усиливала приятное ощущение, но громкое щелканье ее отца напомнило Нгеву о его обязанностях. Когда молодой стромви спешно вернулся к работе, Нгина разочарованно вздохнула. Как ей удастся заполучить партнера, если ее почтенный отец отпугивает всех подходящих кандидатов?

Нгина пыталась убедить себя не обращать внимания на призывы отца, но уважение к нему укоренилось в ней слишком глубоко. Она высунула голову из норы и щелкнула в ответ, сообщая о своем местонахождении. Нгина ожидала, что отец тут же позовет ее к себе, но он только кратко подтвердил получение ответа. Она решила, что отец намеревается отругать ее, но не хочет, чтобы другие старшие стромви наблюдали за этим малопочтенным занятием.

Нгина рассеянно расчищала солнечное место для посадки серебряных лилий. Ей нравились эти цветы с их чашечками смоляной росы и луковицеобразными стручками, которые могли разбрасывать по полю сверкающие стрелы семян. Она куда меньше любила колючий виноград, распространившийся по всей планете, и безжалостно выдергивала тугие волокнистые колпачки, защищавшие мягкие корни новых лоз.

Когда подошел Нгури, выглядевший весьма сурово, несмотря на почти горизонтальное положение, Нгина бросила выковыривать очередной колпачок и встряхнулась, на случай, если кусочки мха застряли в складках головы и тела во время забав с Нгевом. Нгури нахмурился.

— Почему ты не в поле? — спросил он.

— Я выполнила утреннюю работу, — ответила Нгина, закусив от волнения внутреннюю губу. Она надеялась, что отец не станет расспрашивать о ее дневных достижениях. Ей не хотелось чувствовать, будто она предала Нгои. Нгина очистила совесть, сообщив обо всем Тори и предоставив женщине-соли принимать решение.

Нгури неуклюже проковылял к дочери и внимательно посмотрел на нее. Если он и заметил ее нервозность, то не стал это комментировать. Задумчиво кивнув большой головой, Нгури издал мягкое щелканье, выражающее одобрение, и Нгина от удивления едва не скользнула назад в нору.

— Нгина-ли, — спокойно заговорил Нгури, — мне нужны твои юношеская сила и быстрота. Ты часто испытывала мое терпение своим непослушанием, но сейчас ты должна безоговорочно мне повиноваться. Это очень важно для нашего народа.

— Я всегда была послушной дочерью, почтенный отец.

— Не так уж и всегда, — проворчал Нгури, — но у тебя есть зрительный опыт, отсутствующий у твоих братьев и сестер. — Из влажного от смолы мешочка на шее Нгури вынул стебель с пятью молодыми листочками, слегка поцарапанный, но свежий и целый. — Можешь ты назвать происхождение этого стебля? — спросил он.

— Это розовый стебель, почтенный отец.

Нгури нетерпеливо щелкнул и вложил стебель в руку дочери.

— Обследуй его.

Догадавшись, что эта проверка ее знаний окажется потруднее других, которые устраивал ей отец, Нгина тщательно осмотрела стебель.

— Он относится к одним из недавних гибридов Ходжа, — осторожно заговорила она, — так как жилки на листьях темные, почти фиолетовые. — Когда ее отец медленно кивнул, Нгина рискнула добавить: — У него запах ранней стадии второго цветения. — Она умолкла, довольная собой.

— Насчет куста ты рассуждала толково. А что говорит тебе сам стебель?

«Он всегда спрашивает меня до тех пор, пока я не потерплю неудачу», — с беззвучным стоном подумала Нгина.

— Ничего, почтенный отец.

— Он поврежден, — настаивал Нгури.

— Конечно, — ответила Нгина, ошеломленная настойчивостью отца. — Ты оторвал его от куста и нес сюда. Края листьев обтрепались. Ткань стала грубой. Центральный листок очень короткий. У него тупой кончик с признаками повторного роста, поэтому мне кажется, что его оторвали, когда он еще рос на кусте.