— Мы бы уже вернули семена, если бы ты с умом допросил стромви, — отозвался Роаке.

— Он умирал, когда мы его нашли, — буркнул Арес. — Ты сам приказал выбросить его.

— Потому что ты сделал его бесполезным, а этот жалкий корабль, который ты приобрел, не мог выдержать его вес.

Акрас прекратила спор.

— Вчера ты освободил другого пленника, Роаке. Хочешь создать прецедент милосердия?

— Калудий переусердствовал, захватив второго пленника. Исчезновение соли могло привлечь внимание, а его освобождение нам ничего не стоило.

— Ты должен был представить мне свои доводы, прежде чем освобождать его, Роаке.

— Да, вождь клана. — Несмотря на согласие, в голосе Роаке не ощущалось раскаяния.

— Ты нашел крее'ва? — осведомилась Акрас.

Военный вождь неохотно покачал головой.

— Этот дом — настоящий лабиринт, а я не мог передвигаться свободно, несмотря на скрывавшего меня бори.

— Уверен, что мой брат не был настолько беспечен, чтобы позволить себя заметить, — промолвил Арес. — Я подобрал его в условленное время. — Злоба, прозвучавшая в голосе молодого воина, вынудила Таграна незаметно покачать головой.

Роаке не обратил никакого внимания на слова Ареса.

— Я вынужден использовать даар'ва, вождь клана.

— И предоставить предателю-реа возможность узнать нас? — фыркнула Акрас. — Если ты его недооценишь даже в последний момент, ему удастся спастись.

— А ты хочешь уничтожить его мир так, чтобы он этого не заметил, — с презрительной усмешкой осведомился Роаке. — Ты велела мне заставить его страдать от своего поражения! Я подчинился всем правилам мести, которые ты мне вливала по капле. Не порицай меня за то, что я достиг большего успеха, чем ты ожидала.

— Твоя роль в отмщении выполнена, — спокойно сказал Арес, но в его темных глазах светилась бешеная зависть. — Теперь предоставь мне предателя, брат.

— Еще рано, — возразил Роаке, с презрением глядя на младшего брата. — Твоя поспешность приуменьшит победу, хотя добыча уже трепещет в наших руках. — Он повернулся к матери и умоляюще протянул к ней сильные руки. — Я передам тебе предателя-реа. Я передам тебе беркали, которые осквернили судно-дом реа. Я передам тебе релавид, звезду Реа и крее'ва. Только дай мне время осуществить мои планы.

— Твои планы! — переспросила Акрас. — Разве ты стал вождем клана?

— Мои планы служат тебе и реа, — ответил Роаке, и гордость эссенджи опасно блеснула в его переливающихся от реланина глазах. — Если ты хочешь слепого подчинения, мама, тебе следовало назначить Таграна военным вождем.

Тагран никак на это не прореагировал, но Арес вскочил на ноги и выхватил сверкающий кинжал.

— Не смейся над вождем клана, брат, или я прикончу тебя вместе с предателем-реа.

— Перестань кривляться, — посоветовал ему Роаке, равнодушный к угрозам. Опустившись на одно колено, он почтительно обратился к Акрас: — Позволь мне довершить начатое, или предатель снова победит. Если я не смогу выполнить данную тебе клятву и предатель спасется, то я охотно подставлю себя под кинжал брата.

— Крее'ва и звезда Реа все еще в руках предателя, — холодно заметила Акрас.

Роаке немного поколебался перед ответом:

— Тот соли, Джеффер, признался, что видел крее'ва, хотя ему и неизвестно ее предназначение. Если бы ты позволила мне продолжить допрос, я бы уже нашел ее.

— Соли не заслуживал того, чтобы жить, — быстро отозвалась Акрас. — Он внушал мне отвращение.

Тагран немигающим взглядом смотрел на противоположную стену комнаты вождя клана. Он знал, почему Акрас преждевременно прекратила допрос, хотя она не объясняла своих причин. Тагран убил соли по приказу Акрас, так как она боялась, что Джеффер знает слишком много.

Акрас не бранила Ареса за то, что он захватил в плен бывшего работника предателя-реа, и одобрила безупречно проведенное похищение, но Тагран сразу же распознал признаки тревоги. Если Джеффер знал о крее'ва, он мог знать и о женщине-эссенджи, которая некогда была любовницей Бирка. Акрас скорее потеряет крее'ва, чем позволит сыновьям узнать, насколько лично оскорбил ее предатель.

— Позволь мне использовать даар'ва, — настаивал Роаке.

— Это орудие военного вождя. Используй ее, как считаешь нужным, — с внезапным равнодушием ответила Акрас. Ее сыновья обменялись взглядами, удивленные внезапной переменой позиции матери. Тагран пытался убедить себя, что это решение вызвано только доверием к Роаке. Но его надежда увяла, когда Акрас заговорила вновь: — Только покажи мне украденные сокровища Реа до конца дня, иначе на рассвете Арес станет военным вождем, а ты лично будешь осуществлять наше отмщение беркали.

Роаке не ответил. Он поднялся, кивнул и быстро вышел.

— Я отдала тебе приказы, Арес, — продолжала Акрас. — Уничтожь остатки персонала порта и их средства связи, а потом начинай атаку на долину Нгенги.

Арес слегка нахмурился. Тагран видел сомнения на чеканном лице молодого воина. Арес был послушным сыном, но он не мог игнорировать противоречия в приказах Акрас.

— Ты ведь дала Роаке еще один день, — сказал он. Это был не вопрос и не жалоба, а всего лишь почтительное замечание.

— Роаке повел себя бесчестно, Арес. Он продался предателю-реа.

«Возможно ли это? — подумал Тагран, знающий тайну происхождения Роаке. — Очевидно, да. Вождь клана не стала бы лгать Аресу».

Арес не мог этому поверить, хотя давно стремился занять положение брата.

— Роаке? — медленно переспросил он.

— Я не стану повторять дважды, — сурово ответила Акрас. — Ты — военный вождь. Ступай!

Честолюбие пересилило сомнения Ареса или заставило их умолкнуть.

— Слушаюсь, вождь клана, — смиренно отозвался он и с поклоном удалился.

«Арес не дурак, — подумал Тагран. — Он не упустит возможность занять место брата, даже если обвинение ложно. Но как долго сохранится его вера в вождя клана?» — Тагран остановил поток размышлений, осознав их нелояльность.

Акрас скрестила на груди сильные белые руки и опустила голову. Ее темная коса медленно покачивалась. Только Тагран видел ее слезы.

Глава 15

Тори медленно бродила среди розовых кустов, размышляя, говорить ли Бирку о нерадивом поведении Нгои перед этим ужасным ленчем. Даже из сада она слышала звон хрустальной посуды, которую Талия тщательно расставляла на столе. Бирку нравилось наблюдать свою империю во время еды, и он придерживался традиции приема пищи на открытом воздухе особенно упорно после прибытия Калема. Зрелище расстилающихся вокруг акров земли, окрашенной во все оттенки розового, фиолетового, алого, желтого, кремового и голубого цветов, предоставляло убедительный аргумент в пользу семейного бизнеса.

Тори была уверена, хотя никогда не высказывала свое мнение Бирку, что бесконечные усилия пробудить в Калеме энтузиазм вызывали у того только страх и возмущение. У Калема начисто отсутствовала отцовская уверенность в себе. Этой уверенности успех фермы Ходжа был обязан куда больше, чем любому природному уму или опыту, ибо она позволяла Бирку отдавать приказы гордым стромви. Только человек с безграничной самоуверенностью Бирка мог призвать к сотрудничеству одаренных садоводов-стромви вроде Нгури. Как и большинство его соплеменников, Нгури восхищался твердостью, решительностью и упорством.

«Бирк никогда не бывает обескуражен, — думала Тори, разделяя восхищение стромви этим качеством характера Бирка, — а я сомневаюсь, что у него была легкая жизнь, несмотря на нынешний успех. Но местные жители гораздо больше ценят тех, кто всего добивается сам, чем тех, кто наследует семейное состояние».

Уважать Бирка за его решительность было легко, а вот любить — значительно труднее. «Я любила Арнода, — размышляла Тори, — и вот к чему привел тот злополучный брак». Бирк Ходж казался неизмеримо более разумным выбором. Тори не сомневалась: она сможет убедить своего нанимателя, что он любит — или, по крайней мере, желает — ее настолько, чтобы подписать контракт о покровительстве. Она старалась забыть, с каким презрением отвергала традиции знаменитой прабабушки, следование которым теперь серьезно обдумывала.