— Вы видели Нгои этим утром? — осведомился Калем, стараясь, чтобы его голос прозвучал властно.

— Я не слежу за этим жалким образцом мужчин-стромви. Твой отец ждет. — Гиса подтолкнула Калема тонкими синими руками. Она втянула пальцы — семь на правой руке и пять на левой, — отчего ее руки стали походить на перепончатые лапы, что всегда раздражало Калема. Как и большинство представителей ее вида, Гиса была гораздо сильнее, чем выглядела, и легкий толчок едва не сбил парня с ног.

Рассерженный, Калем пробрался сквозь лабиринт коридоров к пятиугольной лестничной клетке — центру, откуда отходили неравные крылья здания. Каждая из четырех стен цвета слоновой кости обрамляла крепкую дверь — эта особенность больше всего изводила Калема. Бирк Ходж позволял своей семье столько уединения, сколько могли обеспечить полупрозрачные перегородки и тонкие занавеси, зато комнаты самого Бирка были надежно защищены от любой нескромности.

Калем начал подниматься по крутой лестнице, занимавшей пятую сторону пятиугольника. Мягкий свет проникал через высокие окна, посылая бледно-желтые лучи в затененные нижние комнаты. Перила были скользкими, и Калем почувствовал, что и его ладони скользкие от пота и смолы, от которой негде спрятаться на Стромви. Он с раздражением вытер ладони о брюки, прежде чем подняться на последнюю ступеньку и свернуть налево к кабинету отца.

Калем задержался в открытых дверях, ожидая, пока его заметит сильный суровый мужчина, который стоял у окна за черным лакированным письменным столом.

— Снова восторгаешься своими владениями? — спросил Калем, предчувствуя очередную лекцию.

Человек у окна медленно повернулся. Ослепительно белые волосы обрамляли его мужественные черты. На смуглой щеке виднелась фиолетовая полоска засохшей смолы. Бирк Ходж был немного ниже сына, но Калем всегда чувствовал себя карликом рядом с ним.

— Ты не завтракал сегодня со мной и сестрой, Калем.

— Я проспал.

Бирк попытался стереть смолу с шоколадной щеки. Его янтарные глаза прищурились с явным отвращением.

— Как ты можешь быть моим сыном? Я счел бы твою мать бесстыжей шлюхой, если бы сам не произвел тест, уточняя твое происхождение.

— Я такой, каким ты меня сделал.

— Я дал тебе все, что может предложить Консорциум. Предоставил все преимущества образования, которых ты пытался избежать, полагаясь на таланты своих друзей. — Бирк говорил так, будто все разочаровавшие его события произошли только этим утром. — Я дал тебе возможность начать собственные деловые операции — и ты ничего не достиг. Я выделил тебе самую плодородную землю в Консорциуме — а что ты с ней сделал?

— Если эта земля моя, — откликнулся Калем, — тогда позволь мне использовать ее так, как я считаю нужным. Можешь ты хоть раз доверить мне что-то или ты должен постоянно диктовать каждую деталь моей жизни?

— Я уже неоднократно доверял тебе. Возможно, в этом моя ошибка.

— Я выплачу тебе все долги, — сказал Калем, стараясь, чтобы его голос не звучал сварливо. Он решил больше не обращаться к отцу за помощью.

— Этим утром я говорил с Нгои.

— Что ты ему сказал? — сердито осведомился Калем.

— Он сам обратился ко мне, так как разрывался между преданностью нам двоим. Ты не имел права втягивать его в свои планы.

— Нгои не твой раб, хоть ты и воображаешь себя повелителем Стромви. Я предложил ему партнерство, и он согласился.

— Он не понял, что ты замышляешь.

— А ты понимаешь? — фыркнул Калем. — Или, как всегда, осуждаешь, не допуская возможности, что я могу знать, что делаю?

— Нгури прав — я дал тебе слишком много. — Бирк подошел к столу. Его большие руки ловко управились с замками. Вытащив из ящика пакет, завернутый в серо-зеленую ткань, изготовленную из виноградных лоз Стромви, он показал его сыну. — Это могло уничтожить все, что я создал. Ты понятия не имеешь, чем рискуешь. — Бирк сел и подтолкнул пакет к Калему. Темная полированная поверхность стола отражала обертку.

— Не знаю, что ты имеешь в виду, — отозвался Калем, однако страх заставил его голос дрогнуть. Он неуверенно протянул руку к пакету, но не притронулся к нему.

— Не усугубляй свой позор, продолжая мне лгать. Даже твоя некомпетентность не может заставить релавид случайно вырасти на Стромви. Я приказал Нгои сжечь и стерилизовать твое поле химически. Пусть лучше земля станет бесплодной, чем рисковать тем, что случайно уцелевший корень даст росток. Скажи своим клиентам, что их культура не смогла адаптироваться к условиям Стромви.

— Перестань лицемерить, — буркнул Калем, покраснев от стыда и гнева. — Ты выбрал Харроу в качестве вклада сестры в семейное состояние и никогда не заблуждался насчет его занятий. Когда Харроу предложил связать меня со своими друзьями, ты это одобрил. Что, по-твоему, они могли хотеть от нас?

— Я ожидал, что ты заключишь разумную сделку с продажей законных продуктов. У тебя не хватает ни мозгов, ни нервов, чтобы преуспеть в нелегальной деятельности.

— Ты ожидал, что я буду рисковать ради тебя и зарабатывать для тебя. Ты не испытывал угрызений совести, пока не решил, что Нгои все разболтает Нгури, а тот уведомит калонги.

— Я уничтожу все следы твоего безумия, и мы забудем об этом. Ты должен быть признателен Нгои, что он сообщил мне обо всем, прежде чем стало слишком поздно.

— Если ты имеешь в виду — прежде чем стало слишком поздно скрыть доказательства от калонги, то ты себя переоценил, — бросил Калем с нескрываемым злорадством. — Только что прибыл инквизитор. Он думает, что я пригласил его. Забавно, не так ли?

Бирк откинулся назад в глубоком кресле, задумчиво нахмурившись.

— Он приехал расследовать твой идиотизм? — спросил он с пугающим спокойствием.

— Он держался вполне дружелюбно.

— Тогда он ничего не знает о релавиде или о твоем участии. Первое более вероятно, так как даже младенец-калонги мог бы догадаться о твоей вине по твоему трусливому поведению. Где он?

— Возится со своим судном или болтает с работниками-стромви. Как ты думаешь, сколько ему понадобится времени, чтобы открыть правду? Он соли, но, очевидно, куда менее наивен, чем стромви, особенно в том, что касается его соплеменников. Не знаю, кто и почему попросил его приехать, но не собираюсь брать на себя твои многочисленные грехи.

— Соли, — задумчиво пробормотал Бирк, потом сердито стукнул кулаком по столу. — Хотел бы я, чтобы ты со своей истеричкой женой испытали на себе все последствия своих действий.

— Друзья Харроу ожидают скорой поставки. Они не примут неубедительных извинений.

— Я договорюсь с ними, — отмахнулся Бирк от проблемы неудовлетворенных торговцев наркотиками. — А вот с инквизитором справиться труднее. Инквизиторы чуют обман, как осанг дичь. Как бы то ни было, факт, что он всего лишь соли, должен пойти нам на пользу. Я с ним побеседую.

Калема охватило чувство облегчения, хотя он и презирал себя за подчинение властной личности отца.

— Бирк Ходж позаботится о неприятных друзьях Харроу. Бирк Ходж позаботится об инквизиторе. Бирк Ходж позаботится обо всем, — резюмировал Калем. — Хотел бы я, чтобы кто-нибудь смог позаботиться о тебе.

— Ты не достоин называться моим сыном, — фыркнул Бирк.

Когда Калем вышел из кабинета, Бирк скрестил руки на груди и закрыл глаза, чувствуя себя старым и усталым. Друзья Харроу… Пер Валис не стал бы пытаться выращивать релавид на планете конфедерации. Производство этой культуры в любом из миров Консорциума было чистым самоубийством, да и поступок этот был слишком экстравагантным, чтобы объяснить его попыткой отделаться от конкурента. Никто не может иметь дело с Харроу Фебро, не понимая, что этот человек готов продать кого угодно, но Харроу слишком труслив, чтобы восстать против Пера Валиса. Кто еще настолько ненавидел Бирка, чтобы оплатить предательство Харроу?

Бирк обдумал кандидатуры других независимых дельцов, которые могли желать устранить его как конкурента, но никто из них не мог позволить себе приобретение семян, из которых на Стромви вырастили релавид. Мысли Бирка вернулись к Перу Валису, располагавшему средствами для осуществления подобного замысла, хотя это и казалось невозможным. Он подумал о том, чтобы послать за Тори и расспросить ее, но отказался от этого намерения. Пер Валис мог использовать Тори для получения информации, но он был слишком осторожен, чтобы посвящать ее в свои личные планы. Несомненно, Пер Валис учитывал весьма ограниченную терпимость Тори Дарси к беззаконию. Тори всегда была бы усердной как легальный сотрудник, а может, и как легальная наложница, но для заговоров она не подходила.