Уверенность Джейса поколебалась, но он отмел сомнения. Он судил о положении вещей согласно методам Сессерды и доверял своей проницательности.

— Вы сомневаетесь в правильности вашего суждения, Укитан-лаи? Ведь это вы удостоили меня моего ранга Сессерды.

— Сомнения — это ваше дело. Я говорю о правде, которую вижу в вас.

— Благодарю вас за проницательность, мой почтенный друг. — Оценка была вполне искренней, хотя только безмолвная литания Сессерды позволила Джейсу подавить вспышку гнева на собеседника за пробуждение в нем абсолютно лишних тревог.

— Я не обнаружил ничего, что должно вас удивить, — заметил Укитан, явно одобряя сдержанность соли. — Внутри вас бурлят конфликты, которые должны быть постепенно разрешены, но вам незачем торопить целительный процесс.

— То же вы советовали мне, когда я впервые попытался совершить путешествие, и поступили разумно, но с тех пор прошло почти пять спанов.

«Пять спанов жизни, — про себя добавил Джейс, зная, что калонги следует за его мыслями. — Безумной жизни Джейса Слейда, который сложившимся взрослым человеком прыгнул в объятия Сессерды, оставшись наедине с нелегкими разрозненными воспоминаниями о детстве и юности».

— Расследование может и не обеспечить вам оптимальное примирение с прошлым, — пробормотал Укитан; его шейные усики одобрительно шевельнулись, когда распустившийся вечерний цветок добавил свой аромат к запахам сада. — Вы можете уплатить ваш долг дружбы менее болезненным способом.

Джейс наблюдал, как тень от облака скользит по ряби потока.

— Я должен отправиться на Стромви в качестве инквизитора, Укитан-лаи, — медленно ответил он. — Я осознал эту истину неохотно, но уверен в ее важности. — Говоря, он убеждал самого себя.

— Пусть будет так, — согласился Укитан, признавая бесспорную ясность суждения Сессерды. — Вы отправитесь сегодня?

— Завтра.

— Минтака-лаи хочет услышать ваше мнение о ее новой летней песне. Ей нужна точка зрения «чужого».

— Ее просьба делает мне честь. Я сейчас же найду ее.

Двое мужчин, разительно отличающихся друг от друга внешним обликом, обменялись поклонами расстающихся друзей. Этот жест сгладил различия, сделав их на момент принадлежащими к одному и тому же виду.

Глава 10

В саду появился новый двуцветный гибрид, вытягивая к солнцу длинные стебли. Началось второе цветение, и бутоны цвета слоновой кости увенчали собой массу темно-зеленой листвы. Лишь один бутон раскрылся настолько, чтобы обнаружить голубые прожилки на лепестках возле чашечки. Скорее тонкий, чем пряный, аромат напоминал запах древних садовых роз.

Тори провела пальцами в перчатках по кожистому стеблю. При экспериментах с древними формами и запахами можно было легко наткнуться на шипы. Любое несовершенство, касающееся гладкости стебля, уменьшало цену гибрида, поэтому ни один из предыдущих бело-голубых образцов не получил одобрения Нгури. Тори нахмурилась, ощутив выпуклость у основания кустарника, но внимательное обследование обнаружило лишь плохо ухоженный отросток.

— Нгела, — позвала она, указывая на отросток и сделав в воздухе жест, имитирующий ножницы. Стромви кивнул широкой шишковатой головой и усмехнулся, продемонстрировав острые резцы. Тори до сих пор не могла решить, какая из улыбок стромви выглядит более угрожающей — обнажающая солидное вооружение внешнего рта или два ряда резцов, торчащих из «ножен» внутреннего. Она только пришла к выводу, что неспособность стромви производить обе улыбки одновременно — явное благо.

Тори собрала свою корзину и направилась через покрытое мхом поле к розам первого года. Она отмечала кусты в своей книжечке, составляя историю их роста. Два куста были помечены флажками для дальнейшего обследования.

— Следите за радужным гибридом позади, — предупредил ее Нгури. — Шипов там мало, но они очень острые.

Пожилой стромви появился из-за ограды, приподнял верхнюю часть тела и двинулся к Тори. Она стерла грязь с шишки на его шейном гребне. Яркие краски пропитанной смолой шкуры переливались под слоем глины.

— Вы снова рыли нору, — вздохнула Тори. — Вам следует предоставить тяжелую работу молодежи, Нгури.

— Кто-то должен научить их отличать плодородную почву от глины, — проворчал стромви, неодобрительно щелкая, — а у этого ленивого кликикука, Нгои, все не хватает на это времени.

Стромвийское слово «кликикук» — лодырь — в переводе теряло большую часть своего уничижительного смысла, но Тори ощутила силу вложенного в него презрения.

— Нгури, — упрекнула она собеседника, — вы не должны проявлять такое неуважение к вашему старому товарищу.

— Никчемный сын Бирка, — продолжал Нгури, — подает моим работникам плохой пример.

— Калем не лодырь, а Нгои усердно трудится для него.

— Нгои пренебрегает основными обязанностями.

— Они с Калемом экспериментируют с новыми видами растений. Я думала, вас интересуют результаты их работы.

— Они не спрашивали моего совета.

— А вы обиделись, — заключила Тори, — и поэтому отказались посещать их поле. — Щелканье Нгури означало согласие, и Тори поддразнила его: — Вам следует быть менее предсказуемым, Нгури, иначе Калем будет избегать ваших советов во всем.

— Вы слишком легкомысленно относитесь к его выходкам.

Потеряв на момент дар речи из-за необычной решительности Нгури, Тори сделала очередную заметку в книжечке. Она не могла поверить, что влияние Калема причиняет так много вреда, как утверждает Нгури, или же столь незначительно, как кажется Бирку, но понимала, что Нгури пользуется среди жителей долины Нгенги не меньшим, если не большим авторитетом, чем Бирк Ходж. Иногда Тори думала, что авторитет Бирка так же узок, как его владения в долине, хотя знала, что и стромви и соли отнеслись бы к ее мнению с презрительной усмешкой.

— Даже если Калем не выказывает вам уважения, которого вы заслуживаете, — успокаивающе заговорила она, — он еще недолго будет подавать дурной пример. Калем собирается уехать после свадьбы сестры.

— Он проторчал здесь шесть месяцев, ожидая этого события, — буркнул Нгури, с отвращением щелкнув задними зубами. — Бирк прислушивается к вам, Тори. Посоветуйте ему отправить своего сынка в Консорциум и позволить калонги выбрать для него цель. Я говорил ему это, но Бирк думает, что я просто старый ворчун.

— Вы такой и есть, — добродушно рассмеялась Тори.

Нгури кивнул, признавая правоту Тори без малейших признаков раскаяния.

— Калем тратит больше энергии на то, чтобы отлынивать от работы, чем потребовала бы сама работа, — продолжал он, не желая слезать со своего конька. — Калем ленив, жаден и эгоистичен. — И напоследок Нгури произнес самое страшное оскорбление Консорциума: — У него нет цели.

— Бирк говорит о нем то же самое и даже еще хуже, — пожала плечами Тори.

— Бирк ворчит, но продолжает поддерживать этого кликикука! — Нгури придвинул голову ближе к лицу Тори, глядя на нее близорукими глазами. — Калем и Сильвия знают, как сильно мечтает их отец о наследниках. Пока они остаются бездетными, но способными производить детей, Бирк никогда не отречется от них, как они того заслуживают.

— Вы же знаете, что я не могу разглядеть вас с такого близкого расстояния, — пожаловалась Тори, не желая комментировать семейные обстоятельства Ходжей. Она отступила назад, чтобы четче видеть Нгури. Несоответствие зрительных пристрастий стромви и соли иногда нуждалось в компромиссе. — Я постараюсь более эффективно повлиять на Бирка, чем вы с вашим сварливым брюзжанием, — пообещала Тори, — но сомневаюсь, что Бирк прореагирует так, как вам хочется. Он не обладает широтой взглядов в том, что касается его детей.

— Он просто слеп, когда речь идет о его детях, — подхватил Нгури. — Бирк такой же никудышный родитель, как их безответственная мать, которую никто из нас не видел все эти спаны.

— Зато вы образец объективности в отношении ваших детей, — вполне серьезно заметила Тори.

— Я не поощряю отклонения от цивилизованного поведения!