Березовые дрова в камине уютно потрескивали, распространяя по комнате тепло. Когда смотришь на пламя, возникает чувство, будто наблюдаешь за необыкновенным спектаклем, созданным театром теней. Отблески света, сочные переливы углей. Тепло и уютно.

— Он правильно сделал, — сказал я. — Не дело девушке ночью ездить по городу. Опасно.

— Меня никто не посмеет тронуть.

— Эх, — вздохнул я, — если бы это было правдой… Даже в нашем спокойном городе по ночам убивают. Впрочем, не только по ночам.

— Да, — согласилась она, — бывает и просто так, ни за что.

— Пойдем отдыхать, Малыш.

— Подожди, Саша! Мне… Нам надо поговорить.

— Может, завтра утром? — спросил я.

— Нет, — она немного помолчала, — сейчас. Пожалуйста.

— Что ты хочешь сказать, Малыш?

— То, что я тебе говорила не раз. Я ведьма.

— Ты еще совсем глупенькая, Наташка, — качаю головой я, — это плохая шутка. Есть в мире много вещей, которыми лучше не шутить.

— Я не шучу! — она смотрела на меня широко открытыми глазами, будто стараясь заглянуть мне в душу, или наоборот — открыть передо мной свою. Маленький испуганный ребенок…

— Хорошо, — киваю в ответ, — ты ведьма. А теперь пойдем отдыхать? Я чертовски устал и спина жутко болит. Идем, Малыш, — я поднимаюсь и иду к дверям.

Плотный удар воздуха легко толкает меня в спину, и перстень резко обжигает мне пальцы. Еще не осознавая, что произошло, я, словно завороженный, подношу руку к глазам, хотя в этом нет необходимости — я уже знаю, что увижу. Кольцо быстро темнело, словно собирая в себя вечерние сумерки. Наливалось сочным черным цветом. Нет, только не это! Нет, слышите, нет!!

— Не может быть, — беззвучно, одними губами, шепчу я.

— Может, Саша, — ее голос дрогнул, — может…

Поворачиваюсь и вижу мою Наташку. Это она толкнула меня в спину. Нет, не ударила — всего лишь толкнула, чтобы доказать свою сущность. Боже… Вот она, предназначенная мне судьбой ведьма. Рядом. Здесь и сейчас. Я падаю в бездну безысходности — словно палач вышибает скамейку из-под ног осужденного. Привычного мира нет, остается пустота, царящая вокруг меня. Спазмы перехватывают горло; еще секунда — и я буду скулить, как маленький щенок, а не рычать. Нет, так не будет. Никогда! Нет ситуаций сильнее меня! Господи, подари мне слепоту, чтобы не видеть этого! Мотаю головой, словно в моих силах прогнать это видение.

— Но как?!

— Я никогда не пользовалась силой, поэтому ты ничего не чувствовал. Поначалу боялась признаться, думала — ты будешь смеяться. Но однажды ночью ты начал разговаривать во сне. На латыни. Легко и свободно, будто этот язык для тебя родной. Иногда переходил на другой язык. Уже потом я поняла, что это арабский.

— Говорил во сне? О чем?

— На латыни говорил о ведьмах и проклятьях, каких-то баргестах и нежити…

— Как ты стала, — я еле шептал, но она прекрасно меня понимала, — ведьмой?

— Год назад. Однажды в отделение, где я проходила практику, положили старую женщину. Маленькую сухонькую старушку из небольшого литовского городка. У нее был рак четвертой степени. Лечить было поздно, а возвращать домой — бессмысленно, она была одинока, ни семьи, ни детей. Я сразу почувствовала, ее что-то гнетет и старалась почаще заходить к ней в палату, чтобы подбодрить или просто поговорить. Со временем она стала откровеннее, а наши беседы продолжались все дольше. Старушка была очень начитанная, изредка говорила такие вещи, что даже я, медик, удивлялась ее осведомленности в этом вопросе. Потом пришло ее время. Она будто специально ждала моего дежурства, чтобы умереть. Тяжело, очень тяжело умирала. То бредила, то билась в непонятной лихорадке. Когда я уже отчаялась, она собрала силы и прошептала, что я должна помочь ей умереть. Понимаешь, Саша, раковые больные часто говорят о таких вещах. Когда больше нет сил, чтобы терпеть боль, а лекарства не помогают. Они просят того, на что мы не имеем права. Но я ошиблась, эта старушка умоляла меня о другом. Принять от нее дар, чтобы ей было легче уйти. И я, чтобы облегчить ее страдания, согласилась. Старушка попросила подать ей стакан воды. Всего лишь…

— Легенду про охотников тоже старуха рассказала?

— Да, но я подумала, что это всего лишь красивая сказка, не более. Только сегодня, когда упомянула про нее, вы на одно лишь мгновение забылись и выдали себя. Я почувствовала боль, которую вы носите в себе. Боль была такая сильная, что я еле удержалась, чтобы не застонать. Саша, как вы живете с этим?

— Как? — переспросил я и попытался улыбнуться. — Как те охотники из твоей легенды. Только мы не поклоняемся злым богам, Малыш. Мы просто платим за свои грехи.

— Вы бессмертны?

— Нет, — качаю головой я, — это было бы слишком жестоко, даже как наказание за все грехи мира. Нет ничего страшнее вечности. Мы смертны. Умираем так же, как и обычные люди. Но, умирая, мы не обретаем покоя. Приходит время — и нас отправляют обратно на Землю, что продолжить охоту. И так будет всегда, пока…

— И вы убиваете ведуний?

— Да…

— Чтобы избавиться от проклятия?

— Да…

— Саша, это страшно…

— Когда ты поняла, кто мы такие, — тихо спросил я, — почему ты осталась?

— Почему? — повторила она, и на ее глазах блеснули слезы. — Я люблю тебя.

Люблю. Какое простое слово. Затасканное современным миром до ветхости. Сотни и тысячи раз повторяем его, применяя к совершенно обыденным вещам, забывая о истинном смысле. Люди превратили это слово в набор ничего не значащих звуков. Пустых, как жизнь, лишенная цели. Люблю. Какое простое слово. Но нет, это не так. Оно обладает огромной силой. Ради него начинались войны и рушились города. Гибли целые цивилизации и создавались империи. Ради него люди совершали подвиги и рисковали своими жизнями. Люблю… С этими словами люди вставали под пули и поднимались на эшафот. Люблю…

— Эта женщина мне рассказала про то, что у каждого из вас есть предначертанная судьбой жертва, — сказала Наташа, — уничтожив ее, вы избавитесь от своего проклятия?

— Да…

— Ты уже нашел свою?

— Да…

— Кто это?

С усилием, словно на моих руках весят пудовые гири, поднимаю перед собой руку с перстнем. Он обжигает мне пальцы, но я не чувствую боли. Перстень совсем почернел. Даже камень подернулся черной матовой пеленой. В глазах девушки мелькнул страх. Да, Наташа, теперь и ты знаешь, кто эта предназначенная мне судьбой Ведьма…

— Я, — она запнулась, — твое предназначение?

— Да…

— Ты должен меня убить?

— Да…

— Ты сможешь? — слезы потекли по ее щекам.

— Уходи, — шепчу я.

— Ты сможешь?!

— Придет время, и я приду за твоей жизнью, — поднимаю на нее взгляд и вижу глаза, дороже которых для меня нет и никогда не будет. Каждое слово дается с трудом, словно отрываю куски мяса от своего тела. — А сейчас уходи, Богом прошу…

Я даже не слышал, как в комнату вошел Базиль. Будто выскользнул из темноты коридора и встал позади меня. Да, конечно, он тоже почувствовал ведьму. Мы чувствуем, когда они открываются, используя свою волшбу. Даже если не во вред, а просто чтобы доказать, что они есть, они существуют. Не вижу, но чувствую, как бьется сердце О`Фаррела. Он уже готов убить Натали — ради упокоения моей души. Вот его рука скользнула к поясу. Почувствовав это движение, я рывком поворачиваюсь и делаю шаг вперед, вставая между ними. Базиль еще тянется к пистолету, но видит мой взгляд и застывает на месте.

— Не смей, — хочу крикнуть я, но слова будто превращаются в лед, застревая в горле острыми осколками. Могу лишь качнуть головой — даже не думай…

— Алекс, — в его глазах боль, но кроме нее — и решимость сделать то, что предназначено мне. Он готов сделать это, чтобы избавить меня от терзаний. — Натали, она… ведьма.

— Она. Моя. Ведьма, — сквозь зубы рычу я и поворачиваюсь к Наталье — Умоляю, уходи!

— Алекс, — это Базиль пытается мне что-то сказать, но я резко его обрываю.

— Еще шаг, Базиль О`Фаррел, и за себя не отвечаю, — я смотрю на него, и он умолкает.