— Добрый вечер…
— Добрый вечер, — кивнула она, — меня уже предупредили, вас ждут.
— Меня?
— Да, господин Айдаров, — она, по-моему, удивилась не меньше. Среди ночи пришел человек, явно не кофе попить, а по делу — и еще удивляется, что его кто-то ожидает!
— Конечно, — согласился я, — меня… Наверное, ждут.
— Вот по этой лестнице подниметесь на второй этаж и повернете направо. Вторая дверь, под номером четыре.
— Спасибо…
Я поднялся наверх и, повернув, в указанном направлении, подошел к двери. Ну что же, раз меня ожидают, то стучаться не обязательно. Вздохнув, я нажал на дверную ручку и вошел в небольшую комнату. Да, меня ждали…
— Добрый вечер, Александр…
— Здравствуйте…
XVII
— Проходи, раз пришел…
Небольшая полутемная комната, которую освещают только два светильника, висящих на стене. Стандартная для небольших гостиниц обстановка — пол застелен ковролином едкого синего цвета, двуспальная кровать, на которую небрежно брошена изящная дамская сумочка. У противоположной стены — комод с зеркалом, маленький журнальный столик и два кресла. Сразу у входа — вешалка и еще одна дверь, куда я без всякого стеснения и заглянул. Ванная комната. Пусто…
— Осторожничаешь, Охотник? — усмехнулась джинние. — Не бойся, я совершенно одна.
— А сама не боишься? — спросил я.
— Нет, — она покачала головой, — не боюсь. В твоей душе больше смятения, чем желания убивать. Не знаешь, кому верить и чего ожидать. Ты ведь поговорить пришел, не так ли?
— Пожалуй, что да, поговорить, — кивнул я.
— Верю. Садись, — джинние кивнула на кресло, — посидим за дастарханом, как старые приятели. Будем пить чай и разговаривать.
Я кивнул и, расстегнув куртку, уселся в кресло, стоящее в самом углу комнаты. Как-то спокойнее себя чувствую, когда за спиной глухая стена. Кто знает, чем дело обернется? Посмотрел на джинние и, поморщившись, снял с пальца перстень. Во-первых, он был очень горячий и создавал определенные неудобства. Во-вторых, когда он на пальце, на месте лица нежити — лишь темное пятно. Не привык я общаться с тьмой, мне нужны глаза, пусть они и ненастоящие. Пока она заваривала чай, была возможность рассмотреть ее получше. На вид лет сорок. Высокая, где-то метр семьдесят пять, не меньше. Черная одежда, плотно облегающая тело, выгодно подчеркивала хорошую фигуру. Высокая упругая грудь, на которой взгляд невольно задержался, и длинные волосы, отливающие, как воронье крыло. Украшений почти нет, кроме золотой заколки с рубином, которой волосы перехвачены в замысловатый хвост. Глаза — как две черные вишни, и красиво очерченные губы. Да, мимо такой спокойно не пройдешь. Пока перстень не наденешь…
— Нравлюсь? — она хитро смотрит на меня и, выпрямившись, проводит руками по своей груди. — Неужели нет? Фривольных мыслей не возникает? Не поверю, что в мыслях ты меня уже не раздел. А может, успел не только раздеть?
— Возникает, — усмехаюсь я, — и раздеть тоже успел. Но красивое тело — еще не все.
— Неужели? — она притворно удивляется.
— Давай лучше чайку попьем…
— Уверен, что хочешь только чаю? — и голос под стать фигуре — грудной, манящий.
— Да, — улыбаюсь в ответ я, — уверен.
— Ты любишь крепкий черный чай. Сладкий, — она не спрашивает, скорее утверждает.
— Умеешь читать мысли?
— Нет, просто встречала людей, которые знали тебя в прошлом.
— Меня? В прошлом?
— В твоей прошлой жизни, если быть точной. Все в этой жизни меняется, даже наши тела, только вкусы остаются неизменными. Что же ты замолчал?
— Думаю. Слушать тебя дальше или откланяться.
— Дело твое, но ведь ты пришел не просто так, — она улыбнулась, показав ослепительно белые зубы, — что ты хочешь узнать?
— Сейчас уже и не знаю…
— Значит, я все-таки понравилась, — она довольно улыбается.
— Начни с самого начала, раз ты такая откровенная… А ты не боишься, что…
— Нет, не боюсь.
— И ты знаешь ответы на все вопросы?
— Я знаю многое…
— Расскажи для начала про себя, ночь впереди долгая…
— Ну что же, — она немного помедлила и, усмехнувшись, начала рассказывать, — слушай. Человек был создан из сухой и звонкой глины, а мы — из чистого пламени огня. Джинны — это создания, отличные от людей и ангелов, но и общего не так уж мало. Нам также присущи понятия разум, сила, свобода выбора между истиной и ложью, правильным и неправильным, хорошим и плохим…
Через два часа мы закончили нашу беседу, и я поднялся из кресла. На столе остывал недопитый чай (за разговором мы совершенно забыли про него) и стояли какие-то восточные сладости. В комнате было накурено — дымили мы нещадно. Я молча застегнул куртку и подошел к дверям.
— Жалко, что небеса нас разбросали по разные стороны, — сказала джинние.
— Может быть, и так, — кивнул я. — Спасибо тебе за вечер, он был, как это сказать…
— Он был последним перед бурей, — улыбнулась она. — Не знаю, чем все это закончится, но будет искренне жаль, если я встречу тебя еще раз. Сегодняшний вечер — это исключение из правил. В следующую встречу один из нас погибнет.
— Да, сегодня прекрасная ночь, — ответил я. — До свидания…
— Прощай, Охотник…
Часы показывали четыре часа утра, когда я вышел из мотеля. Все та же администратор, скучающая за конторкой, проводила меня усталым взглядом и опять уткнулась в какую-то книгу с изображенным на обложке красавцем в смокинге. Очередной любовный роман, которым она пытается заполнить пустоту своей жизни? Одни бумажные эмоции сменяются другими, а жизнь останется прежней — унылой и пустой. Под ногами хрустнул подмерзший к утру снег, и морозный воздух приятно обжег лицо. Я сел в машину и посмотрел на свое отражение в зеркале. Да, Айдаров, тебе до книжных красавцев далеко, вон уже и седина появилась на висках. Правы были древние: многие знания — многие печали. Каждый раз, когда узнаю о таких, как я, что-то новое — словно неподъемная тяжесть прижимает меня к земле. Но все же, несмотря на это, я нахожу в себе силы подняться на ноги, чтобы продолжать жить. Как долго это продлится, прежде чем я сломаюсь? Не знаю. Будто незримый мастер выковывает стальной клинок, созданный с одной целью — убивать.
Подъехав к дому, я заметил О`Фаррела, стоящего на крыльце. Не спится ему или заметил, что моей машины нет? Он спокойно смотрел, как я иду к дому.
— Где ты был?
— Ездил по городу, — ответил я и попытался пройти в дом.
— Подожди, — Базиль повернулся ко мне, — ездил к джинние?
— Да, — кивнул в ответ я.
— Убил?
— Нет. Сейчас в этом нет смысла.
— Что значит — «нет»?
— У слова «нет», Базиль, есть только одно значение. Кстати, она упокоила эту нежить, за которой следила несколько дней, так что проблем с ним уже не будет, — тихо сказал я. — Пусти меня в дом. Я устал и хочу спать. Завтра поговорим.
— Натали не спала всю ночь. Ждала тебя, переживала. Зачем ты сорвался к этой джинние, если не хотел ее убивать?
— Хотел поговорить.
— Джинние и соврет — недорого возьмет…
— Нет, — покачал головой я, — не тот случай.
— Спать у тебя не получится. Тебя ждет Натали. Хотела ехать тебя искать, но я не пустил. Она сейчас в библиотеке. По-моему, плачет. Успокой ее, если сможешь.
— Да. Скажу, что ездил кататься по ночному городу. Дышал воздухом дорог.
— Она тебя любит, Александр…
— Я ее тоже люблю.
Базиль внимательно посмотрел на меня и покачал головой. Ничего не сказал, отвернулся и начал раскуривать сигару. Он прав — достаточно слов.
Наташа сидела в кресле перед камином, завернувшись с головой в теплый шерстяной плед и, не отрываясь, смотрела на огонь. За окном началась небольшая метель, швырнула на стекла колючий снег. Вовремя вернулся. Я подошел к ней и опустился рядом на пол, привалившись спиной к соседнему креслу.
— Почему не спишь, Малыш?
— Я боялась, что ты не вернешься, — тихо сказала она. — Собралась ехать на поиски, но Базиль не пустил. Мне было страшно. Очень страшно.