— Едем домой?

— Ты уже побыл с друзьями? — спрашивает меня Наташа.

— Да, — киваю в ответ и, присев, треплю Бакса по холке.

— Ты им все сказал?

— Я? Сам узнал только утром. Хочешь, чтобы я выдал все новости сразу?

— Сашка, я тебя убью! Сказал или нет?! — она так смешно сердится, что я не выдерживаю и, улыбнувшись, поднимаю на нее веселый взгляд.

— Они и так все знают. А волноваться в твоем положении вредно…

Небольшой дом на окраине городка. В окно светят лучи яркого солнца. Они такие теплые, словно пытаются согреть этот холодный мир. Я не хочу просыпаться. Позже, не сейчас. Еще часика два, не больше. Тем более что у меня есть повод немного понежиться в постели — день рождения. Мой, конечно, чей же еще. В этот день, пятнадцатого апреля одна тысяча девятьсот семьдесят второго года, изволил родиться я — Александр Айдаров, и стукнуло мне сегодня тридцать четыре года. Что ни говорите, а это уже возраст. Чувствую, как в мою руку утыкается холодный нос Бакса. Ну да, конечно — я вчера забыл закрыть дверь на первом этаже. Значит, и Тишка где-то здесь, рядом…

— Саша, просыпайся, вот же нечистая сила на мою голову!

Я с трудом открыл глаза — и то лишь потому, что почувствовал аромат кофе. Рядом со мной, присев на кровать, сидела Наталья.

— Сегодня что, нормальный сон отменили? — я провел рукой по лицу, прогоняя остатки сна. — Что случилось Малыш? Сегодня такой хороший день.

— Сегодня твой день рождения.

— Нет, сегодня суббота. Еще один день Вечности.

— Сашка!

— Что, любимая?

— Где твой перстень?! — ее голос дрожал, почти срываясь в плач.

— Перстень? — я усмехнулся и вытер слезинку, сверкнувшую на ее щеке. — Глупенькая ты, Наташка, куда он от меня денется?

Я сажусь на кровати, потягиваюсь и смотрю на тумбочку, где разложены мои вещи. Перстень. Уже несколько дней его не видел. Лежит где-нибудь — от этого проклятия так просто не избавиться. Или точнее — уже не избавиться. Правильно, все на месте. Кимбер, два запасных магазина, часы и рядом, на нижней полке…

— Когда твое кольцо рассыпается прахом, — вспомнив слова О`Фаррелла, будто молитву, повторяю я, — это значит, что Охотник получил прощение…