Дорога к городу шла чуть в гору, но утренняя свежесть заставляла ускорять шаги, и к первым домам окраины подошли они быстро. Переглянулись.

- Вета, - сказал принц не очень уверенно, - у нас осталось еще несколько монет. Давайте зайдем сначала в лавку и купим чего-нибудь поесть…

В городском саду, в углу, у разрушенной железной ограды они молча жевали вчерашние булки, запивая их молоком, купленным у одной из хозяек на окраине. Мимо шли люди, равнодушно поглядывая на них; кому какое дело, что за бродяги сидят тут… своих забот хватает. Вета прихлебывала молоко и смотрела на принца. Потом поймала его взгляд – и покраснела, улыбнулась, отвела глаза.

- Ну что, - тихо сказал Патрик, аккуратно собирая крошки и отправляя их в рот, - идем?

Девушка легко поднялась.

- Идем…

Гостиница «Магдалина» находилась на другом краю города, и они долго петляли по пыльным, нешироким улочкам. Город был небольшим, но запутанным - и очень провинциальным и тихим. Такие города словно предназначены для того, чтобы дарить спокойствие и беззаботность уставшим путникам. Деревянные одноэтажные домики, окруженные деревьями, ратуша в центре, маленькая площадь – несколько елочек да козы на дорожках, вымощенная камнем мостовая, огромные солнечные часы рядом с ней. Солнце, песок, зелень, тишина, несмотря на стук молотков из ремесленных рядов, крики торговок «Пирожки горячие, с картошкой, с луком! Сбитень медовый!», смех ребятишек, играющих на улицах.

В конце улицы блеснула синяя гладь воды. Речка…

- Искупаться, что ли… - задумчиво протянул Патрик.

Они спустились по осыпающейся тропинке вниз, к воде, там, где врезались в воду деревянные мостки. Умылись, расстегнув ворот, но купаться не стали. Постояли, глядя на противоположный берег, заросший зеленью садов. Ветер треплет волосы, горячий, сильный. Жарко. Мимо плывет лодка, загорелый мальчишка в ней гребет лениво, но сильно. Девочка в красном платье спустилась к мосткам полоскать белье, посмотрела на них и засмеялась.

- Идти пора, - сказал принц и вздохнул.

Они миновали центр, вышли на противоположную окраину с покосившимися домишками и сараями, а гостиницы «Магдалина» все не видно было. Прохожие в ответ на расспросы недоуменно пожимали плечами. Наконец на маленькой круглой площади, окруженной со всех сторон пыльными тополями, Патрик разглядел на длинном, приземистом доме покосившуюся вывеску.

- Патрик, - шепотом попросила Вета, - подождите меня здесь… недалеко… я быстро. – И добавила, глядя ему в лицо: - Если что, я тут же закричу, честное слово.

Дрогнули губы принца, он хотел было что-то сказать, но только подтолкнул ее вперед – и перекрестил в спину, украдкой. Сам отошел на другую сторону площади и прислонился к тополю, не сводя глаз с тонкой фигурки, стучащейся в дверь.

Дверь была заперта. Вета долго колотила по ней кулачком, потом перевела взгляд на окна. Ставни распахнуты, неужели внутри никого? Дотянувшись до окна, она постучала снова. Прислушалась. Тишина…

- Эй, есть кто живой? – негромко позвала девушка.

Сухой скрип прорезал тишину, и Вета вздрогнула, оглянулась.

- Чего стучишь? – из дома напротив, с вывеской, на которой намалеваны были кривые ножницы и игла, сердито высунулась толстая физиономия. – Не видишь, что ли - закрыто!

Оглянувшись, Вета перешла пыльную улицу, подошла к раскрытому окну.

- Я хозяина ищу… Вы не знаете, где он?

- А тебе что за дело? – спросил, прищурившись, мужик.

- Я наниматься пришла, - растерянно проговорила девушка. – Мне сказали, что тут служанки нужны…

- Уже не нужны, - проворчал мужик.

- Да хозяин-то где? – повторила Вета.

Мужик сплюнул на землю и перекрестился. Сказал, понизив голос:

- Арестовали его…

- Когда? – охнула Вета.

- Третьего дня.

Вета хотела спросить, за что, но не решилась.

- А… когда теперь? – беспомощно спросила она.

- Чего когда? – удивился мужик. – На работу, что ль? Так иди в другое место… вон, в другом трактире поищи… или у портних, если шить умеешь.

- Вернется когда? – прошептала девушка.

Мужик глянул на нее, как на ненормальную.

- Я-то откуда знаю? Хошь – иди в управу, там спрашивай… если самой страсть за решетку охота. – Он оглянулся и проговорил шепотом: - Его, говорят, в государственной измене обвиняют, а ты – «когда вернется». Дура, прости Господи.

Сказал – и захлопнул окно. Вета беспомощно смотрела ему вслед.

Потом повернулась и, опустив голову, пошла по улице, кожей чувствуя за собой внимательный взгляд из-за двери. Нарочно пошла в другую сторону, моля про себя принца изо всех сил, чтоб не подходил к ней – мало ли кто сидит там, в пустом доме, смотрит внимательно, ищет, ждет государственных преступников, Боже сохрани…

Патрик выждал, когда она скроется из виду, и лениво зашагал совсем в другую сторону.

Ночью они снова сидели у костра и молчали.

Что теперь делать? Вопрос висел в воздухе, хотя не был задан вслух.

Гулко ухали где-то в чаще ночные птицы, слабо потрескивали сучья в костре. Вета молчала и смотрела в огонь. Патрик обхватил руками колени, уткнулся в них подбородком. На лице его бродили отсветы пламени.

- Значит, это предательство, - сказал, наконец, принц, словно продолжая начатый разговор. – Бог весть, отчего так вышло. Надеюсь лишь на то, что сам лорд Маркк не пострадал. Мне… было бы очень жаль, - признался он, - если бы его обвинили в измене.

«А если и мой отец пострадал?» - подумала Вета, но вместо этого спросила:

- Что же нам теперь делать, Патрик?

И так беспомощно и по-детски прозвучал этот вопрос, что у принца защемило сердце.

- Будем пробираться к столице сами, - ответил он как можно тверже. – Не возвращаться же назад, - он усмехнулся. – Правда, у нас нет денег. Кольцо менять, - он вытянул из-за пазухи кольцо Крэйла, повешенное на шнурок нательного крестика, и грустно повертел его в руках, – опасно, выдаст с головой. Но… ладно, не зря же я целый год учился работать, - он снова улыбнулся. – Дрова колоть будем, воду носить… за еду, за ночлег. Не зима, теплой одежды не нужно. Одно только плохо – когда мы таким образом доберемся… - и вздохнул украдкой.

Налетевший ветер заставил обоих поежиться.

- Все бы отдал за то лишь, чтобы узнать, что там и как, - тихо проговорил Патрик. – Что творится в столице? Кто на чьей стороне? Чья это идея – с регентством? И… - он запнулся на мгновение, - и что, в конце-то концов, думает об этом моя дражайшая матушка.

- Патрик, - тихо спросила Вета, - за все это время вы ни разу не упомянули о матери. Почему?

Принц взглянул на нее, и горькая усмешка скользнула по его губам.

Мама предала меня, - глухо проговорил он. - Знаете, Вета… мы ведь с ней всегда не особенно ладили. – Он опять помолчал, словно раздумывая, стоит ли решаться на откровенность. – Я еще маленьким был… так тосковал по ней, так мечтал сделать хоть что-нибудь для того, чтобы заслужить ее одобрение. Бог знает, почему, но теперь я понимаю, что она меня не любила никогда и теперь не любит. Я долго думал – отчего так вышло? Может быть, отец воспитывал меня не так, как ей хотелось, а может быть, она всегда мечтала о девочке… но ведь и Изабель никогда не была избалована ее вниманием и любовью. Порой мне казалось, что матушка никогда никого не любила – ну, наверное, кроме себя. Мы с Изабель жались друг к другу, потому что и ей, и мне так нужна была ласка. Потому и сдружились, наверное. Я люблю эту мелкую лисичку больше всех на свете, и теперь… мне страшно подумать, что могут сделать с ней, ведь она – тоже претендент на престол, пусть не прямо, через будущего наследника, но… Изабель уже достаточно взрослая, чтобы представлять собой реальную угрозу. Я боюсь за нее… оттого и тороплюсь так сильно.

А Август? – спросила Вета тихо.

Про Августа я вообще молчу, - полушепотом сказал Патрик. – Я не слишком привязан к нему, но… но мне жаль его. Несчастный мальчик. Теперь за его жизнь никто не даст ломаного гроша. Он жив до тех пор, пока он нужен им… а потом, что будет потом? Хуже всего, когда по вине взбесившихся взрослых страдают дети.