Иван Балабин был произведен в есаулы, а урядники Михаил Марков и Александр Марков — в хорунжие. Все со старшинством с 19 декабря 1848 года (Приказ № 32 от 25 декабря 1849 г.).

Удачный год. Официально полк потерял за год всего 1 убитого и 4 умерших от ран. И от «обыкновенных болезней» за весь год умерло 8 человек, из них 2 урядника, Матвей Моисеев и Григорий Резвяков. Похоже, что все слабые, тщедушные отсеялись, остались дослуживать сильные, закаленные.

Глава 15. Набеги

Зима 1849 года оказалась теплой, мягкой, туманной.

Пехота с Кумыкской плоскости ушла в Малую Чечню рубить просеки. Экспедиция эта длилась с 11 января по 8 февраля. От Воздвиженского прорубались к Закан-Юрту (с 13 января по 2 февраля) и Урус-Мортану. К 9 февраля вышли на речку Мортанку. Отличилась там 3-я Донская батарея, урядник Григорий Медведев «Георгия» получил. Прикрывала ее сводная сотня полка № 39.

Явился прикормленный Алибей:

— Шамиль хочет, чтоб наши все шли к Аргуну и Гехе. Не хочет, чтоб ваши там лес рубили. Наши собираются…

— И когда ваши чеченцы выступят?

Алибей обиделся:

— Мы не чеченцы. Нас так кизлярские и моздокские армяне называют. Они говорят — «чачен», у них это абрек. А наши старики говорят: «Мы нохчэ, мы народ Божий». Жил Нохчэ, самый старый, у него было 12 сынов: Ичкери, Аух, Чибирли, Шубути, Шато, Дзумсо, Кисти… — Алибей загнул все пальцы на руках и потом снова еще два, пока не пересчитал всех потомков легендарного Нохчэ.

Бакланов той же ночью послал гонца к Веревкину. Верёвкин, как и ожидалось, приказал идти за Мичик в набег, отвлечь чеченцев.

19 января выступили, перешли Качкалыкский хребет, спустились к Мичику. Переправы не нашли. Берега крутые, отвесные, а там, где по одному спустились, лед тонкий, всадника не держит. Другого берега из-за тумана не видно.

Прикинул Бакланов, что мало Качкалыкский лес сверху донизу облазить, пора пластунов за Мичик посылать. Пока же решили вернуться.

На другой день снова Алибей в Куринское пробрался, рассказал, что чеченская партия, собиравшаяся в Малую Чечню, стоит на Мичике и ждет Бакланова, не расходится и на Аргун не уходит.

Бакланов опять гонца к Верёвкину. Верёвкин прикинул, а не сходить ли за Гудермес.

Пехоты в Куринском почти не осталось. Попросили у барона Розена-младшего, командира Гребенского полка, три сотни линейцев. Розен дал.

В ночь с 29 на 30 января собрались у Николаевского моста линейцы, с ними ракетная батарея. Сам барон Майдель у Карасу собрал 6 рот Кабардинского полка, 4 орудия и 7 донских сотен. В полночь оба отряда выступили и к свету соединились у Умахан-Юрта.

Умахан-Юрт — небольшое укрепление у слияния Гудермеса и Сунжи, построено в 1837 году, соединяет Сунженскую и Кумыкскую линии, стоят в нем две роты.

Прошел отряд небольшие замирившиеся аулы Аласхан-Юрт и Умахан-Юрт, лежащие прямо под стенами укрепления. Пехота осталась Гудермеса, а казаки перебрались на левый берег и — к Гертль-Юрту.

Гертль-Юрт — аул немирный и хорошо укрепленный. Казаки его брать не стали, только попугали местных и пошли мимо. Дали еще 10 верст. По всей Чечне тревога началась. С маяков дым поднялся. Слева, справа, до самых гор…

Огляделся Бакланов:

— Сейчас покажутся. Всё. Попугали и хватит. Уходим.

Чеченцы без проводов дело не оставили. Уходить пришлось отстреливаясь и за местность особо не цепляясь. Ополчение из ближайших аулов пустилось в погоню. Из дальних же только собирались. Так что силы примерно равные.

Просчитал это Бакланов. Выскочили казаки в долину, за ними конные чеченцы с разгону на чистое вынеслись. Скомандовал Бакланов:

— Налево кругом. В пики! С Богом, братцы…

Две сотни гребенцов с майором Камковым справа поддержали, чеченцам в левый бок ударили. Помели голомозгих…

Схватка короткая, но результативная. Своих 8 раненых, да 4 лошади пострадали. Чеченцев наваляли — дай Бог сосчитать.

Придержал Бакланов коня и вовремя. Сам чуть левый бок не подставил. Скачет слева на выручку своим новая толпа чеченцев.

Приказал Бакланов гребенцам дальше преследовать, а своих налево развернул, успел поставить станки и по налетающим дал ракетный залп.

Шарахнулась чеченская толпа от огненных змей с дымными хвостами, рассыпалась, видно было, как понесли обезумевшие от страха лошади. Вмиг долина опустела.

Обратно возвращались свободно, преследования не было. Пошли напрямую через Качкалыковский лес. У Исти-су попалась им какая-то отара, прихватили ее с собой. Хозяева уже у Куринского казаков догнали, хотели отбить. Не ожидали, что на несколько казачьих сотен нарвутся. Погнались за ними казаки, помотались из последних сил по кустам и балкам, в сумерках уже подобрали два тела. Остальные с проклятиями ускакали.

Гораздо позже, уже в самом конце 1849 года, на Рождество, 25 декабря, приказ № 32 по Войску гласил, что 6 октября с. г. награждаются: командир Донского казачьего № 20 полка подполковник Бакланов золотой саблею с надписью «За храбрость», того же полка есаул Дьяконов и Донского казачьего № 39 полка сотник Сысоев орденом «Святой Анны» 3-й степени с бантом «в воздаяние за отличную храбрость и мужество, оказанные в делах с горцами в малой Чечне в генваре и феврале сего года».

Не только офицеров наградили. С казака полка № 20 Тимофея Казмина сняли штраф, висевший на нем с 1839 года за воровство у хорунжего Кирьянова мешка яблок, а потом в 1840-м году за дурное поведение попал оный Казмин не в очередь на Кавказ на одну перемену в полк № 10. Теперь же за Махмут-Юрт, за бои в Малой Чечне «и вообще за труды, понесенные им в зимней экспедиции», простили его полностью.

Саблю наградную Бакланов получил, но к тому времени он себе уже «справил» старинный клыч с изображением барса на рукояти. По преданию такому мечу поклонялись здесь древние воины, втыкали его в землю на кургане, а сами вокруг становились. Впрочем, местных только слушай, они и не такое расскажут…

С этого времени на целый месяц установилась тишина. Лазутчики донесли, что после недавних баклановских набегов и пускания им огненных змей ушли две тысячи чеченских семей в горы.

28 февраля, в последний день зимы, прискакали из Умахан-Юрта от капитана Висмана два мирных чеченца — две партии к укреплению подошли, подвезли пушки и два часа по укреплению стреляли.

Бакланов лежал с лихорадкой. Кряхтя, поднялся:

— Посмотрим…

Когда он с казаками прискакал, у Умахан-Юрта уже все стихло. Чеченские партии ушли за Гудермес и якобы разошлись по аулам.

Когда через Качкалыковский лес возвращались, попали в засаду. Обожгли их чеченцы из зарослей чуть не в упор и скрылись. По данным Потто, два казака погибли и три лошади. Бросились лес прочесывать — поздно, стемнело, лишь издали чужой конский топот слышали. По полковым документам ни убитых, ни раненых за этот период нет.

Вызвал Бакланов Алибея. Про стычку в лесу выяснять не стал.

— Ну, какие новости? Ваши Умахан-Юрт брать собираются?

— Нет. Не слышал такого.

— А зачем пушки подвозили?

— Не знаю. К Умахан-Юрту не пойдут. На наиба обиделись. Зачем строит нас как русских? Зачем запрещает драться, когда желаем? Мы лучше знаем, где и как драться. Зачем Умахан-Юрт?.. Но пусть ваши солдаты и мирные аулы берегут свой скот.

— Скот?.. Слушай, Алибей. Что это за отары у вас ходят? Зима ведь…

— Сено кончается. А зима теплая, снега мало. Пусть ходят.

— Наиб ваш как?

— Э-э! На кол его плетня уже села ворона.

— Ну, а обо мне что говорят?

— Баклю, говорят, донской тайпа, керестан, но даджал. И рука большая. Рядом жить боятся.

— Ракет испугались, — усмехнулся Бакланов.

— Кого?

— Ладно, это я так. Вот пешкеш. Возьми, память будет.

Понял Бакланов из разговора, что после недавних погромов чеченцы бедствуют с сеном, скотина, видимо, дохнет, если они отары на снег выгоняют, а сами за чужим скотом собрались. Да и вообще — весна для чеченцев любимое время набегов.