Воронцов был в хорошем настроении. Дагестанский отряд Чох не взял. Но на Сунже между грозной и Умахан-Юртом заложили укрепление Тепли-Кичу. На Тереке у станицы Шелковской поставили постоянный мост. Укреплялись назло Шамилю.

Шамиль, чтоб отвлечь русских от рубки просек и строительства укреплений, приказал мичикскому наибу напасть на Кумыкскую плоскость. Тот выступил 22 октября, перешел Мичик. Тут опять злая судьба свела его с Баклановым. Баклановские ребята как раз захватили у Исти-су чеченское стадо, неосторожно высунувшееся из Качкалыкского леса. Пастух бежал и выскочил прямо на наиба.

Но наиб не пошел отбивать у русских стадо, а, узнав, что на дороге ждет его Бакланов, просто напросто вернулся за Мичик.

Захват стада, между прочим, расценили как подвиг. В 1850 году в сотники произвели хорунжего Василия Кушнарева, а старшинство ему присвоили с 22 октября 1849 года.

5 ноября лазутчики передали слухи, что наиба ждут в низовьях Сунжи. Бакланов вызвал Алибея:

— Возьми сто рублей. Узнай, куда и когда хочет идти Гехо. Узнаешь, дам в три раза больше, и в пешкеш возьмешь любую винтовку.

Алибей утром вернулся и указал место, куда Гехо собирается. Ждали его всю ночь у Гудермеса. Не пришли чеченцы. Утром поймали одного, он признался, что действительно шел сюда Гехо, но узнал про засаду и свернул.

— Куда он свернул?

Чеченец показал — вверх по Гудермесу. Пластуны проверили: точно, есть следы.

Бакланов задумался.

— Если он по Гудермесу пошел, значит, на Мичике пусто. Сворачиваем налево.

Явились среди бела дня на Мичике и отогнали тысячу голов скота. Местные, конечно отбивались. Потеряли казаки 1 убитого и 3 раненых. Впрочем, в полковых бумагах убитых за 1849 год вообще не числится, но есть умерший от ран 8 ноября казак Авдей Ильков, Митякинской станицы. Урядника Ивана Михайлушкина за это дело произвели позже в хорунжие (Приказ № 17 15 июля 1850 года, старшинство с 6 ноября 1849 года).

Воронцов сразу же отметил нашего героя: «Благодарю в особенности подполковника Бакланова, уже известного своими постоянными удачными набегами».

За отличие 6 ноября 1849 года в урочище Горячеводском есаул Василий Захаров был награжден орденом «Святой Анны» 3-й степени с бантом.

В конце 1849 года, 6 декабря, троих казаков Баклановского полка произвели в урядники: Митякинской станицы Якова Коржова (его почему-то повторно в приказ включили, он уже получил этот чин 30 августа), Каменской станицы Степана Сибилева и Павла Федорцова.

31 декабря в последнем за 1849-й год приказе по Войску № 33 объявлялось, что сотник полка № 20 Одноглазков награждается орденом «Святой Анны» 4-й степени, т. е. саблею «За храбрость», за бои 1848 года «на левом фланге». Одноглазков, как мы помним, служил полковым адъютантом. Отличиться в боях возможностей у него мало, больше имел дел с бумагами, но и его Бакланов представил, не забыл.

Вообще в 1849 году о Кавказе как-то подзабыли. Победоносная Венгерская кампания отвлекла внимание. Сотнями производились и награждались участники боев «с венгерскими мятежниками». Утешением могло служить то, что за этот год в полку № 20 официально убитых не было, от ран умерли всего 2, от «обыкновенных болезней» — 3, «скоропостижно» — 1, а двое умерли «насильственно», но как — о том в бумагах не говорилось. Убывали из полка лишь переводом да в командировки за ремонтом. Так, сотник Алешин перевелся 14 декабря в полк № 39. Там после боя, случившегося этого же числа, появилась нужда в офицерах. А 26 июля отправилась на Дон за ремонтом команда из 3 урядников и 30 казаков. Еще 3 казака отправились в разные командировки по одному.

1849-й год заканчивался. Осады и штурмы укрепленных селений в Дагестане стоили дорого и войну к концу не приближали. К 1850 году Воронцов окончательно перенес центр военных действий из Дагестана в Чечню.

Зима 1850 года тоже оказалась теплой, на Новый год — прямо день весенний, и начиналась, как обычно. Русские опять рубили лес. Но теперь они перебрались на правый берег Аргуна и прорубались к Шали, вгрызались в Большую Чечню. Заодно ударили по западной части имамата. Военные действия здесь начались набегом Слепцова 9–12 января на аул Датых на реке Фортанга.

Бакланова в отсутствие Майделя назначили командовать войсками всей Кумыкской плоскости. В январе он с казаками дважды ходил в набег: в Ичкерию, где 16 января у Мискита пожег запасенное чеченцами сено, и за Качкалыковский хребет.

После первого набега предупредил его Алибей:

— Смотри, ты с одними казаками ходишь, а на Мичике джигитов собралось много, в Гурдали много тысяч стоит, много наибов собралось, две пушки привезли. Не левом берегу Мичика укрепление строят. И в Таубулатском ауле за Гудермесом тоже собрались. Разведку посылали смотреть переправы на Сунже и на Тереке.

— А куда пойдут?

— Может, на Линию, а может, на кумыков.

Тут зашел Дьяконов с докладом, и Алибей вдруг засмеялся.

— Ты чего?

— Я его вчера видел, — кивнул Алибей в сторону Дьяконова, — и три раза стрелял. А он живой рядом ходит. Смешно…

Ушел Алибей, но вскоре вернулся и сообщил, что 24-го пойдут чеченцы в набег на плоскость.

Бакланов решил перехватить их прямо в лесу. В 8 часов утра 24-е января двинулся он наиболее вероятной дорогой навстречу чеченцам к Мичику. Официально донес, что «для осмотра окрестностей реки Мячик, по направлению к неприятельскому редуту, называющемуся Геахи»[39]. Взял с собой три роты 3-го батальона Дагестанского полка (его в Куринское на зиму на отдых прислали из Самурского округа), роту Кавказского линейного батальона, 6 сотен казаков и 2 орудия. Когда сам командовал, то больше 2-х орудий с собой старался не брать. Дороги узкие, больше двух орудий рядом не поставишь, и стрелять максимум на двести шагов из-за крутых беспрерывных поворотов.

Пластуны-разведчики ушли вперед, бегом вернулись:

— Пикет чеченский…

— Далеко?

— Как раз на гребне.

— Попробуйте взять.

Но чеченский пикет издали заметил подходящие войска и «по полугорью» умчался вниз.

Подходя к хребту, развернул Бакланов свой отряд. Артиллерию в центре поставил, пехоту — слева, казаков — справа.

Перейдя хребет, увидели скопища чеченцев, человек 400 конных и пеших. Одни виднелись у кордона Геахи, большинство же собралось на правом берегу Мичика. Как только показалась голова баклановского отряда, они рассыпались вокруг по лесу и открыли с фронта и с флангов ружейный огонь.

Бабахнули по ним картечью. Пехота в барабаны ударила, казаки загичали. Бакланов потом доносил, что «дагестанцы» подполковника Соймонова «быстро пошли в штыки и, выбив горцев из лесу, прогнали к Мячику» Казаки тоже сбили чеченцев и «преследовали почти до самой сей речки»[40]. Подхватилась вся чеченская партия и — бегом под горку, за Мичик. Оттуда стали часто стрелять, окутали берега дымом.

«Укрепленные горцами берега Мячика не позволили колонне в пункте моего сближения переправиться сию речку, и я отступил на высоты, а потом и к Куринску, не быв уже преследуем чеченцами, — докладывал впоследствии Бакланов. — Потеря горцев, как было видно, довольно значительна: ибо они при ударах на них беспрестанно тащили, как только могли, пораженных своих товарищей».

Потери — ранено 3 солдата Дагестанского полка, 1 казак и 4 казачьи лошади, 1 казак контужен.

Во фронте было 2 штаб-офицера, 20 обер-офицеров, урядников и унтер-офицеров — 62, казаков и солдат — 831.

Снарядов истрачено из ¼ пудового единорога с гранатами 27 и картечных с обеих дистанций 30, патронов солдатами и казаками истрачено 6506[41].

Донесли потом лазутчики, что сорвал Бакланов чеченцам набег на Кумыкскую плоскость, но партии не разошлись, куда-то еще собираются.

28 января утром узнали — куда. Прискакал гонец из Грозной, привез бумагу. По агентурным данным, готовят хищники набег на Щедринскую станицу. Выходили они небольшими группами и осматривали переправы на Сунже и на Тереке, теперь же собрались все вместе и имеют еще 2 орудия.