Кирилл криво усмехнулся. Конечно, Одинцов, как можно было сомневаться в этом? Сначала подвез, —теперь жилье подбирает... Все очень логично. Только Виктор Алексеевич не из тех людей, кто делает что-либо задаром. Или она дала ему гарантии?

— Какие гарантии, о чем ты болтаешь? — Девушка обиделась и в то же время казалась смущенной. — Комната ведь не Одинцова. И я сама буду платить за нее...

Машина выехала на Фрунзенскую набережную, справа потянулись высокие новые дома. Взглянув на бумажку с адресом, Лера попросила шофера остановиться у нужного дома.

— Даже не знаю, вместе нам идти или мне одной подняться?.. Пожалуй, для начала неловко являться вдвоем к незнакомым людям... Ты подожди меня здесь, милый!

Кирилл остался в такси. Он слушал потрескивание невыключенного счетчика, глядел, как медленно поворачивается диск с красными цифрами, и думы его были невеселы. Леру совершенно не интересует, как он тут жил без нее, и что у него дома, и как движется его работа. Вот она и приехала, но не к нему, это ясно, как день. Чужая, совсем чужая!

Он опустил стекло. Не нравился ему этот большой серый дом, где она собиралась жить. И Фрунзенская набережная не нравилась. А почему, собственно? Что-то связано с ней, но что именно — он не мог вспомнить.

Вернулась Лера, ее походка была не такой бойкой, и вся она казалась какой-то подавленной.

— Ничего не вышло? — спросил он.

— Потом расскажу... Уедем отсюда скорее... — Садясь в машину, она со страхом оглянулась на подъезд серого дома.

— Куда едем? — спросил шофер, поворачиваясь к ним.

— Все равно, — проговорила Лера устало.

— Обратно в центр! — сказал Кирилл шоферу.

Развернувшись, машина помчалась в сторону Москворецкого моста. По реке плыл водяной трамвай, переполненный людьми.

— Дорого? — спросил Кирилл.

— Что? — не поняла девушка.

— Я говорю: дорого за комнату запросили?

— Да. Вообще мне условия не подходят. — Лерины губы обиженно дрогнули, словно она с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. — Да, в чем-то ты был прав, Кирилл.

— Ты можешь ничего не говорить, Лера. Но если тебе будет легче оттого, что ты выговоришься — говори!

Она могла бы порассказать ему все то, что пережила за эти короткие минуты, если б он понял ее без дополнительных объяснений. Поднявшись в лифте на нужный этаж, Лера позвонила, обдумывая про себя, что скажет квартирной хозяйке. Дверь неожиданно открыл Виктор Алексеевич — улыбающийся, свежевыбритый, в мохнатом халате: видно, он только что принял ванну и неплохо себя чувствовал. В приоткрытую дверь был виден низкий столик с вазой, наполненной фруктами, негромко играл магнитофон.

— Вы? — изумилась она.

— А кого ты ожидала встретить?.. Заходи, детка!

— Но вы ж сказали, что сдается комната... Что это квартира вашего уехавшего приятеля...

— Так точно. А когда он уезжает — это моя квартира без номера. Сейчас и твоя. Но, может, ты, Валера, войдешь? Не будем же мы переговариваться через дверь... — Он хотел взять ее за руку. Лера поспешно убрала руку за спину.

— Нет, нет! Внизу меня ждут...

— Малышев?.. Фи, это было не самое умное, детка, тащить его за собой.

В квартире зазвонил телефон. Воспользовавшись тем, что Одинцов снял трубку, Лера стала поспешно спускаться по лестнице. Она слышала, как он зовет: «Валера! Валерия Павловна!..», и ускорила шаги, шагая через две ступеньки.

Как рассказать такое Кириллу, чтобы он все понял? Тогда уж надо признаться и в том, что случилось раньше, по дороге в Москву. Юлька, которой она сегодня выложила все как на духу, категорически заявила: «Ни в коем случае ничего не говори Кириллу! Твой герой слишком идеальный, чтобы понять и простить...»

Машина встала перед светофором у Охотного ряда. Шофер спросил, куда ехать дальше.

— Давай сойдем! — предложила Лера. — Пить хочется.

Они зашли в кафе-мороженое. Сегодня она с удовольствием выпила бы чего-нибудь покрепче, объявила Лера. Кирилл удивился, но заказал к мороженому бутылку цимлянского.

Отпив вина, девушка стала задумчиво размазывать пальцем лужицу на мраморной доске столика. Мороженое таяло в серебристой вазе. Разговор не налаживался: Кирилл твердо решил не спрашивать ее ни о чем. Захочет — скажет сама.

— А что с поэмой? Ты ничего не рассказал о ней.

— Положим, ты сама не спрашивала. — Он начал с юмором описывать свое посещение литературного консультанта.

Девушка слушала плохо, она словно была где-то далеко-далеко.

— Я вижу, тебе это совсем неинтересно, Лера.

— Прости, я действительно рассеянна... В общем провал.

— Полный! — проговорил он с притворной беспечностью.

— Так я и думала.,. То есть те отрывки, которые ты мне присылал, были хороши, особенно посвящение, — поправилась она. — Как там у тебя: «Все лучшие слова и сочетанья их...» Очень здорово! Но я слышала, про любовь неохотно печатают:

— Там не только про любовь, — усмехнулся он. — Одна любовь немного стоит.

— И почему мне так не везет в жизни, милый?

Лера проговорила это с такой тоской и болью, что сердце его сжалось. И вдруг, в эту самую минуту, без всякой видимой связи с ее словами, Кирилл вспомнил: «квартира без номера». Да, именно так однажды разоткровенничавшийся Одинцов назвал свою холостяцкую квартиру, которую ему постоянно уступал на лето приятель. Вот почему Кириллу показался знакомым этот адрес; Фрунзенская набережная. Именно Фрунзенская...

Доставая платок, чтобы вытереть лоб, Кирилл едва не выронил завернутый в папиросную бумагу перстенек. Он собирался надеть его Лере на палец в первую минуту встречи, да как-то не вспомнил о кольце. А сейчас, пожалуй, и вовсе не время. Он переложил колечко в маленький карманчик брюк.

— Значит, не повезло с «квартирой без номера»? Ты надеялась, что вместе с комнатой Одинцов предложит тебе руку и сердце?

Он говорил просто так, наугад, не зная, что каждое слово больно бьет в цель. Лера прижала руки к груди.

— Ты можешь не верить мне, но я не ожидала встретить его... Клянусь жизнью мамы, что я не лгу!

— Ну, конечно... Мы маленькие девочки... Мы только вчера народились на свет.

Лера покачала головой, светлая прядь попала ей на глаза, и она нетерпеливо откинула ее в сторону рукой.

— Я не девочка, Кирилл... И если уж ты так заговорил, то знай все... Я была замужем, Кирилл...

Он не смог скрыть свою растерянность: значит, она, рассказав ему о себе все, умолчала о главном. Впрочем, главное ли это? Какое значение имеет то, что было в ее жизни до него? Он ведь тоже не отчитывался перед нею за то время, пока не знал ее, Все это Кирилл, сбиваясь, высказал Лере.

— А если....если это было уже после нашей встречи? — ее глаза были полны слез...

— Ты... ты пьяна, Лера! Что ты болтаешь?

— Ой, голова кружится, сама не знаю, что говорю! Не слушай меня, милый!.. Зачем ты не приехал ко мне, когда я тебя звала? Ведь о тебе одном я думала все время. Если б можно было вернуть хоть один день жизни!.. Ну, хочешь знать все?

Ее слова, а еще больше выражение ее лица испугали его.

— Успокойся, — сказал он. — Успокойся и замолчи.

Лерины слезы закапали на мраморную доску. Сидевшие за соседним столиком старшеклассницы потрясенно переглядывались. Кирилл подозвал официантку и расплатился.

Чужая девушка вышла с ним на улицу! Припухшее от слез лицо не потеряло привлекательности, какой-то мужчина, засмотревшись на Леру, чуть не оступился. А Кирилл не видел ничего.

— Ты проводишь меня? — спросила она неуверенно.

— Что за вопрос, конечно...

Они промолчали всю дорогу. Кирилл не знал, о чем с ней говорить. Чужой, бесконечно чужой человек шел рядом. Невероятно, что еще сегодня он мог думать о каком-то кольце. Дотронувшись до карманчика, он проверил: здесь ли оно?

«До чего все-таки была права Юлька, ах, до чего ж права! — с горечью повторяла про себя Лера. — Не надо было ничего говорить ему. Мужчине не понять этого, даже самому лучшему. Да и кто вообще поймет, как порою все складывается одно к одному?!»