В нору Юго вернулся раньше обычного.

   Последние дни требовали его постоянного присутствия, а сейчас и вовсе пришлось задержаться на три дня. Нечеловеческая работоспособность рыжего мешала собственным планам Юго.

   И он немного беспокоился за девчонку.

   Сбежит?

   Юго не стал ее связывать и запирать. Оставил воду, хлеб и запас свечей. Велел сидеть тихо... она была послушной девочкой. Упрямой. И старательной.

   Терпеливой.

   Ответственной.

   Чтобы он вот так когда-то сам ломал собственное тело, раз за разом повторяя упражнения? Дотошно. Медленно. Сжав зубы и побелев от напряжения? Превозмогая боль в мышцах и то незабываемое ощущение натянутых до предела сухожилий? Когда еще немного и кости с хрустом разойдутся?

   Она занималась, даже когда думала, что Юго уходил. Вставала напротив стены, закрывала глаза, вдыхала глубоко-глубоко, словно смиряясь с тем, что предстоит, и начинала повторять аркан за арканом.

   И ведь получалось же.

   Жаль, если сбежит.

   Но если сбежит, Юго не станет ее искать. Пусть себе... в Городе хватает ничейных детей, другую подберет. Или другого. Рыжий разрешил.

   Рыжий предложил взять несколько учеников. И помощников... и кого Юго сочтет нужным, главное, чтобы работа делалась, а работы ныне всем хватит.

   И все-таки он нашел время вернуться, заранее смирившись с неизбежным.

   Сэйл спала, зарывшись в кучу тряпья, и плакала. Худенькие плечики вздрагивали, по грязной щеке ползли слезы, а кулачки прижались ко рту. Губы искусала до крови.

   Между ней и стеной, словно защищая от холода, лежал кот. Хвост его нервно подрагивал, а взгляд выражал крайнюю степень неодобрения: нехорошо бросать детенышей одних надолго.

   - А я думал, ты издох, - Юго протянул руку, чтобы погладить кота, но тот зашипел.

   Злится. Не издох, но похудел изрядно и разменял половину уха на пару свежих шрамов.

   - Нет, я рад, что ты выжил. Пойдешь ко мне в контору? Заместителем? Ты мышей ловишь, я крыс...

   Отвечать было ниже кошачьего достоинства, и зверь отвернулся. А Сэйл пошевелилась и, тоненько всхлипнув, открыла глаза.

   - М-мастер?

   Она называла его так с самого первого дня, и Юго не возражал. Было приятно. Он мастер, она - ученица, которая когда-нибудь тоже станет мастером. И разве это не достойная судьба?

   - В-вы в-вернулись? - слезы опять хлынули из глаз.

   Достойная... терпеть боль. Уродовать себя ради того, чтобы стать лучшим...

   - Вернулся.

   Она вдруг бросилась на шею и прижалась, дрожа, словно в лихорадке.

   ...и все-таки стать этим самым лучшим.

   - Ну, что случилось? - Юго совершенно не умел утешать детенышей, тем более что Сэйл была с него ростом.

   - Я... я думала, что вы тоже умерли. Все умерли... - ее трясло так, что зубы клацали.

   - Кто умер?

   - Папа... и мама... и брат тоже. Он заплакал и его нашли. А еще сестра... у меня красивая сестра была... она хорошо спряталась, и сидела тихо...

   Но это не спасло. Сколько было сестре этой девочки?

   - Их убили те люди, которых ты мне назвала?

   ...лучшие имеют право выбирать заказы.

   - Д-да. Наш управляющий. И еще другие. Они...

   - Ты видела?

   Кивок.

   Видела, и должно быть, не только, как убивают. И воспоминания заставили Сэйл подобраться. Она отстранилась и вытерла слезы.

   - Простите, я больше не буду плакать... я сделаю все, что вы скажете. Я буду стараться.

   И у нее получится. Она станет мастером и будет брать заказы. Приходить ночью в чужие дома и дарить смерть незнакомым людям. Быструю ли, медленную ли... порой - мучительную.

   Будет пытать.

   И научится получать от чужих мучений удовольствие, которое заглушит собственную боль. Или сойдет с ума, когда мертвецов за спиной станет слишком много.

   - Не прогоняйте меня, пожалуйста, - Сэйл обняла кота, который с безразличным видом устроился у нее на коленях.

   Юго не прогонит.

   Он будет учить тому, чему сможет, не изуродовав. Но не для того, чтобы сделать мастером, а чтобы она могла защитить себя. И семью.

   Иначе какой прок от этих умений?

Глава 21. Семейные узы

   Первая проблема родителей - научить детей, как себя вести в приличном обществе; вторая - найти это приличное общество.

   О сложностях семейной жизни.

   Мы летели.

   По реке, скованной льдом, который хрустел под полозьями саней. И весело заливались бубенцы на упряжи, а Кайя, не способный усидеть на месте, подгонял лошадок свистом.

   Мальчишка.

   Позади остались Город и Замок, который только-только очистился от мусора. Ему еще предстоит возродиться, древнему Фениксу, чье роскошное оперение сгорело в пламени революции. К весне уберут мусор и застеклят окна, пусть бы пока без витражей и прочих красот. Вычистят трубы, камины, снимут поврежденную обшивку, побелку обновят... работы много.

   И Замок, если разобраться, ерунда.

   С Городом все куда как плачевней. Он выгорел. И вымерз. Растерял почти всех жителей - кто-то сбежал, а кто-то погиб, кто-то остался за Зеленым валом и вряд ли захочет возвращаться. Оставшиеся же...

   Люди, замотанные в тряпье, с трудом стоящие на ногах, бродили по пепелищу. Сбивались в стаи. Прятались от патрулей. Отказывались верить, что хлеб есть.

   Он был: в подвалах Замка собрали неплохой урожай. Пшеница и рожь, ячмень, где-то уже подпорченный плесенью. Мешки с мукой. Горы репы, моркови и свеклы. Черная редька и сушеный горох в мешках из-под пороха. Бочки с медом и пивом. Солонина. И сушеная рыба. Даже та самая радужная форель из Эйра...

   Людей выманивали запахом еды.

   Раздавали на площади, поставив оцепление. Меняли миски с кашей на информацию.

   Имя. Возраст. Семейное положение. Род занятий.

   Городу нужны были мастера.

   Хлебные карточки выдавали сразу. И отправляли в бывшие казармы: их легче топить. Угля, благо, хватало в тех же замковых подвалах. В них вообще обнаружилось много ценного...

   Те, первые недели, были безумны.

   Людей требовалось не только накормить, но и обеспечить жильем более-менее пригодным для зимовки. Старых солдатских казарм не хватало, и Кайя приказал использовать особняки. Жителей сгоняли, вылавливая по подвалам, по подворотням, вытаскивая из развалин. Объясняли. Убеждали. Тщетно. Слишком жива была память о том, сколь опасны люди с оружием. И в страже видели отнюдь не защиту. Они предпочитали замерзать, но держаться наособицу.

   Однако постепенно налаживалось.

   Они приходили сами. И оставались. Приводили семьи или просто случайных знакомых. Прибивались к патрулям, помогая прочесывать кварталы. Обживались.

   Шли к писцам, выискивая в общих списках тех, кто был дорог. И сами помогали составлять другие списки, которые прозвали "черными".

   Мертвых было больше, чем живых. И каждый день подводы шли из Города, чтобы вернуться.

   Вдоль площади выстраивались фургоны врачей, и я с горечью вынуждена была признать, что в Городе появился госпиталь. Сам собою возник, собирая истощенных, обмороженных, раненых огнем или железом. Хуже нет исковерканной мечты.

   Кажется, в тот миг мне показалось, что ничего уже не исправить.

   ...в прошлый раз было еще хуже.

   Кайя появлялся от силы на час-полтора, слишком многим он был нужен. И за время, которое оставалось на меня, его следовало накормить, переодеть и избавить от грязи, которая делала его нестабильным. Если повезет, то останется время на сон.

   ...теперь я хотя бы представляю, что мне делать. Более того, я свободен в своих действиях, имею неплохую материальную базу и людей, которые работают, а не пытаются выяснять отношения. Еще будут, конечно, но позже.