Седрик появился вовремя. Лечь Урфин смог, на пол, и ноги на кушетку забросил, потому как в этой позе спина болела меньше. Если еще руки вытянуть... Урфин попытался.
Зря он это сделал.
Руки вытянулись и стало почти хорошо. А потом в спине что-то щелкнуло, и Урфин понял, что вряд ли сумеет подняться самостоятельно. Нет, он бы нашел выход, перевернуться там, встать на четвереньки, а дальше как-нибудь по ситуации...
Но громыхнула дверь и в поле зрения возникли сапоги. Добротные, но потертые и довольно-таки грязные. С сапогов отваливались комки глины, осыпалась серая пыль, марая ковер. А Урфин на нем, между прочим, лежит.
- Где она? - голос Седрика звенел от плохо скрываемой ярости.
- Кто? - миролюбиво поинтересовался Урфин, сложив руки на груди.
- Моя жена.
Прикинув, сколько времени прошло, Урфин предположил:
- Скорее всего, на кухне.
Значит, пока обошлось без слез.
- И что она там делает?
Деграс-младший, кажется, успел осмотреть кабинет, в котором просто негде было прятаться, и оценить состояние Урфина. Руку, во всяком случае, протянул.
Поднял рывком, и позвонки с тихим щелчком вернулись на место. Благодать.
- Обед тебе готовит. Или ужин...
- Шарлотта?
- Ну... да, если ты другой женой не обзавелся. И будет готовить еще месяц. Завтраки. Обеды. И ужины. А ты будешь их есть. Ясно?
- Она же не умеет...
Об этом, допустим, Урфин и сам догадался.
- Ничего, - он ободряюще похлопал Седрика по плечу. - Или научится, или ты похудеешь.
Кажется, ни один из вариантов Деграса не устраивал.
- За что? - очень тихо спросил он, опускаясь в кресло. И вид сделался несчастный... кажется, Шарлотта уже пыталась готовить. К концу месяца он или очень сильно сбросит вес и сам отошлет жену, или добьется от нее нормальной еды.
- За то, что мне пришлось во все это вмешиваться. Ты сам должен был ее осадить. И надеюсь, что в следующий раз это сделаешь.
Седрик кивнул.
- Она... хорошая женщина. Добрая.
Недалекая только. Впрочем, кто без недостатков?
Последняя из запланированных на сегодня встреч была короткой и содержательной.
- Ваш брат полагает, что вам следует вернуться.
По лицу леди Нэндэг нельзя было понять, огорчило ли ее это известие, или же обрадовало.
- В то же время моя жена очень благодарна вам за помощь...
Сидит. Разглядывает его. И взгляд такой, что тянет сделать что-то, в рамки этикета не вписывающееся, например, ногу на стол забросить.
- ...которую ценит весьма высоко.
Нет, подобная акробатика еще не скоро будет ему доступна.
- И мне хотелось бы знать, чего хотите вы.
- А мне хотелось бы знать, на что я могу рассчитывать, - подбородок приподнялся на мизинец. Взгляд ледяной, но без былого презрения, скорее уж изучающий.
- На должность стаст-дамы в свите моей жены. Или старшей фрейлины, если вам нравится больше. Или сами придумаете, как себя обозвать. Главное, наведите в этом курятнике порядок...
...чтобы никаких красных платьев, напудренных бюстов и капризных дев.
- Тисса - мягкий человек, и порой стесняется высказать то, что следовало бы. Многие принимают это ее качество за слабость. А я не хотел бы, чтобы мою жену обижали.
- Это я поняла, - леди Нэндэг позволила себе улыбнуться.
Ну уж нет, за то происшествие извиняться Урфин не станет.
- Вы будете помогать ей, как помогали. И я бы хотел, чтобы помогали не только вы. Здесь слишком много людей, которые ничего не делают. Я же беру на себя ваше содержание. Плюс оклад.
Урфин озвучил сумму, но леди Нэндэг была слишком леди, чтобы выдать себя выражением лица.
- И платить я буду именно вам, а не вашему брату.
- Вы более проницательны, чем кажетесь.
Просто осведомители хорошие. Барон Гайяр весьма долго позволял себе пренебрегать сестрой, которая вежливо и жестко держала в своих холеных ручках Кверро. И лишь после отъезда, вернее было бы сказать, отправки леди Нэндэг - старые девы не делают роду чести - стало ясно, сколь нужна она была замку. Ничего, перебьются.
- Я также не стану возражать, если вам вздумается каким-либо образом устроить личную жизнь.
Усмешка.
Леди Нэндэг давно забыла, что такое личная жизнь.
Она годы отдала брату и Кверро, и вот оказалась не нужна. Именно эта обида, а не деньги или положения, движут ею. Иногда чужие обиды на руку. Надо только уметь пользоваться.
- Что ж, я согласна, но... могу я вам кое-что сказать откровенно?
- Слушаю.
Главное, чтобы откровенности длились недолго. Эх, хватило бы сил до комнаты добрести...
- Это касается леди Долэг.
Она осторожна. И значит, не глупа. Впрочем, сейчас Урфин вряд ли способен кого-то придушить.
- Сегодня я с ней имел беседу. Она хорошая девочка, но немного запуталась. Я буду рад, если вы за ней присмотрите. Но... мне бы не хотелось, чтобы вы ее обижали. Если Долэг заслужит наказание, наказывайте, но никаких розог. Она тоже моя семья и я не позволю над ней издеваться.
- У вас был неприятный опыт?
Какая нечеловеческая прозорливость.
- Самым страшным наказанием, которому я подверглась в ее возрасте, была обязанность привести в порядок домовые книги. Поверьте, это пошло мне на пользу.
Урфин верил.
- Наказание - крайняя мера. У девочек тонкая душевная организация, им важен достойный пример и ласка.
Если леди Нэндэг добивалась того, чтобы Урфин почувствовал себя сволочью, нанесшей непоправимый ущерб тонкой душевной организации, то у нее не получилось.
- Но я буду рада помочь юной леди, - леди Нэндэг поднялась. - А вам рекомендовала бы отдохнуть. Мужчины склонны переоценивать собственные силы.
Вот только ее советов еще не хватало. У него с душевной организацией полный порядок, а примером воздействовать поздно. Но Урфин преодолел раздражение. И до трости некстати упавшей дотянулся. Благо, идти недалеко. А ковер в спальне мягкий, приятный... лежать бы на нем вечность.
Или хотя бы часик...
Так разве ж позволят? Леди Нэндэг не упустила случая нажаловаться Тиссе. А Тисса тотчас бросилась его спасать. Или воспитывать. Урфин чувствовал, что сейчас на него будут воздействовать. Лаской. И не имел ничего против.
- Опять плохо?
Всегда плохо, но сейчас почти уже хорошо.
- Ребенок...
Она расстегнула камзол и помогла выпутаться из рукавов, которые вдруг стали тесными.
- ...я когда-нибудь говорил тебе, что ты - сокровище? И что я тебя люблю до безумия?
Рубашку он сам стягивает. А вот со шнуровкой корсета не справится. Но Тисса приходит на помощь.
- И не скажу... вот такая я сволочь.
- Лежи.
На ковре лежать хорошо, приятно. И запах мази, оставленной Кайя, не раздражает ничуть. Мазь едкая, и шкуру в очередной раз сожжет, но от нее станет легче. А завтра он попробует снять корсет. Ненадолго. Минут десять для начала...
- Леди Нэндэг говорит, что мужчины никогда не взрослеют. Они до самой смерти остаются вредными мальчишками.
- Не верь ей. Она меня не любит.
- Зато я тебя люблю.
- Сильно?
- Очень, - Тисса поцеловала его в висок.
Но от укола это не спасло. Опять огня плеснули в кровь. И Урфин сжал зубы, чтобы не зарычать.
- Потерпи.
На него набросили покрывало. Нет, все-таки хорошо лежать... ковер мягкий, а пол твердый. В итоге - полная гармония. И Тисса рядом.
- Спой, - попросил Урфин. - Про Биннори... я помню, как ты пела.
К двум сестрам в терем над водой,
Биннори, о Биннори...
Урфин закрыл глаза. Он чувствовал себя старым, разбитым и при этом счастливым...