А потом поднакопившие резервов полководцы Альянса перешли в контрнаступление, угрожая прорвать фронт сразу в нескольких местах. Если честно, больше всего этот отчаянный бросок напоминал тот самый безнадежный почти рывок немцев в Арденнах. То есть с шансами на неплохой тактический успех, но без особых претензий на изменение стратегического положения.

Понятно, однако, что допускать такое вот непотребство у себя под носом Жуков возможным не считал, а потому вот уже третий день бои велись всем фронтом практически без остановки, выглядя на многочисленных штабных картах словно гигантские синусоиды, отображающие прогибы и выступы линии соприкосновения двух огромных армий.

Васильев, в очередной раз угодивший в неприятно горячее место, уже прекрасно осознал, как здесь нужно воевать. И пытался вбить это знание в головы некоторым не слишком умелым молодым командирам, прибывшим на фронт с очередным пополнением.

– Долго мне тебя ждать, боец? – Неприлично долгое отсутствие сна, наложенное на зверскую физическую и умственную усталость, выливалось в раздражение.

– Никак нет, товарищ майор. Там полковник Лавриненко прибыл, поэтому комдив всех в штабе собирает.

Имя знаменитого танкиста, чья звезда взошла еще во время советско‑германской войны и до сих пор сияла светом многочисленных орденов и звезд Героя, заставило Васильева выпрямиться и расправить плечи, ибо его прибытие на Ближневосточный фронт означало конец надежд и мечтаний Альянса.

ИС‑7, один из самых мощных танков в истории человечества, должен был смять оборону противника, словно лист тонкой бумаги. Практически неуязвимая, эта машина, особенно хорошо подходящая для каменистых пустынь Палестины и Египта, до сей поры из‑за своей относительной малочисленности была редким гостем на данном театре военных действий. Но время шло, промышленность Союза набирала обороты, Европейские фронты заканчивали свою работу – теперь и на долю эйзенхауэровских армий выпал поединок с гениальным продуктом советских конструкторов.

Р‑45, при всех своих несомненных достоинствах, был все же уязвим для отдельных противотанковых средств Альянса – те же новые «Вашингтоны» вполне были способны пробить его лобовую броню. А вот ИС‑7… Его защита, значительно превосходящая таковую у «рыси», не поддавалась вообще ничему. Разве что авиационным боеприпасам – но кто же даст их безнаказанно использовать?

А теперь добавьте к этому высочайшее мастерство экипажей – и вы получите практически абсолютное оружие, распространение которого сдерживалось лишь его ценой и, в меньшей степени, массой.

Полковник командовал тремя десятками таких монстров, и его появление на передовой свидетельствовало о том, что Сталину попросту надоело ждать форсирования Суэца и окончательного решения вопроса с Экспедиционным корпусом Альянса.

Помимо знаменитого полка Лавриненко за номером семь сюда же, к месту предполагаемого прорыва, Жуков перебросил еще и пятый с шестым, доведя количество тяжелых машин до сотни. Сосредоточенные на нешироком участке, они должны были таранным ударом расчистить дорогу механизированным армиям и поставить точку – или даже скорее восклицательный знак – в судьбе армий Эйзенхауэра.

– Товарищ полковник, товарищ генерал! – Васильев привычно вскинул руку к полевому берету.

– Вольно, Васильев. – Родимцев кивнул Леониду после чего отвернулся к карте.

– Давайте сразу к делу, – Лавриненко выразительно посмотрел на комдива, предлагая тому начать.

– И действительно, – генерал потянулся за указкой. – У нас следующая проблема – противник укрепился на противоположном берегу. Что, собственно, вполне естественно и понятно. Мои машинки – которые ЛБ‑2 – могут плавать, то есть само форсирование как раз не вопрос. Но канал пристрелян их артиллерией – и чертовски многочисленной, должен заметить. И кроме того, на том берегу у них просто дикое количество ДОТов в виде закопанных по башню танков. Лезть напролом – идиотизм, нас всех положат без шансов.

– Артподготовка?

– Будет, но без вас – один хрен нам крышка. Там слишком много целей, которые слишком хорошо защищены. Вся живая сила – укрыта. А авиация – погоду сами видите, – Родимцев пожал плечами. – Ждать, пока станет лучше, мы тоже не можем – они там как кроты в землю закапываются. Дольше ждем – дольше придется выкуривать. С соответствующими последствиями.

– Моя задача? – танкист сосредоточенно рассматривал крупномасштабную карту, явно что‑то прикидывая.

– Прикрыть наших ребят. Ваши красавцы могут неплохо держаться под огнем, да и орудия тоже не самые слабые. Вот прямой наводкой и уничтожайте эти закопанные в землю недоразумения, пока наши артиллеристы будут заниматься своими коллегами на той стороне. А как только захватим плацдарм – все будет кончено. Артиллерии мы получим в усиление немало – так что будет кому и контрбатарейной работой побаловаться, и вас с моими бойцами поддержать.

– И когда планируете начать?

– А вот как от маршала Жукова дивизион «катюш» получим дополнительно – так сразу и начнем.

Танкист согласно кивнул и вновь уставился на карту. После недолгих раздумий поднял голову и поинтересовался:

– А резервы они не подтянут? Не собьют ваших парней в воду?

– Атака будет по всему фронту. Реальных мест прорыва – помимо нашего – хватает. Так что выделенных нам сил хватить должно.

Лавриненко еще раз кивнул и предложил перейти к деталям.

Васильев, смотрящий на то, как в очередной раз решается его судьба, задумался. Сколько раз он был на острие ножа, на краю пропасти? Не счесть… еще в финскую он мог умереть неоднократно. И в советско‑германскую, и в нынешнюю тоже. Но пока судьба его хранила. Почему, интересно? Сколько отличных парней уже ушло – из выпуска его училища в живых осталось процентов тридцать от силы.

Как там в песне? «Верю в тебя, в дорогую подругу мою. Эта вера от пули меня темной ночью хранила…» Да, семью завести так и не удосужился. Все некогда, да и не с кем… Разве что с ван Хеемстра теплые отношения. Одри вон пишет регулярно – даже чаще, чем сестра.

Вспомнив миниатюрную жительницу Арнема, Леонид улыбнулся.

Маленький цветочек, готовый превратиться в прекрасную розу, Одри одним своим появлением в мыслях советского офицера подняла ему настроение.

Девчонка же еще совсем. Но рядом с ней как‑то забывалось об ужасах войны.

«Надо ей написать», – решил Васильев, краем уха слушая обсуждение планов форсирования Суэцкого канала.

До начала операции, получившей впоследствии у фронтовиков прозвище «Бойня на канале», оставалось чуть больше суток..

15 февраля 1947 года. Южная Америка, где‑то в Уругвае

Звездное небо, украшавшее ночь россыпями алмазов, безмолвно наблюдало, как расступался темный океан, выпускающий на поверхность тушу грузовой подводной лодки.

– Добрались! – Капитан немецкой субмарины, потомственный моряк Ульрих Нёгге, с удовлетворением смотрел на плохо различимый в темноте берег.

Это был далеко не первый конвой подводника, уже почти полгода участвующего в операции «Юг», целью которой была помощь Альверде со стороны Евразийского союза. Серия грузовых подводных лодок, спроектированных в Германии, строилась очень активно, что позволяло Объединенному Командованию постоянно наращивать грузопоток, все больше усиливая бразильского лидера.

До недавнего времени основным грузом «подводной Дороги Жизни» были радиолокационные станции и авиационные двигатели. Но с недавних пор в этот список добавились также и первые зенитные ракеты, ныне заменяемые в Европе их гораздо более совершенными потомками.