Дело оставалось за ее родственником…

2 апреля 1947 года. Москва, Кремль

– Итак, британцы капитулируют, – Молотов выглядел так, словно сам не верил своим собственным словам.

– Не удивительно, – Сталин усмехнулся. Он‑то как раз предполагал нечто подобное. С видимым наслаждением пригубив ароматного чая из высокого стакана, вождь продолжил: – После того как наши войска форсировали Суэцкий канал, это было только лишь вопросом времени. Англичане никогда не были идиотами – и понять, насколько плохо их положение, они вполне способны, так же как и оценить возможные последствия своего упрямства.

– Что ж, их капитуляция окончательно обезопасит нашу территорию от возможного удара оружием массового поражения… Пожалуй, теперь можно сосредоточиться на стратегической авиации, флоте и строительстве системы ПВО, – заметил Рокоссовский.

– Вы полагаете, что нам все же понадобятся боевые действия непосредственно на территории Штатов? – осторожно поинтересовался Ледников.

Выглядел бравый маршал не очень – сказывались бессонные ночи над картами и донесениями в Генеральном штабе. Кроме того, прибывший из далекого будущего военачальник очень близко сошелся с Шапошниковым и теперь весьма сильно переживал его смерть.

– Такую возможность исключать нельзя, – Рокоссовский пожал плечами. – Американцы эвакуируются полным ходом. В том числе и из Англии. Но вообще‑то они предлагают перемирие.

– Что думаете по этому вопросу? – Сталин вернулся в кресло и с интересом осмотрел собравшихся.

– Уловка, – Ледников мотнул головой. – Пытаются выиграть время для создания атомной бомбы. Принимать предложение, на мой взгляд, не следует.

Рокоссовский кивнул, соглашаясь с маршалом. Ворошилов промолчал.

– А я считаю, что перемирие нам не помешает, – заметил Маленков. – Нельзя вечно держать нашу экономику и людей в таком напряжении. Нам нужно думать о том, чтобы расти дальше, о развитии, о мирном строительстве. Война всему этому серьезно мешает.

Неожиданно отвечающего за экономику министра поддержал Берия:

– Как уже говорилось, высадка на Американский континент потребует огромных ресурсов, как материальных, так и людских. Более того, даже подготовка такой операции будет стоить чудовищных денег. И вот здесь сразу возникает вопрос: а зачем?

– Чтобы раздавить их раз и навсегда, – мрачно ответил Ледников.

– Как Германию в Версале? Дешевле и полезнее, по моему мнению, будет вложить ресурсы в ракетные технологии. Еще несколько лет – и у нас будут межконтинентальные баллистические ракеты, способные доставить на территорию США термоядерные боеголовки.

– Которых у нас пока вообще‑то тоже нет, – Ледникову не слишком нравилась мысль о перемирии.

– Но будут в самом скором времени. Уже в августе мы планируем испытания авиабомбы мощностью около миллиона тонн. А устройства меньшей мощности у нас уже есть, – Берия пожал плечами. – В то же время ресурсы, вложенные в электронику, атомные и ракетные технологии, дадут нам гораздо больше отдачи, чем потраченные на военные операции на Американском континенте. Это не учитывая еще и тот факт, что даже минимальные оценки стоимости флота, необходимого для ведения боевых действий на территории США, выглядят ужасающе.

– Они вполне могут попытаться нас догнать в критических технологиях… Думаю, все здесь понимают, что не стоит недооценивать янки.

– Конечно, попытаются. Но пока они будут лихорадочно отстраивать армады усовершенствованных бомбардировщиков, модернизировать танки, создавать реактивные двигатели и пытаться делать зенитные ракеты, мы будем делать то же самое. Только с меньшими затратами ресурсов – по известной причине, – министр кивнул на маршала. Намек был понятен без дополнительных пояснений – все же знание о тупиковых ветках развития науки и техники дает просто невероятный бонус.

– И даже при успехе всех этих проектов – а это потребует огромных ресурсов, избытка которых после потери Евразии, Южной Америки и большей части Африки у Штатов не наблюдается, – вреда они Советскому Союзу нанести не смогут никакого. Когда это станет очевидно, их населению станет понятно, что сотрудничество гораздо лучше конфронтации. И там уже сработают наши планы по смене власти. В результате мы бескровно получим сильного союзника и окончательно устраним серьезные опасности для Советского государства. Внешние, по крайней мере. И при минимальной трате ресурсов.

– Я согласен, – вдруг закивал Ворошилов. – Выглядит логично.

– Меня терзают смутные сомнения, – Ледников соглашаться не хотел. – Сторона, имеющая преимущество, должна атаковать под угрозой потери этого преимущества. Старая и верная мысль. На данный момент американцы нам противостоять не способны – только лишь их флот представляет серьезную силу. Армия разбита, авиация не способна справляться со своими задачами в воздухе… Не боитесь, что нам еще придется воевать с США в условиях, при которых у нас не будет полного и абсолютного превосходства?

– Сомнительно, что они смогут сделать такой рывок по всем направлениям…

– Проект «Манхэттен» должен быть остановлен, – Сталин, давно для себя все решивший, с громким стуком поставил исходящий паром стакан в серебряном подстаканнике на стол. – Но и перемирие нам тоже нужно. Воспользуемся ситуацией. Заключим мирное соглашение, создадим военные базы – на той же Кубе, к примеру, – и, получив информацию об испытании ядерного оружия, нанесем превентивный удар, поставив американцев перед фактом, что они бессильны что‑либо изменить. Сохраним миллионы жизней, материальные ресурсы и, наконец, репутацию. А пока, полагаю, можно обсудить первоначальные условия мирного соглашения… И намек, который нам предстоит сделать для еще большего усиления наших позиций.

14 апреля 1947 года. Где‑то в Атлантике

Капитан 1 ранга Марков был несколько напряжен. Вся эта операция ему не нравилась с самого начала. Не нравилась по многим причинам, одной из которых являлась «подписка о неразглашении». Хотя точнее будет сказать, «целая гора подписок». Но бюрократия, при все ее надоедливости, волновала подводника не так сильно. А вот что его волновало, так это «штука».

Атомное оружие – бомбы чудовищной, непредставимой мощности. И одна из них сейчас на борту его собственной и любимой Р‑2121.

Практически любой военный человек то или иное время проводит рядом с взрывоопасными предметами. У пехотинцев это гранаты, у артиллеристов и танкистов – снаряды, у летчиков – бомбы, у подводников – торпеды. Так или иначе, но вся эта взрывчатка особого ужаса не вызывает, ты понимаешь, что сама по себе она не взорвется и надо просто аккуратно с ней обращаться.

Но эта бомба… Нет, не так – Бомба, она вызывала подсознательный ужас. Ее гладкие очертания несли в себе буквально зримую угрозу, пробуждающую где‑то в глубине инстинкт самосохранения.

Сначала Марков пытался об этом не думать. Но в мозгу постоянно крутилась мысль о мощности устройства.

Сто тысяч тонн тротила. Больше, чем в грузовом поезде. Больше, чем в армаде бомбардировщиков.

Марков пытался представить – каково это, взрыв такой силы. Но не получалось. Почему‑то представлялся огромный огненный шар, затмевающий горизонт.

И теперь ему надо поставить вот такую вот «небольшую» мину на пути следования крупной эскадры американцев, эвакуирующихся из Англии.

Два авианосца, три линкора, десяток крейсеров и целая туча кораблей поменьше. И вся эта армада двигалась в ловушку.

«Сестрички» – как называл однотипные с Р‑2121 подлодки штурман – постоянно сообщали об изменениях курса противника. И Марков постоянно корректировал свое собственное перемещение, неизменно оказываясь впереди. Расстояние между Р‑2121 и американцами сокращалось, причем довольно быстрыми темпами, но капитан медлил. Он боялся признаться, но ему было страшно.