Пьянство производит другое еще страшное действие: оно мертвит просвещение и загребает его заживо в могилу — оно подрыв всему обществу. — Яд скоро прививается, но исцеление от него необыкновенно медленное и часто бывает невозможное. Против разбоя принимаются открытые меры: поиски и оружие, но против яда застарелого? — Могут быть только скрытные и гадательные меры!
В 29 великороссийских губерниях[126] продано в 1836 г. на 140 230 479 р<ублей> ас<сигнациями>; питейных домов находилось 10 525. — Если принять в соображение не показанные здесь 36 губ., области, градоначальства и управления, числом 14, и высокие цены винного откупа в 1843 г., то можно полагать, что продажа во всей империи едва ли менее 240 мил. р. ас. Присоединив к этому многочисленные погреба с виноградными винами и иностранными водками, то выходит чрезвычайный итог израсходования горячительных напитков. Губернии, в коих более всего израсходуется водка, это суть: Петербургская, Московская, Орловская, Тульская, Курская, Воронежская, Тамбовская, Саратовская и Пермская. В Курской губ. находилось питейных домов в 1836 г. 1004; в Орловской 644, Воронежской 641, Тамбовской 553, Московской 458, Пермской 428, а в Петербургской 343.
Нельзя пройти здесь молчанием, что главная причина бедности и неустройства крестьянского хозяйства, и даже равнодушия крестьян к своему положению — это есть страсть к горячим напиткам. Из достоверных сведений, собранных на месте, видно, что потребление горячих напитков государственными поселянами в питейных заведениях, существующих в казенных селениях, простирается в Курской губ. до 4 р. 59 к. ас, а в Харьковской до 28 р. ас. на душу. Среднее потребление вина во всех губерниях составляет 13 р. 60 к. ас. Если принять в расчет, что эти крестьяне пьют еще в питейных домах, находящихся вне казенных селений, то можно положить пропиваемую сумму в год на душу по 15 р. ас. Взяв за основание, что крестьянин пьет в продолжение 33 л. средней своей жизни и пропивает ежегодно по 15 р. ас, то если бы он не пил и пускал их в оборот, которые по среднему расчету принесли бы ему по меньшей мере по 10 %, он мог бы получить процентов на эту сумму в первый год 150 к. — всего 16 р. 50 к.; во второй уже 34 р. 65 к.; в третий 54 р. 61 к. и т. д., а в 33 года 3666 руб. 30 коп. Оцен<ива>я еще на деньги время, в которое крестьянин мог бы заработать, но вместо того проводит в пьянстве и опохмелении, выходит, что его потеря простирается до 60 р. в год, следовательно, вся потеря 75 руб. на душу. Сосчитав с этой суммы проценты, расход каждого крестьянина простирается в 33 года до 18 552 р. 27 к. — Если помножить это количество на общее число государственных крестьян, то выходит, что одно их поколение в 33 г. теряет 25 176 132 328 р. ас, а со временем, проведенным в пьянстве: 139 019 540 861, всего же 154 186 473 189 руб. — Выводя такой расчет для всех прочих классов крестьян, мещан, казаков и военных поселенцев, они израсходуют деньгами и временем в одно поколение 91 569 150 000 р. Итак, в продолжение существования целого поколения теряется во всем государстве от пьянства деньгами и временем 245 755 623 189 р. Если бы наш народ не тратил заработанных денег на покупку вина и не губил лучших дней своей жизни на пьянство, то общее благосостояние производительного класса в империи увеличивалось бы ежегодно на 188 м. р., а по миновании поколения в 33 г. следующее поколение получило бы в наследие 245 755 000 000 р.; сверх того, что при обыкновенном порядке вещей может поступить от отцов к их детям.
Влияние пьянства на рабочий класс народа и проистекающие отсюда вредные последствия стесняют сердце грустью. — Министерство государственных имуществ уже успело в недавнее время своего существования сделать много полезного, улучшив нравственность крестьян, вверенных его попечению. Не говоря о разных полицейских мерах к воздержанию крестьян от излишнего употребления горячих напитков, министерство госуд. имущ, старается достигнуть этого самым верным и благонадежным путем: оно стремится возвысить благосостояние казенных поселян распространением между ними учебных заведений, чтобы, просветив их, сделать пьянство в собственных их глазах постыдным пороком[127].
При порабощении нас татарами мы позаимствовали от них напиток бузу, он делался из проса, и пили его холодным; ныне он не в употреблении[128].
Предки наши с самых древних времен не употребляли телятины, зайцев, голубей, раков и тех животных, которые были закалываемы или зарезываемы руками женщины, почитая оскверненными. Это обыкновение еврейское зашло к нам по преданиям.
За приготовлением кушанья смотрела домашняя прислуга. Но если бы женщине случилось зарезать какую-нибудь птицу для стола, и тогда никого бы из мужчин не было в доме, то она выходила за ворота с ножом и просила первого проходящего, чтобы ей зарезали[129].
Вареная и жареная рыба, икра волжская и балык составляли любимое кушанье[130]
К столу подавали уху скоромную и постную, как-то: юрму, уху с курицею на шафране; уху черную, белую с умачем и манты, готовленные с курицею; калью с лимонами, огурцами и лапшою; уху рыбную с пряными кореньями. — Домашнюю птицу и дичь кушали не так охотно[131]. В летнее время подавали к столу ботвинью, которая приготовлялась на квасе с рыбою и щавелем[132]. Окрошку делали во всякое время из жаркого и огурцов и часто подливали к ней квас или кислые щи. — Блины, давно употребляемые при поминовении, готовились по праздникам. Оладьи пеклись с сыром и на яйцах и составляли лакомое кушанье. Были еще оладьи с сахаром, блины красные и тонкие и сырники на яйцах.
Курицы, утки и прочие домашние птицы продавались в XVI ст. по копейке серебряной[133]. Простое сословие чаще употребляло: толокно, щи, квас и ржаной хлеб; но все страстно любили приправлять кушанье луком и чесноком. Бедные пили за обедом квас, а богатые вино и мед.
Один иностранец рассказывает: кто шел в гости, тот непременно носил с собою мед и угощал им, хвалясь превосходством своего приготовления[134].
Изобилие во всех родах жизненных припасов и чрезвычайная во всем дешевизна, конечно, весьма много содействовали довольству жизни и гостеприимству. — Фазаны, куропатки, дрозды серые и черные, перепелки, жаворонки и бекасы наполняли леса. Журавли, аисты, лебеди, дикие гуси и утки летали беспрепятственно стадами. Зайцев белых и/серых встречали повсюду; голубей до того было много, что их ловили руками. Стерлядь, белуга, осетры, белая рыбица, семга, форель и пр. наполняли реки. — Всего этого было вдоволь и дешево еще в конце XV в. — Тогда ягненок продавался по 10 к., курица по 7 полушек[135].
Хлеба и мяса было также в изобилии; мясо не продавали на вес, но глазомером; 4 ф. мяса можно было купить за один марк (около 15 к.), 70 куриц за один червонец, а гуся за три марка[136].
При изобилии в естественных произведениях и животных все там обходится дорого проезжему в самых дешевых местах. Отчего бы это? Жители, занимаясь скотоводством и земледелием, заготовляют для одного домашнего своего потребления жизненные запасы и нимало не заботятся для приготовления на продажу. Дичи не стреляют по неупотреблению и отвращению к ней. Если постороннему предстоит надобность в сельских произведениях, как-то: в молоке, масле, твороге, домашней птице или в дичи, то он должен заранее заказать, иначе ничего не получит, хотя бы хотел заплатить то, что с пего запросят. Захотелось бы ему иметь кусок говядины, надобно купить целую корову для одного супа. Захотелось бы иметь кусок жаркого из телятины — надобно купить целого теленка. — Хотя всего у нас много, однако оно находится в руках таковых людей, которые не понимают выгод от общежительности и, запасаясь грубыми произведениями для своего употребления, полагают, что этим обеспечен уже каждый человек. Что же доставляет природа весной и летом: птицы и овощи разнообразные, то oim не считают для себя полезным промышлять ими, потому что занимаются обрабатыванием одних полей и, снимая хлеб, употребляют его частью для своих надобностей, а частью отвозят на продажу оптом. Огтого не найдете в продаже хорошей даже муки. — Надобно для двух или трех фунтов хлеба заготовить пуд муки и приказать спечь, но к этому горю, нет пекарей. — Делается женщинами попросту, без всякого внимания к улучшению или к удовлетворению собственной прихотливости и лакомства. Там все довольствуются тем, чтобы только набить желудок.
126
Материалы для статистики росс. импер., издаваемые с Высочайшего соизволения при статистическ. отделении Сов. мин. внут. д. СПб., 1841 г. См. отдел. IV, с. 26.
127
Шопен. «О страсти простого народа в России к горячим напиткам и о влиянии пьянства на хозяйственное и нравственное состояние крестьян» — помещено в Трудах Императ. Вольного экономического общества за 1842 г., треть вторая.
128
Jos. Borbaro «Jl viaggio dalla Tana», в 1436 г. Он говорит о бузе: «fassi etiandio bossa, che vuol dir cervosa» <выдержанная босса, что означает сорт пива>, - но cervosa собственно значит пиво. — Нынешние татары разумеют под именем бузы брагу, но есть однозначащее ему буз, означающее собственно лед. Буза есть аравийский напиток. Ксенофонт говорит, чго таковой напиток был им найден в Армении, в зарытых в земле сосудах. В Армении долгое время зарывали сосуды с бузою. Guthrie «Sur les antiquites de Russie», с. 149, ed. S. Petersb.
129
Herb. «Rer. Moscov. com.»; Daniel Prinz a Bucliau «De Moscoviae ortu et progressu»; — Melet «De Russor. relig et ritib». — В книгах Ветхого Завета запрещено евреям употреблять в пищу тех четвероногих животных, которые не отрыгают жвачку; из птиц же грифа, орла, ворону, лебедя, сову, ястреба, воробья и пр. См. подробное исчисление в 3 кн. Моисея, Левит, гл. 11, кн. 5; Второзакония гл. 14. — Телят он не запретил есть, но простолюдины наши не едят потому, что их откармливают для развода, и нет сомнения, что эта самая причина удерживала наших предков.
130
Балык татарское слово и собственно значит рыбу живую. У нас же балык есть копченая рыба, которая в приволжских и других рыбных местах закапчивается или вялится на солнце.
131
Herb. «Rer. Moscov. com.»; Melet. «De Russor. relig. et ritib».
132
Maerb. «Voyage», с. 19.: «Richter Geschichte der Medicin in Russland», ч. I, c. 57; Olear. «Offt begehrte Beschr. der Neuen Orientalische Reisen», с. 123, изд. 1647 г. — Он же описывает окрошку.
133
Paul. Jovii «De legat. Moscov.», в 1525 г.
134
Melet. «De Russor. relig. et ritib», изд. 1581 г.
135
Herber. «Rer. Moscov. com.», Paul. Jovii «De legat.»; Franc, da Collo «Trattam. di pace etc.», л. 52 и 53; Чилли «Hist, della solevationi notabili etc.», с 99; Barbarro «Jl viagio dalla Tana», в 1436 г.: «la fertilita delle biade e della came, che o in questo luogo, si puo comprender da questo, che non vendono came a peso, ma ne danno tanta ad occhio, che certa se ne ha quatro libre ad marchetto; la galline s'hanno settanta al ducato, l'oclie tre marchetti 1'una» <«изобилие зерна и мяса, имеющееся в этой местности, можно понять из того, что мясо не продается на вес, но его выдают с избытком на глаз, так что некто купил себе его четыре фунта за марку; куры покупаются семьдесят за дукат, гуси — три марки за одного»>. Margeret «Estat de 1'empire de Russie», etc. л. 2–4, изд. Париж, 1607 г.; Miege «La relat. des trois embas. de Carlisle», с. 326, изд. 1762 г.
136
И ныне во многих местах России всего в таком изобилии, что невольно приходишь в изумление. Доселе в хлебе, жизненных припасах, овощах, домашней птице и скоте нет недостатка. В юго-восточные страны столько прилетает весною дикой птицы и разного рода дичи, что покрывает собою поля и реки. В Саратовской и Астраханской губ. все пространство по течению Волги на расстоянии 400 вер. бывает усеяно дикими гусями, утками, куропатками, перепелками, бакланами, бабами, лебедями, журавлями, дрофами, тетер<ева>ми, бекасами, дупелями и другими птицами. Гусей и уток такое налетает множество, что они пожирают хлебные стоги и приводят в крайнее разорение поселян. Там дикие птицы, истребляя запасы, обращаются в хищных. Надобно бы вменить в обязанность, где перелетные птицы делаются зловредными — истреблять их. К счастью обитателей низменной части Волги и луговой ее стороны, что река во время своих разливов потопляет птенцов в камыше и уносит со своим течением миллионы яиц — зародышей. — Бакланы, бабы и журавли доставляют здешнему краю по крайней мере ту пользу, что они по сбытии воды пожирают остающихся в речках, протоках, оврагах, озерах и болотистых местах рыбу, лягушек и разных насекомых, которые гниют и заражают зловонием воздух. Без них в этих местах непременно свирепствовала бы зараза, которая и без того бывает, но не так опасна. Воздух в то время бывает пресыщен ядовитой гнилью; появляются перемежающиеся лихорадки и чума, иначе называемая сибирка, которая начинается прыщом на теле: сначала делается свербеж, потом опухоль, после открывается чирейная рана, которая обволакивается гноевой плевою и жжет тело; человек распухает, горит и в два дня умирает. — Сибирка обнаруживает все следы анотонова огня, который, при скорых средствах, уничтожается выжиганием раны с помощью раскаленного железа или примочкою всякой кислоты, напр. из выжатого лимона, уксуса и т. п. Суеверы употребляют окуривание из бросаемых на землю кожаных подошв, гниющих остовов и костей и прибегают к совету знахарей, которые своими нашептываниями и заговорами вводят простолюдинов в одни заблуждения. Вот заговор от чумы: «Уроки-зволоки! Помолимся наперед Господу Богу и Божией Матери и недильницы святый и пятници, и Миколаю, и Пресвятый Богородици. Уроки, урочищи! Мужицки, жиноцки, паробоцки, хлопячи, дивчачи. И подумати и погадати: витряны и водяны, пидзорни, пидстретни. Летив ворон з чорными кигтями, з чорными великими кигтями. Изними з раба Божиего Осипа черныя крови, жовтыя кости; раздвои чорныя кигти и чорныя прокигти; понеси по метлам, по очеретам, по болотам; розтаскай, розволочи, — вовики веков, — аминь». — Заговор от бишихи (рожи). Ворожея окуривает первоначально больного ремезшплм гнездом, потом читает над ним молитвы: «Царю Небесный», «Пресвятую Троицу» и «Отче наш»; по прочтении этих молитв она давит опухоль крестоообразно средшш пальцем и произносит: «з нарожденнаго, з молитвеннаго, з крещеннаго Ивана, прогоняю святым крестом бишиху. Пиды ты на пустыя степи, на гаилыи колоды, на дикий воды — аминь».
Эти заговоры списаны со слов простолюдинов в г. Цареве Саратов, губ.