Русские от природы имеют наклонность к музыке и пению. По городам и деревням не бывает ни одного веселья без музыки: скрипач, бас и бубны непременно находятся повсюду; они играют по одному слуху. Образовалось даже сословие музыкантов под именем скрипачей, которые всегда известны в своем околотке и приглашаются на вечеринки.

В Малороссии и юго-западной России страсть к музыке сделалась наследственною, так что она от отца переходит к сыну. Бандуристы малороссийские, отличные песнопевцы и музыканты, издревле славившиеся, нежили долгое время слух и чувство. Бандуристы, преимущественно из слепцов и стариков, гомеровские певцы, ходили из деревни в деревню, из села в село и своей музыкой и пением отечественных песен приводили в восторг самых знатоков. Они ходили с повешенной на шее бандурой, род арфы, настроенной 12 и даже 28 металлическими струнами; трогали слух богатым согласием звуков и восхищали душу и сердце. Во время восстания Малороссии против угнетения Польши они находились в военном стане казаков и воспламеняли их к битвам.

Вот образцы заунывных песен, сопровождавшихся печальным звуком бандуры.

Эта песнь поется весьма жалобным голосом, и думают, что она сочинена гетманом Богданом Хмельницким. Чайка или рыболовка изображает здесь плач утесненной Малороссии; ее дети — это казаки; битая дорога — Малороссия, которую окружали со всех сторон татары и поляки; чрез нее они проходили для взаимных опустошений и ее грабили во время своих переходов. Женьцы — ее враги; кулик — польское правительство; бугай — болотная птица (баран), которая, сидя между тростником и речной травою, издает тяжкий голос буту, — означает здесь угнетение, согнувшее Малороссию в дугу.

Пугач — сыч, представляет здесь казака, уснувшего на могиле своей страны; вдруг он встрепенулся и закричал гробовым голосом по своей родине: «Пугу! Не даст ли Бог хоть теперь отрады казакам!» — После смерти Хмельницкого Малороссия была тревожима внутренними смутами честолюбивых своих гетманов, и от них она погибла. — Вся эта песнь выражает печаль, и она поется весьма грустно.

Об уманском полковнике Максиме Жилизняке:

В других местах бандуристы называются слепыми кобзарями[398]. Они укрепляли дух народный среди неволи и томления; оживляли его напоминаниями о доблестных своих мужах и воспевали счастливую свободу. Заунывные звуки бандуры нередко исторгали слезы у казаков, клявшихся умереть за свою родину. — С успокоением Малороссии бандуристы сохранили в своих напевах деяния предводителей казаков, коих имена дошли до нас в немногих песнях: в них превосходно изображаются удальство вождей и казаков, даже самый век, и поясняются исторические события малороссийского края.