Ыый-ыыйбын!!! Аай-аайбын!!!

Ты, мой плач, далеко лети,

Ты, жалоба моя, превратись

В одержимого крикуна,

В двухлетнего малыша-крикуна,

Чтобы зов отчаянный твой

Не умолкая, звучал

В солнечных чутких ушах

Небесной тетки моей

Удаганки Айыы Умсуур!

Слушай меня, Айыы Умсуур!

Владеющий Мотыльково-белым конем,

Виднеющимся высоко

Над высокой изгородью столбовой,

Где тройные засовы крепки,

Младший твой брат — Юрюнг Уолан,

Души твоей возлюбленный сын,

Наважденьем обманутый колдовским

Восьмидесяти восьми,

Словно облако, набегающих чар,

Далеко — на другом берегу

Моря бездонного Лэбийэ,

Что плещется, словно утка-турпан,

Шумно хлопает, словно утка-нырок,

К адьараям попал в западню

И упал в бездонный провал,

В погибельную подземную тьму...

Ты не медли теперь, не сиди!

К Айынга Сиэр Тойону пойди,

Породившему хозяина моего,

Говорившему в прежние времена:

«Трех моих лучших детей

Мне дороже Юрюнг Уолан, —

Пусть он век тройной проживет!»

Так в ту пору он говорил;

В знак обещанья своего

Он на макушке своей отрастил

Три длинных волоса золотых.

Ты волос один попроси у него,

Ты проворно вырви его,

Этим волосом золотым

Светлое дыхание спаси

Брата младшего своего! —

Плачущее ржанье коня,

Звонкое визжанье коня

Достигло вершины

Волшебной горы,

Прозвучало в чутких,

Как месяц, ушах

Удаганки Айыы Умсуур...

Едва услыхала голос коня —

Восхваляемая на восьми небесах,

Прославляемая

На девяти небесах,

Вечной блистающая красотой,

Величественная Айыы Умсуур,

Не мешкая, поднялась,

Немедля в путь собралась.

Надела на плечи свои

Подобную играющему огню

Красную одежду-броню,

Восемь колдующих бубенцов,

Как ноздри восьми жеребцов,

Девять бряцающих шаргунцов,

Как затылки девяти жеребцов.

Как таежное озеро величиной,

Как зеленый омут лесной,

В руки она взяла

Гулкий, звучно-тугой,

Четырехгранный бубен свой

В пышно свисающих

Пестрых кистях,

Бубен, полный глубоких чар,

Пробуждающихся в колдовском

Кружении вихревом...

Вот так, торжественно облачась,

В обиталище матери и отца

Она мгновенно перенеслась.

Двор большой миновала она,

В просторные сени вошла,

По имени тойона-отца

Почтительно назвала,

Петь начала,

Просить начала...

Властный, великий,

Создавший меня,

Седовласый отец-тойон!

Качавшая мою колыбель

Величавая мать-хотун!

Вы — указывающие с высоты,

Предсказывающие судьбы людей,

Говоря:

«Пусть он тридцать племен породит,

Пусть он сорок племен породит!»,

Опустили в бедственный Средний мир,

Поселили в долине земли,

Одарили Мотыльково-белым конем

Юрюнг Уолана-богатыря —

Сына младшего своего.

Была предназначена в жены ему

Белоликая Туйаарыма Куо...

Говорят — за нею отправился он

По горячим ее следам,

Пустился ее спасать

По остывшим ее следам,

Да по дороге попал в западню,

Провалился в колодец —

В подземный мир,

На ледяное гиблое дно...

Говорят — он снизу теперь

На шесть пальцев от слякоти

В бездне промок,

Говорят — он сверху теперь

Плесенью на три пальца оброс...

Дабы выручить я сумела его,

Вырви, отец, и дай мне один

Из выросших на твоей голове

Трех золотых волосков!

В том волосе — век его,

В том волосе — жизнь его,

Сына младшего твоего,

Коль пожертвуешь одним волоском,

Удесятерится твой век,

Увеличится радость твоя,

Умножится слава твоя...

Дашь, или не дашь —

Сейчас отвечай!

Если дашь — возьму,

И не дашь — возьму! —

Услыхав дочернюю речь —

Твердо сказанные слова,

Белый старец, владыка небес,

На любимую дочь свою

С изумлением поглядел,

Разгневанно отвечал...

Ух, как слово твое горчит!

Угорела ты?

Прибежала — кричит!

Одурела ты?

Пусть ты восемь небес вольна заклинать,

На девяти небесах колдовать,

Ты осмелилась мне угрожать?

Уж не силой ли собираешься ты

Вырвать волос мой золотой,

Выросший на макушке моей?

Ах ты, бесстыдница с бледным лицом!

Ах ты, дерзкая!

Как осмелилась ты

Так говорить с отцом?

Мне дороже жизни троих детей

Эти три моих волоска...

Ни одного не отдам!

Твой Юрюнг Уолан по своей вине

Очутился теперь в западне...

Пусть он трижды умрет... Ну, что ж,

Видно судьба его такова,

Ты меня не тронь, не тревожь!

Ты к Дьылга Тойону пойди,

Ты к Чынгыс Хаану пойди,

Ты их проси!

Они захотят — спасут. —

Так почтенный старец на дочь кричал,

Так сердито он отвечал,

Крытую шкурами трех соболей

Островерхую шапку свою

Крепко под бородой завязал

И умолк,

О каменный пол —

О лучисто молочные плиты его

Посохом постукивая костяным...

Тут хозяйка блистающего жилья,

Айыы Нуоральдьын Хотун —

Мать небесных богатырей —

Завыла, заголосила навзрыд,

Ладонями серебряными смахнув

Слезы крупные, хлынувшие из глаз;

И по каменному полу дворца

Горстью дорогих жемчугов

Прыгая, раскатились они...

Расторопно хозяйка белых небес

Накинула легкую шубу свою,

Надела бобровый колпак;

Величавая, в пышном наряде своем,

Подвесками солнечными блестя,

На угрюмого старика своего

Надменный взгляд подняла,

Горем терзаясь,

Гневом горя,

Воплями перемежая слова,

Оглашая рыданьями небосвод,

Петь, говорить начала...