Сверху посыпались блестки.

Из-под купола по наклонной проволоке соскользнул акробат Примо-Два. В красном с золотом костюме.

Примо-Два был первоклассным артистом. Он проделал сложнейшие трюки на проволоке и на трапеции. Начинать представление трудно, и начало он взял на себя. Зрители ему громко хлопали, кричали: «Бис! Браво!»

Король, улыбаясь и кланяясь, объявил прелестную наездницу.

На арену под вальс выбежала белая лошадь. На ее спине Даруня делала фуэте.

Сластена толкнул Верзилу локтем:

— Смотри. Та… Лопни мои глаза…

Верзила захрипел от досады:

— Она. Ох, задавить бы…

Белая лошадь на арене танцевала. Даруня вспрыгивала на нее и вертела у нее на спине колесо.

Зрители отбили ладошки — так хлопали.

Когда раскрасневшаяся Даруня и счастливая белая лошадь покинули арену, бывший боксер, муж кассирши, вынес подкидную доску.

— Сальто-мортале с подкидной доски! — объявил король. — Рекордный трюк. Прошу приветствовать!

Фанфаристы снова протрубили «Привет Аструйне».

На арену вышел Яшка Кошкин в серебряном костюме. Прижал руку к сердцу, поклонился на все четыре стороны и встал на доску.

Зрители замерли.

— Ох, задавить бы, — выдохнул Верзила.

Сластена проявил осторожность.

— Не забывай про льва…

Тут они увидели знаменитого силача Карателло — силач сидел через ряд впереди них. Они наклонились к нему, растолкав соседей, и зашептали:

— Маэстро, именно этот гадкий мальчишка съел окорок, запеченный специально для вас в харчевне «Шкварки». Какой был запах! Волшебный аромат! Этот паршивец чавкал, называл вас козявкой и слабаком.

— А вы не ошибаетесь? — спросил силач.

— Клянемся мамой! Мы сами слышали.

Карателло не был глупым, но был очень вспыльчивым. Он бросился на арену как раз в тот момент, когда Яшка Кошкин, расставив руки, приготовился к полету. Сейчас лев Альваро прыгнет из-под купола на подкидную доску, доска подбросит Яшку вверх, Яшка сделает тройное сальто прогнувшись и приземлится льву на спину. Лев увезет его за кулисы под гром аплодисментов и начнет свое личное рекордное выступление.

Силач Карателло уже подскочил к Яшке.

Но!

Яшка взлетел. А перед силачом стоял лев, прекрасный и мощный, с открытой пастью и сверкающей гривой.

Сластена Зуб и Верзила Грохот запихались под скамейку. Они даже не почувствовали, что все их лягают и наступают им на пальцы.

Силач Карателло икнул, потом попятился, потом споткнулся о собственную ногу, упал на четвереньки и пустился наутек. Он не был труслив, но даже смелый силач, столкнувшись нос к носу со львом, не выдержит и побежит.

В цирке стоял такой шум, такой восторг и ликование, что балаган не выдержал — порвался.

А Яшка?

А Яшку позвал отец.

— Сколько можно тебя кричать? — сказал он строго. — Когда ты научишься прибегать домой по первому зову. Почему тебя нужно звать двадцать раз? Мой руки и ужинать. Сегодня на ужин яичница.

Яшка пошел мыть руки на улицу — в Усть-Ушице многие мыли руки на улице. А перед Яшкиным домом красиво прогуливалась Галина, участница самодеятельности.

Яшка отнесся к ней хладнокровно. Сделал вальцет, рандат, фляк.

«Как я выгляжу со стороны?» — спросил он мысленно. «Ты выглядишь хорошо, — ответил ему лев Альваро издалека. — Ночью мы покидаем Аструйну. В цирке такой закон — не можешь повторить рекордный трюк — уходи. Мы пойдем в город Херсонабад… Яша, сохраняй форму. Мы всегда с тобой».

Яшка сделал двойное сальто с разбега.

Галина стояла, вытаращив глаза. Длинные ресницы ее мелко-мелко дрожали. Она подошла к Яшке поближе и сказала художественно:

— Яша, я подумала и решила тебе посоветовать влюбиться в меня. Это ничего, что я выше…

— Извини, — сказал Яшка Кошкин. — Мне теперь некогда. Мне теперь нужно много работать. Нужно собрать гербарий из сорняков, выучить азбуку Морзе, английский язык и дифференциальные уравнения.

Турнир в королевстве Фиофигас

Чем бы дитя ни тешилось

Уважаемый среднешкольник, я открываю занавес…[4]

В королевстве Фиофигас принц Филофей перестал есть.

Принесли повара Филофею еду королевскую в красивой фарфоровой посуде. Сказали: «Принц, кушать подано». Принц понюхал и отвернулся.

Обиделись повара. Еще бы — они со всей душой, со всем уменьем и тщательностью, а Филофей нос воротит, словно они ему не консоме люсиль подают, а штукатурку с опилками.

Побежали повара к королю жаловаться, а короля нет — отлучился во Францию по делам мармеладного производства. Всякое королевство от своей работы живет: в одном производят сандалии, в другом горшки, в королевстве Фиофигас — мармелад.

Побежали повара к королеве.

Королева, ничего не скажешь плохого, — упитанная, вежливая. Играла она в своих покоях Шуберта на рояле. А как доиграла, повара ей свою обиду и выложили, мол, и мороженое не ест, и компот вишневый не пьет, и гоголем-моголем брезгает…

— Или пусть объяснится, или пусть извинится, — говорят повара. — Мы за качество отвечаем.

Королева подняла розовые пальцы к вискам, голубые глаза закатила — у нее такая привычка была:

— Заболел… Расхворался… Умрет!

Вбежала королева в трапезную:

— Ах, дитя! Что за мода не есть? Ты меня убиваешь.

Филофей посмотрел на нее с грустью:

— Мама королева, это вы себя убиваете. Вот книги и трактаты, в коих сказано, что королевская пища вредна. Просвещенные умы сейчас питаются иначе. Исключительно по часам и минутам. Раздельно белками и углеводами.

— А вкусненькое?

— Вкусненькое, мама, надо забыть. От него вред — пережог организма. Прикажите, пожалуйста, подать мне продукты питания по этим схемам и диаграммам.

— А для души, сын?

— Для души — надежда.

Главная фрейлина — наперсница и советница — прошептала королеве на ухо:

— Радуйтесь, что не курит. Сейчас принцы с пятого класса к табаку тянутся. Сударыня, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не табаком.

И велено было подать Филофею, принцу, все по схемам и диаграммам: репу, капусту, редиску, крапиву, лист смородиновый, калган, портулак, сельдерей, томаты, каперсы, баклажаны, лимонник дальневосточный, кольраби, оливки, одуванчики и тому подобное.

Средние школьники принцев не уважают, — это доказано. Смешно им — ПРИНЦЫ! — гоняй, казалось бы, по футбольному полю, пока мяч и голова не станут квадратными, так нет, моду взяли — чуть что, женятся на принцессах. Слабаки! Дезертиры! Бананы!..

Средние школьницы к принцам относятся с пониманием. Они вообще — умны. Настолько умны, что догадываются, каким путем счастливые принцы превращаются в несчастливых королей, страдающих одышкой и ревматизмом. Но молчат. Это умно. А повзрослев, забывают — это тоже умно…

Однако же — «Помни!»[5]

Назвав книгу так красиво, Пифологий стремится особо выделить тот факт, что мудрость принадлежит всем, как природа, но, и обращаться с нею надо бережно, иначе в самой ее сути что-то сдвинется и мудрость станет глупостью.