Теплая ночь. В сыроватых низинах под деревьями скапливается слабый запах очень долгого грибного сезона.

Я еще долго летел над лесом пока не начало светлеть, а облака к рассвету поредели. Рассвет начинаю видеть гораздо раньше других и предрассветные часы для меня не серые, их окрашивает странное зарево предшествующее самым ранним лучам восхода.

Солнце должно было появиться впереди, оно уже слабо озаряло облака, туман проявлялся в долах меж холмами еще дремлющего мира.

Будет солнечный день, не последний солнечный день, но уже кажущийся особенно нежным в предчувствии начинающейся осени, когда каждый лучик кажется ценнее.

Сверху видно как от деревьев на невысоких холмах, сквозь наполненный солнечным светом туман, заполняющий долы, протянулось множество преувеличенных теней, выглядящих в нем объемнее, многослойнее. В низинах туман плотнее, но еще не подсвечен.

Я скользил все ниже, по верхнему краю тумана поднимающемуся над кронами, и навстречу слабо блеснувшей сквозь его пелену водной поверхности.

Крылья, всколыхнув туман, остановили полет, влажная земля упруго приняла тяжесть моих лап.

Я вышел на берег пруда, вздрогнуло от близких шагов зеркало воды. После долгого полета хотелось пить.

На меня смотрело отражение взрослого, можно сказать матерого, красного дракона. Несколько капель воды упало с шипов на нижней челюсти, подернув рябью отражение мрачного взгляда глубоко посаженных желтых глаз с вертикальным зрачком.

Не удивительно, что меня теперь грифоны пугаются, несмотря на всю их хваленую храбрость.

Распахнул крылья. С нижней стороны видно какие они волокнистые. На сгибах крыльев по внушительному когтю на крылевом пальце.

Протяжно зевнул, показав себе внушительные клыки. Отражением я остался доволен.

Оттолкнулся задними ногами, тяжело взлетая.

От удара крыльями об воздух всколыхнулась вода у берега, и уже сверху я увидел как расходятся по глади круги. На миг они прошлись бликами по отражению распростертых над прудом крыльев.

Несколько лет в герцогстве и окрестных владениях велась на меня охота. Я не сомневался, что она продолжится снова.

Но я уже не тот что прежде.

…День провел в лесной глуши, практически не опасаясь что на меня кто-то наткнется. Похоже что и в следующую ночь полета меня меня так и не заметили.

Места еще пока безлюдные.

Ближе к столице и самому заселенному южному краю потянулись дубравы и одинокие могучие дубы, которые специально сохраняли на вершинах холмов, возвышавшихся над полями.

Совсем недавно трава на холмах под дубами была зеленее, и здесь крестьяне собирали ягоды в один из двух месяцев лета, которые можно назвать жаркими по местным меркам.

В такие дни воздух поднимает с собой наверх из ложбин меж холмами теплый аромат вянущих ягод, смешанный с запахом нагретых солнцем трав. Эти ягоды теперь кажутся такими мелкими мне, взрослому дракону.

В долах вдоль ручьев и речек попадались деревеньки, обычно с запрудой. Вокруг прудов росли ветлы, нависая низко над темной водой.

Где-то там внизу под кронами раскидистых деревьев поскрипывали водяные мельницы, а неподалеку от приречных рощиц попадались крыши домов, где живут люди.

У них свои дела, и не каждый поднимет взгляд, чтобы сквозь ветви увидеть пролетающего где-то вверху дракона. Разве что на миг закрою солнце.

Временами из под деревьев блистала вода, выдавая что я еще лечу над речкой, которая продолжается под прибрежными вётлами да показывалось очередное человеческое поселение.

Я как раз пролетал еще над одной небольшой деревней. И уже не в темное время суток, что могло показаться опрометчивым.

Да, уже не очень таясь, летел над речками, скрытыми почти сомкнувшимися ветвями вётел, миновав так немало деревень.

Я не зря стараюсь летать вдоль рек, хоть там больше человеческих поселений. Есть причина.

Возможно какой-нибудь человек, сидящий на берегу речки, услышит звук потревоженного крыльями воздуха, увидит тень, что затмит просвет между древесными кронами. Но если рядом нет никого из грифонов то весть о моем появлении достигнет столицы не скоро.

Другое дело если наткнусь на кого-то из пернатокрылых. Рано или поздно я должен повстречать какого-нибудь из них.

Рядом с одной из следующих деревень так и случилось.

Навстречу мне снизу поднимался грифон. То, что осмелился решиться в одиночку на бой со мной, было похоже на то, что он безрассудно смелый.

С ним, конечно, справлюсь, поскольку превосхожу его силой и живучестью, но может быть он умелый воин, и успеет нанести мне какие-нибудь повреждения? Я ведь драться не особенно хорошо умею, никто меня не тренировал и опираюсь только на естественную физическую силу дракона. Конечно самое уязвимое у дракона место это летательная перепонка.

Из-за того, что она волокнистая снизу, порвать ее труднее чем стальную сетку, но если грифоны в бою вполне способны разорвать на рыцаре кольчугу, то остаются опасения, что и перепонку повредить смогут, хотя я не собирался проверять такое предположение.

Поэтому мне необходимо победить его совершенно без риска для себя. Ранение над вражеской территорией мне совсем не нужно, оно может означать для меня смерть.

Сложив воздухе крылья, я как камень устремился вниз, падая на грифона. Когда я на него обрушился, мои крылья были сложены и прижаты, чтобы не дать ему ни одного шанса ударить по перепонке. Падение на него ошеломило грифона, в этот момент я вцепился в пернатого когтями, не давая ему вырваться из захвата, стараясь, чтобы он почти не мог двигаться. Только после этого я развернул крылья и попытался затормозить падение.

Приземление получилось не совсем удачным. Я успешно коснулся земли, но не удержался на ногах, держа вырывающегося грифона и повалился сверху на него. Грифон, придушенно вскрикнул.

Теперь я мог получше неторопясь рассмотреть моего нового пленника.

Похоже он сильно пострадал от моего нападения. Спина его была в крови, от моих когтей. Но надеюсь, что кости пернатого не переломаны.

— Почему ты напал на меня в одиночку? — спросил я его, смотря в его глаза, которые выражали решительность и тоску.

— Чтобы задержать тебя и дать моим товарищам возможность убежать.

Как благородно, подумал я. Только вот его товарищи возможно на его месте не стали бы так рисковать жизнью. Грифонов вокруг не видно, значит просто люди.

Только что мне с ним теперь делать? Отпустить я его не могу, прикончить не хочу.

Пернатый пленник вел себя в моих лапах оцепенело, боясь лишний раз пошевелиться.

— Отпустить не могу. Выбирай, — сказал я ему, — Если я отпущу тебя, то ведь ты потом на меня снова нападешь. Ведь так? И не один. Поэтому мне надо тебя как то обезвредить, чтобы ты больше не смог на меня напасть. — При этих словах грифон поежился, — Как я тебя могу обезвредить? Что смогу сделать чтобы ты не мог быстро сообщить обо мне? Разве что крыло тебе сломать.

Грифон недоверчиво вздрогнул, пытаясь осознать предложение. И через несколько мгновений до него дошла серьезность положения. Он не дурак, правильно понимает, что в моем положении это, наверное, единственная возможность избавится от ненужного летающего пленника не убивая.

Жить ему хотелось, но невыносима была мысль о боли и невозможности летать в ближайшую пару месяцев. Или сколько у них там зарастают переломы. Говорят, что у грифонов заживляется все получше чем у собаки.

Я расправил его крыло, ухватился поудобнее.

— Только прошу, аккуратнее, чтобы кости могли потом срастись…

Я взял его крыло в обе лапы, ощущая теплые гладкие перья, любуясь совершенным строением и красотой.

— Нет, я не могу просто так взять и сломать тебе крыло. В бою, возможно, но вот когда ты просто лежишь передо мной, нет! Я не буду ломать тебе крылья, но отпускать не буду.

— Убьешь?

— Ну конечно же нет. Просто пока не знаю, что буду с тобой делать.

Я сграбастал грифона, подтащив к себе, хотя он и сопротивлялся. Задрав его голову кверху, нащупал оперенное горло когтями.