Из вечной тьмы, где раздаются душераздирающие звуки — скрежет, стоны, грохот, лязг металла, завыванье ледяного ветра, Данте и Вергилий попадают в пределы гармонии, овеянной легкой меланхолией. Чистилище необычайно живописно. Зарисовки Данте — ангелы с зелеными крыльями в белых и огненных одеждах — напоминают картины мастеров раннего Возрождения, а более всего Симона Мартини:
Глагол различал повторяется в терцинах, в которых преобладают зрительные образы:
Взор Данте после адской тьмы ослепляется вспышками огня, наслаждается обилием красок и тонов, трепетом звезд любви в вышине:
Отметим еще лирическое отступление в начале «Чистилища»; в нем выражена светлая и легкая грусть человека, который не может отрешиться от земного, забыть свои привязанности:
На прибрежье Антипургатория Данте встречает душу вновь прибывшего музыканта Казеллы, своего флорентийского друга. Он поет по просьбе Данте вторую канцону «Пира»:
Данте, Вергилий и души, прибывшие вместе с певцом, радостно ловят каждый звук. Напомним, что в «Пире» Данте говорит о действии музыки на человеческую душу: «…Музыка привлекает к себе духов человеческих чувств (spiriti), которые главным образом и суть своего рода испарения сердца и которые при этом как бы вовсе прекращают всякую другую сбою деятельность: настолько душа, когда она слушает, становится однородной, а сила всех чувств сосредоточивается в том, которое воспринимает звук» (II, 13, 24). Но предавшиеся музыке вдруг услышали строгий голос стража Антипургатория, величественного старца Катона Утического, который побуждает их не отвлекаться, а продолжать свой путь восхождения. Почему Данте доверил язычнику и самоубийце Катону важную должность хранителя доступа в «Чистилище»? Сопоставления I песни «Чистилища» с другими произведениями Данте, особенно с «Пиром», показывают, что Катон был для Данте одним из божественных мужей древности, основавших римское государство. Данте чтил в нем античного праведника, пожертвовавшего жизнью, чтобы не подчиниться тирании, ибо только свобода и духовная независимость, как учили стоики, дают возможность проявить добродетель. На Катоне опочила особая милость создателя, допускавшая в исключительных случаях спасение язычника.
Катон становился в воображении Данте прообразом и символом самого бога, и поэтому именно ему надлежало открывать путь к очищению и восхождению к звездам.
В III песне «Чистилища» Данте создает образ белокурого короля Сицилии Манфреда, погибшего в битве с Карлом Анжуйским и гвельфами под Беневентом. Отдавая должное его храбрости, неприятельские солдаты набросали камни на могилу Манфреда, отлученного от церкви и похороненного без церковных обрядов. Епископ Козенцы по распоряжению папы перевез кости короля за пределы папских владений и зарыл их с проклятиями на границе Неаполитанского королевства и Кампаньи у реки Верде. Несмотря на папское осуждение, Данте спас душу Манфреда, создав легенду о его предсмертной молитве богородице. Когда итальянские патриоты в начале XIX в. поднялись на борьбу за свободу и единство Италии, образ Манфреда стал для них символом защитника независимости против светских притязаний папы и владычества чужеземцев. О Манфреде создалась целая литература: стихи, драмы, романы, исторические очерки. Живописцы изображали убитого в бою Манфреда посреди Беневентского поля. Напомним лишь известную картину Джузеппе Беццуоли (1838), написанную по заказу князя Анатолия Демидова (в настоящее время в музее Беневента), и роман Франческо Гверацци «Беневентская битва» (1827), переведенный почти на все европейские языки.
Нельзя не заметить, что главные герои дантовой поэмы иногда оттесняют менее известных. Порою Данте в нескольких терцинах создает образы, которые нельзя забыть, если внимательно читать его поэму. Таков, например, в «Чистилище» краткий рассказ о Провенцане Сальвани. Этот правитель Сьены, человек гордый и жестокий, очутился среди спасенных душ лишь потому, что освободил из тюрьмы неаполитанского короля Карла I, своего друга, осужденного на смерть. Правитель должен был заплатить огромный выкуп — 10 тысяч золотых флоринов. Провенцан Сальвани собрал все, что у него было, но это не составило необходимой суммы. Тогда он, как нищий, сел посредине площади Сьены и стал просить проходящих граждан ему помочь. Видя добровольное унижение своего гордого синьора, граждане были тронуты его смирением, собрали недостающие деньги и выкуп был заплачен вовремя.
Замечателен также — в ином плане — рассказ о встрече Данте в преддверии Чистилища с добродушным и ленивым флорентийским музыкальным мастером Бельаква. Нельзя забыть улыбки, которая нежданно озаряет лицо Данте, когда он видит, как Бельаква сидит на большом камне в тени, с присущей ему ленцой терпеливо ожидая того часа, когда начнется его мучительное и тяжкое восхождение на гору. Данте стремится скорее достигнуть Земного Рая, открыть путь к звездам, он полон нетерпения, готов преодолеть все трудности. Бельаква, склонив голову на колени, не спешит: он спасен и никуда не торопится, — «А ты беги наверх, если ты такой ретивый», — говорит он своему старому знакомому Данте.
В Чистилище есть и свой гордец, напоминающий Фаринату. Это знаменитый итальянский трубадур Сорделло ди Гойто (умер около 1270 г.), земляк Вергилия, — оба они происходили из окрестностей Мантуи. Сорделло прославился не только своими провансальскими стихами, но и прогремел в скандальной хронике XIII в. С помощью Эдзелино да Романо, тирана Падуи, он похитил жену одного из своих покровителей, сестру Эдзелино — Куниццу. Данте встретил прекрасную грешницу в сияющем небе Венеры:
Вероятно, ей отпустились многие грехи за то, что под старость она покаялась и освободила своих крестьян.
Встреча с Сорделло, автором обличительных и сатирических стихов, пробуждает в груди Данте полные горечи воспоминания. Звучат инвективы против Италии и против Флоренции. Данте негодует, бичует, проклинает: