— Ну вот, — сказал Антип Маркелыч, отдуваясь. — Одно дело сделали. Здесь не найдут. Пошли на хутор.

На краю поляны он оглянулся на мельницу, вздохнул и пустился догонять Ахметку.

Глава третья

Конец банды

Было раннее утро, когда к дому председателя недавно организованного колхоза «Большевик» Семёну Воронину на разгорячённой лошади прискакал верховой. Он осадил жеребца у калитки палисадника и, не слезая с седла, закричал, что есть мочи:

— Председатель?! Председатель!

На порог в исподнем вышел Воронин, одной рукой потирая небритый подбородок, другой закрывая прореху на подштанниках. Он совсем недавно был избран председателем и ещё не привык к новой должности. В верховом узнал Игната Карева из соседней деревни Дурово.

— Чего орёшь? — строго спросил, как подобает в таких случаях человеку, наделённому большими правами и полномочиями. — Всю деревню всполошишь! Чего приехал?

— Председатель, — уже тише сказал Игнат. — Ивана Колыбелина убили.

— Ивана?! — Рука с прорехи взметнулась к голове. — Милиционера нашего?

— Его.

— Когда же?

— Да вот… недавно.

— Когда недавно?

— Когда, когда? Недавно. Не знаю, когда недавно. Жена его поутру пошла к скотине, а он… в хлеву у овец лежит зарезаный.

— И Дунька ничего не слыхала?

— Говорит, не слыхала.

— Вот те, кочерыжкину мать. — Воронин нахмурился.

— Впросонках помнит она, что Иван вставал. Ну на двор, подумала, по нужде, повернулась на другой бок и опять заснула. Утром глаза открыла — лежит одинёшенька: опять Иван спозаранок поднялся, решила. Неймётся ему работу справлять. Пошла во двор, а он в хлеву… зарезанный.

— Это дело рук банды Бредуна, — резюмировал Семен. — Знамо, они. Больше некому… В район надо сообщить. Послать бы кого надо, а Игнат?

— Наши уже послали Митьку Кандыбина.

— Хорошо, что послали. Ладно, езжай! — Воронин вздохнул: — Ты сказал, а меня будто по голове обухом. — Он пятернёй почесал спутанные волосы.

Игнат повернул лошадь и поскакал в обратный путь.

— Чего Игнат приезжал? — спросила Семеёна жена из сеней.

— Колыбелина убили.

Жена ойкнула:

— Ваньку Колыбелина убили! Кто же это?

— Кто, кто! Знамо, Бредун. Больше некому. Твой бывший ухажёр.

— Ладно вспоминать-то, — обиделась жена. — Он мне никогда не нравился… — И ушла на кухню.

«Опять эта банда Бредуна, — думал Семён. — Сколько крови эти бандиты пролили?! То лавку огрябят, то овин подожгут, то убьют активиста. И главное, неуловимые. Знают их все, но не трогают — боятся. Пьянки себе в чайных устраивают после грабежей и поджогов и опять пропадают до следующего разбоя. Руководит всем этим Бредун, а попросту Федька Бредунов из Дурова… Где-то они хоронятся. Из района специально милиционеров присылали, целый отряд — всё прочёсывали, до болот дошли, а бандитов и следа нет. Неужто в болотах прячутся, среди топей и трясин, как староверы когда-то? Но не с лошадьми же! Нашли, правда, в лесу землянку, но в ней давно никто не жил, не обитал. Одни позеленевшие стрелянные гильзы револьверные да полусгнивший сапог и остались от лесного жителя».

В селе была Спасская церковь, почему и село называлось Спас-на-Броду, жил священник с матушкой в большом с крышей под железом доме, с амбарами, клетями, погребами. Одно время полагали, что он приют даёт бандитам, но потом оказалось, что это ложные домыслы.

Был ещё в округе странный человек, которому не доверяли, Антип Маркелыч Загодин. Жил на своем хуторе обособленно. Советскую власть ненавидел, хотя внешних признаков этой ненависти не проявлял. Но не пойманный не вор. Однажды кто-то видел Бредуна на его вороном жеребце Ширке. Подумали, что хуторянин оказал услугу Бредуну — подарил ему коня. Проверили, оказалось, что в городе имеется его жалоба на главаря бандитов, что де Бредун угнал его жеребца, и Антип Маркелыч просит оказать содействие в возвращении племенного животного домой.

— Сучонок паршивый, — честил он при всяком случае в присутствии сельчан Бредуна. — Попадётся — ноги выдеру, оглобли вставлю.

На него это было похоже. В молодости был яр, что медведь разозлённый. Под горячую руку лучше было не попадаться. Хозяйство имел справное. В конюшне было 12 лошадей, держал овец, коров, пахал и засевал не одну десятину земли. Рядом с хозяйским домом располагалось несколько сараев, амбаров, конюшня, была молотилка с конным приводом, кузница с двумя горнами, конная шерсточесальная машина, конные сенокосилка и сеялка, жатка-самоскидка. Когда начали организовывать колхоз, он отдал большую часть инвентаря и скотины вновь испечённому хозяйству. Знавшие его только рты поразевали — кулак без принуждения имущество в колхоз отдал. Ну и дела! Не таков был Антип Маркелыч, чтобы без пользы для себя такие фортеля выкидывать. Есть что-то у него на уме… Однако кто-то поддержку бандитам оказывает, почему до сих пор и гуляет Бредун. Правда, поредела банда. Трое остались.

Это вспомнил председатель, собираясь в правление. Оно располагалось в левом торце бывшего господского дома помещика Олантьева. В остальной части размещалась сельская начальная школа.

На правлении разразился жесточайший диспут. Дымя цигарками, мужики разошлись в мнениях. Одни говорили, что банду надо изловить всем миром, другие, наоборот, полагались на районные власти.

— Что мы с пугачом на них пойдём или с дубьём?

— Да их всего-то, говорят, трое осталось. Не справимся что ли?..

— У Бредуна наганы, винтовки, пулемёт есть. Что мы сделаем с голыми руками?

— Да и мы найдём пару берданок. Из соседних деревень мужиков подключим…

— В городе есть для этого органы, пусть они и ловят, а мы… Наше дело на поле работать.

— Что ж так сидеть и ждать, кому следующему голову отвернут? — спросил Воронин.

Мужики молчали, вдоволь наговорившись, уткнув головы в стол.

Не добившись никакого решения, Семён распустил правление.

— Колхоз, а сообча ничего не хотим делать, — подчеркнул он, вовсю сердитый, аж закраснели скулы. А немного отошедши, кинув выходившим в двери: — Держите ухо востро. Чтоб никакой промашки! А то подожгут скотный двор или школу. Поняли?

— Что тут не понять, — надевая картузы, вразнобой ответили мужики.

Оставшись один, Семён встал из-за стола, подошёл к окну, смотрел на удалявшихся членов правления. Колхоз дело для него новое, а тут Бредун со своей бандой. Ума не приложишь, что надо делать.

На следующий день Воронин заложил лёгкую бывшую барскую бричку и поехал в Верхние Ужи к районному начальству. В райкоме его успокоили, сказав, что меры принимаются и скоро банда Бредуна будет изловлена и предана суду.

«Легко сказать — привлечена к суду, — подумал Воронин. — Ровно год как беспрестанно гоняетесь за ней, а пожары и убийства не прекращаются», — но вслух ничего не сказал, по мужицкой привычке полагая, что начальству виднее.

Через неделю после очередного бандитского налёта на сельскую лавку в одной из деревень, из города приехал нарочный и передал Семёну пакет. В письме конфиденциально за подписью председателя райисполкома сообщалось, чтобы Воронин с двумя надёжными людьми под благовидным предлогом отправился в город для получения дальнейших разъяснений на месте.

Приказ есть приказ, власть нельзя ослушаться, и Семён, взяв с собой двух мужиков активистов, которым он доверял, отправился в Верхние Ужи.

В райисполкоме, располагавшемся в старом здании города, после революции реквизированном у купца Мефодичева, в большой зале, где проходили заседания, собралось человек двадцать, все с окрестных деревень. Выступал представитель ГПУ, который сообщил, что собрали их для помощи в деле поимки банды Бредуна. Он сказал, что по сообщению их осведомителя, бандиты сегодня к вечеру должны собраться на очередную пьянку в одной из трёх сельских чайных. Так как в наличии бойцов органов правопорядка не хватает для захвата бандитов, собравшихся отрядят в помощь милиционерам.