Когда дождь прекратился, раскаты грома ослабли, а молнии уже не рвали небо, а холодным заревом освещали его, путники были насквозь мокрыми и чувствовали, что начинают дрогнуть.
Изот вылез из-под ветвей. Тучи ушли, и на востоке засветлело небо — начинался рассвет.
— Надо костёр развести да обсушиться, — пробормотал Изот. — До нитки промокли.
— Сейчас бересты надеру, — ответил Антип и побежал на край поляны, где росли березки.
Костёр долго не разгорался. Мокрый валежник и хворост дымили, трещали. Когда огонь заполыхал, оба путешественника сняли с себя одежду и развесили на кольях.
Из-за грозы выход в обратный путь задержался. Вышли они из скита, когда во всю пекло солнце и день обещал быть погожим. Антип брёл за Изотом в душе недовольный тем, что Изот не показал ему сундук мурманский, и в то же время не угасал огонек удовлетворения, что он теперь знает, что сундук был в подземелье.
Во второй половине дня подошли к тому месту, где оставили лодку. Каково было их удивление, когда увидели, что на посудину упала громадная осина. Буря поработала и здесь.
Изот обрубил ветви, чтобы пробраться к лодке, но быстро возвратился.
— Лодку раздавило, — сказал он. — В щепки.
— Что же теперь делать? — упавшим голосом проговорил Антип. — На чём поплывём обратно?
— Тем путем, каким добирались сюда, теперь не пройдёшь.
— Как же быть?
— Пешком пойдём напрямик.
— Через болота?
— Другой дороги нету. Болота не обойдёшь. Не повезло нам. — Изот вздохнул и перебросил котомку на другое плечо. — Пошли. К темноте надо добраться до сухого места, чтобы переночевать по-людски, а то в болоте будешь по уши в воде да на одной ноге, как цапля стоять.
Антип безрадостно поплёлся за Изотом.
Ключник круто свернул влево и пошёл на запад, минуя деревья, которые редели, мельчали, уступая место хилому кустарнику. Скоро под ногами захлюпала вода, по сторонам, спереди и сзади, светло-зелёный мох застилал землю сплошным ковром.
Впереди себя Антип увидел высокий крест, вытесанный из толстых осиновых бревён, поднимающийся из зарослей волчьего лыка. Его чёрные бока, обомшелые и потрескавшиеся, говорили о том, что он сооружён очень давно. Крест сообщал этому пустынному пространству чувство покинутости, отрешённости от мира и безысходности.
— Кто здесь похоронен? — спросил Антип, переводя дух у подножия креста.
— Ты увидишь ещё не один крест, — ответил Изот, тоже останавливаясь и облизывая пересохшие губы. — Никто под ними не похоронен. Они поставлены, чтобы указывать безопасный путь. Перекладина показывает направление, по которому надо идти, чтобы не увязнуть в трясине. Есть деревянные кресты, есть каменные.
— Каменные?
— Чему удивляешься. Дерево гниет, а камню сроку нет…
— Как же сюда камень завозили? Здесь налегке-то устаешь идти.
— А зимой, милок, зимой. На лошадях. Завозили и ставили, чтобы в любое время дорогу отыскать. Встань и посмотри, куда указывает перекладина?
Антип приложил глаза к перекладине креста.
— Вижу зелёный бугор. А слева и справа от него голое место.
— Вот к бугру и пойдём. Там ещё увидишь крест. Он направлен или на одинокое дерево, или ещё на какой заметный знак или предмет. Веками здесь гатили дорогу…
— И так по всему болоту? — осведомился Антип, заинтересованный рассказом провожатого.
— По всему. Иначе не выберешься. Заплутаешься и погибнешь.
— Вот это здорово придумано, — воскликнул восхищенный сметкой скитников Антип. — Значит не заблудишься?
— Выходит, что так.
Солнце не опустилось за горизонт, а они уже вышли на высокое голое место. Кругом, насколько хватало глаз, расстилалось ровное болото, большую часть которого они прошли. Здесь не хлюпало под ногами и можно было переночевать, не опасаясь, что ложиться придётся в воду. Правда, не было в изобилии дров, но путников это не смутило — того, что росло, было достаточно для костра.
Антип первым делом осведомился, есть ли здесь крест, и когда Изот ответил утвердительно, принялся его искать. Крест зарос кустарником. Был он вытесан из белого известняка и водружён на такие же плиты.
— Здесь и заночуем, — распорядился Изот, — а завтра с рассветом продолжим путь. К вечеру будем дома.
Поев печеной в золе картошки, улеглись спать.
Ночь была звёздная, с болота веяло сыростью. Испарения, пропитанные запахами гниющих растений, окутывали этот невзрачный клочок суши. Сначала доносился рёв выпи, но вскоре всё затихло. Болото окутал туман, в котором растаяли звёзды и потонула окрестность.
Утром первым поднялся Антип. Он продрог, одежда пропиталась влагой. Разведя костёр, стал греться у огня, поглядывая, как над болотом пластался туман. Проснулся и Изот, посмотрел на поднимающееся солнце, скрытое завесой тумана, и улыбнулся:
— День будет погожий…
Позавтракав остатками пищи, налегке пустились в путь. Болота приобрели мрачный характер: голые остовы деревьев с облупившейся корой, трепетавшей на ветру, зияющие окна тёмно-коричневой затхлой воды, открывающиеся там и сям, с виду зёленые луговинки с сочной травой, но очень опасные, только ступишь, понадеявшись на красивый вид, и тебя ждёт погибель — расступится ковер, а под ним трясина непомерной глубины. Приходилось идти осторожно, определяя палкой, где более или менее твёрдый грунт, способный выдержать человека. Иногда попадались кресты, без которых вообще было бы трудно ориентироваться на местности. Антип, где можно было, делал отметины: то ножом кору срежет у дерева, то ветку надломит. За всё время этого трудного пути, иногда по пояс в воде, он ни о чём не спросил спутника. Шёл молча, сосредоточенный и насупившийся, стараясь запоминать дорогу, что на открытых местах было сделать трудно.
Впереди зазеленел лес — значит, близок конец изнурительной дороге. До него казалось рукой подать, но болото не хотело отпускать путников — шли медленно по сплошному мху-зыбуну, плывшему под ногами.
Сочной зеленью манила долгожданная суша, где можно будет отдохнуть и обсушиться, не страшась, что под ногами при неостророжном движеннии разверзнется топь. Антип первым ступил на твердь. Изот отстал и шёл по узкой, словно канат, перемычке, отделявшей с обеих сторон топкую трясину.
Ему осталось пройти несколько шагов до поросшей высокой травой земли, как Антип шестом с роготулькой на конце подтолкнул ключника. Тот от толчка не удержался на ногах и свалился в зловонную жижу. Тягучая, как жидкий вар, трясина объяла его по грудь. Она колыхалась подобно чёрному студню и увлекала в свою пучину скитника. Всё произошло так неожиданно, что Изот сначала не понял, почему он оказался по грудь в болоте. Он старался не делать резких движений, зная, что если будет барахтаться, быстрее уйдёт на дно, если оно здесь было. Он крикнул:
— Антип, подай шест!
С ужасом ключник наблюдал, что Антип не спешил выполнить просьбу. Он стоял на земле и смотрел на тонущего Изота.
— Антип, — повторил скитник, — чего стоишь? Подай шест!
— Говори, в каком месте зарыт сундук? — сведя брови к переносице, отрывисто бросил Антип.
— Ты… это… чего, — пробормотал или удивленный, или обескураженный Изот. — Не дури… Дай шест?
— А я и не дурю. — Бескровные тонкие губы Антипа растянулись в усмешке. — Чего мне дурить. Говори, где сундук закопан?
Только теперь до сознания Изота стало доходить, в какое положение он попал. Он никак не ожидал такого от Антипа.
— Так ты меня умышленно столкнул?
Антип рассмеялся, но не ответил.
— Подай шест, говорю? — настойчивее повторил Изот, ещё полагая, что это какое-то наваждение.
— Как бы не так! Скажи, где золото, и я вытащу тебя…
— Кинь шест!
— Хе, хе. Не на того, дядя, напал. Тебя вытащишь, а ты прибьёшь. В тебе силы ровно у медведя. Говори лучше, где золото. Всё равно никому не достанется. А не скажешь — подыхай! Никто не хватится тебя. Молиться некому будет. А папаньке с маманькой скажу, что ты в болотах загиб… А золото я и сам найду, без тебя… Дорогу я теперь знаю. Все перекопаю, а найду.