Антип всё больше и больше приходил к мысли, что ему надо предложить Изоту сходить в скит, а самому набиться в попутчики. Может, Изот его и возьмёт. Тогда он своими глазами всё увидит, а может, и узнает. И Антип стал расспрашивать ключника про скит, показывая этим, что ему хотелось бы там побывать.
Возможно, Изот и не поддался бы на уговоры Антипа, но неопределённость — выкопал барин сундук или не нашёл его — постоянно жгла сердце, и он решил сходить посмотреть, что сталось с сундуком. Стал искать подходящий момент, чтобы испросить позволения хозяина на отлучку, хотя понимал, что в разгар лета, когда забот полон рот, тот с неохотой отпустит его, а может, и не отпустит, но Маркел сам почему-то как-то спросил ключника:
— Что невесёлый, Изот? Аль опять потянуло на пепелище?
— Что-то тоска взяла, — ответил Изот.
— Ну ежели невмоготу, сходил бы.
— А отпустишь?
— Сенокос начнём не раньше Петрова дня, отпущу тебя дён на пять. Что с тобой поделаешь.
— Вот спасибо, хозяин! А я кресты хотел на могилки поставить.
— Дело доброе, — ответил Маркел. — Сродственников завсегда надо почитать. А дойдёшь? Ведь лето — хлябь на болотах да мох-трясун…
— Как не дойти. Дойду! Чай, не всё заросло-то…
— Зимой тож подморозило, а ты в яму угодил.
— Теперь осторожным буду.
Маркел оказался таким сговорчивым потому, что Антип, бывая с ним рядом, чтобы не услышали Изот и мать, горячим шёпотом всегда твердил отцу, что надо бы сходить с Изотом в скит. Если тот принёс золотую чашу, то там должно быть имеется ещё невиданное число таких вещей. Антип бы обо всём разузнал.
Маркел сначала отмахивался от сына, а потом подумал, что Антип прав: наверняка в скиту у Изота ещё что-нибудь припрятано. Ему судя по всему, богатство не нужно, а Маркелу пригодилось бы.
— И я пойду. Возьмёшь? — Невесть откуда появившийся Антип остановился перед Изотом и пытливо заглянул ему в глаза.
Изот ответил не сразу. Он оглядел Антипа, его долговязую фигуру, рыжие до красноты волосы, новую рубаху с пояском, недавно купленную, перевёл взгляд на кряжистого, с выпирающим брюхом, Маркела.
— Отчего не взять, — ответил он. — Только не знаю, как на это тятька с мамкой посмотрят.
— Да по мне пусть идёт, — сказал Маркел, снимая картуз и вытирая влажный лоб. — Не знаю, Прасковья может не отпустить.
— Отпустит, — убеждённо проговорил Антип. — Чего я всё на мельнице да на мельнице. Света белого не вижу.
— Ну уж болота для тебя белый свет, — произнёс, усмехнувшись, Маркел.
— Дорога дальная, через топи да трясины, не лёгкая, — предупредил Изот Антипа. — И опасная к тому ж…
Он опять окинул взглядом Антипа. Парень сильный, руки, что цепы, длинные, жилистые. Норовистый. Разве такого он выкармливал в подземелье, хилого и слабого? Теперь и не признаешь в нём того лесного найдёныша. Глаза… Кого же они ему напоминают?.. Да не только глаза! С каким человеком это сходство? Взгляд, поворот головы, взмах руки — это было настолько мимолётным, что через миг сходство пропадало, и он опять терялся в догадках, кого же напомнил ему Антип. Что-то знакомое было в движениях, в брошенном взгляде…
Антип сплюнул на землю и ответил Изоту на его слова:
— Ты идёшь — можешь, а я что — хуже?
— Ишь, как заговорил, — одобрительно отозвался Маркел о сыне.
Иногда ему нравилось упрямство приёмыша, когда оно на пользу шло, было обращено на дело или выявляло положительные черты характера. Не тюфяком вырастет, в обиду себя не даст.
Мельник спросил Изота, каким путем он хочет идти в скит.
— Напрямки теперь трудно пройти после дождей, — ответил ключник. — Дорогу-то я знаю, но всё равно проплутаешь лишних два-три дня. Если дашь лодку, поплыву по Язовке до Глухого озера, пройду до устья Сутоломи, а дальше протоками и озерками выйду на болота.
Прасковья Антипа ни в какую не отпускала.
— Ишь, чего задумал, — горячилась она. — В скит он пойдёт! Чего ты там не видел? И скита-то давно нет, а он пойдёт! Не пущу!
Но к вечеру сдалась на уговоры сына и молчаливое согласие мужа и стала готовить путникам припасы на дорогу.
Летом Антип спал во дворе на сеновале. Сено оставалось с зимы, после Петрова дня прибавляли нового, свежего, пахучего и мягкого, и одно блаженство было спать на нём вплоть до наступления заморозков. Перед завтрашним путешествием Антип долго не мог заснуть. На сене было колко, никак не могли угомониться под стропилами ласточки в гнезде. Антип ворочался, предвкушая поездку, сулящую немало интересного. Мысли о скитском золоте бередили душу. Не зря, видно, Изот, проскитавшись почти двадцать лет, вернулся в эти края. Неспроста это. Антип пойдёт с ним. Он будет следить за Изотом и узнает, что ищет их работник за болотами.
Придя к такому заключению, проворочавшись на сене чуть ли не до рассвета, Антип заснул.
Утром сквозь сон он услышал разговор отца с матерью, вышедших из сеней на площадку перед спуском во двор.
— Пусть спит, — говорила шёпотом мать. — Изот по своим делам идёт, а Антипу зачем? Дорога опасная по болотам, пусть лучше остаётся дома.
— Мне-то что, — отозвался Маркел. — Не будить — так не будить. Только что я Изоту скажу…
— А я и не сплю, — враз открыл глаза Антип, вспомнив, зачем он собрался с Изотом в скит.
Он быстро вскочил на ноги и побежал на плотину умываться.
Когда Антип, перекинув котомку, наполненную провиантом и необходимыми в дороге вещами, с ружьём за спиной вышел на улицу, солнце поднималось над лесом. Ночью выпала обильная роса, пригнув траву к земле. Вода, собравшаяся в листьях копытеня, искристо поблескивала в утренних лучах.
Изот вчера полдня провозился с лёгкой плоскодонной лодкой, подмазывая смолой рассохшиеся швы, и теперь она была готова к дальнему путешествию.
— Утопитесь на такой утлой посудине, — запричитала Прасковья, вышедшая из дома проводить отъезжающих.
— Ну что ты, мать, каркаешь перед отъездом, — недовольно сказал Маркел и неодобрительно взглянул на жену. — Накликаешь беду пустыми словами.
— И то правда, — согласилась Прасковья с доводами мужа и замолчала.
— Лодка надёжная. Осадка малая, — сказал Изот, сталкивая её на воду. — На мелководье только такая и нужна.
Прасковья обняла сына, концом платка вытерла повлажневшие глаза.
— Ну что ты нюнишься, мать, — сказал Маркел. — Слезу пускаешь, будто Антип некрутом у тебя на двадцать пять лет уходит. Через неделю вернётся — покос начнём.
— И зачем идт, зачем? — сокрушалась Прасковья, уже не плача, но вздыхая.
Наблюдая за происходящим, Изот отметил, как горячо привязана мать к своему приёмному сыну. Однако всегда у юбки Антипа держать — проку от этого большого не будет. Мужику надо мир посмотреть, себя показать, испытать лишения, невзгоды в молодом возрасте, тогда легче их будет преодолевать в старости. А таких невзгод по жизни нахлебаешься несчётное число раз.
— Не передумал? — спросил он Антипа и взглянул на Прасковью. — Видишь, как матушка убивается. Может, не резон тебе идти. В другой раз сходишь. Не за куском хлеба идёшь.
Но эти слова только подлили масла в огонь и укрепили желание Антипа идти в скит.
— Я пойду в скит, — ответил Антип и подумал: «Что ты меня отговариваешь? Знаю, зачем идёшь, свидетели тебе не нужны, но я пойду, посмотрим, как ты будешь выкручиваться», а вслух добавил: — Раз собрался, надо идти.
— Воля твоя, — согласился Изот и не стал, к удивлению Антипа, больше уговаривать его.
— Счастливого пути, — помахал мельник путешественникам.
— Прощайте, — вскинул руку Изот, садясь в лодку. — Скоро увидимся, не на сто лет расстаемся.
— Изот, ты уж последи за Антипом, чтоб не случилось что, — проговорила Прасковья, прижав руку к сердцу.
— Ничего с ним не случиться, — ответил Изот. — Не сомевайся.
Мельник с женой глядели им вслед до тех пор, пока лодка не скрылась за изгибом реки.
Антип сидел на носу, а Изот, вооружённый длинным шестом, отталкиваясь от дна, направлял лодку в нужном направлении. Река сама несла путников по течению.