— Давай перекусим. Я сейчас сок разведу во фляжке, запьешь. Мало будет, скажи.

Он взял брикетик, коснувшись не кожаной перчатки, а живой кожи. Тихо сказал:

— Спасибо, Марина. Как ты оказалась здесь?

Она откусила приличный кусок концентрата, прожевала и ответила:

— Вчера к вечеру узнал, что духи сцапали в плен некоего Костю Силаева, когда он на местный рынок пошел. Послал все к черту и рванул на твои поиски. Даже связаться с начальством не успел.

— Значит, ты все еще помнишь меня и ушла без разрешения?

— Ну и что? По горячим следам искать легче, а с начальством я как-нибудь и сам разберусь… — Поев, она прошептала: — Забирайся в спальник и спи, я посторожу.

Он решительно возразил:

— Здесь никого нет и навряд ли в такой темноте на нас наткнутся, так что ложись-ка и ты спать. Ложись в спальник сама, а я в плащ-накидку завернусь.

По его слегка дрожащему голосу она поняла, что Костя замерз, да и самой если честно было не жарко. Приняла решение:

— Лезь в спальник. Он большой. Если не возражаешь, я втиснусь следом…

Силаев промолчал. Марина раскинула на камнях плащ-накидку, а на нее кинула спальник. Подтолкнула мужчину, словно торопя. Костя нашел горловину мешка и забрался внутрь. Сердце билось где-то у горла. Женщина стащила бронежилет и осторожно вползла внутрь мешка, лицом к Косте, стараясь поменьше касаться мужского тела. Вытянув руку, подтащила автомат и последнюю целую обойму к голове. Оба какое-то время молчали, переосмысливая ситуацию. Вытянутая вдоль тела рука мужчины начала затекать и он сказал:

— Я выберусь, ты спи. А то оба только промучимся…

Она твердо прошептала:

— Ляг удобнее, можешь ко мне подвинуться, а вылезать не смей, замерзнешь. Ночи в горах холодные.

Он слегка подвинулся и осторожно положил ей руку на плечо. Пояснил, когда почувствовал, что она вздрогнула:

— Рука затекла…

Марина успокоилась, хотя и раньше не могла бы сказать, что его прикосновение ей неприятно. Силаев вдруг подумал: “Если бы знал раньше, что ее встречу снова, не женился бы на Ларисе ни за что”. Его сердце билось толчками. Он с сожалением вспомнил о сожженной фотографии и что в такой темноте не видит ее лица, так как почувствовал прикосновение волос и понял — Марина сняла маску.

Женщина вскоре заснула. Он понял это по ровному дыханию, придвинулся еще немного. Ее дыхание ударялось в его плечо и пробегало по шее. Костя прижал ее к себе чуть крепче. Она не проснулась, лишь немного повернула голову. Он долго не мог заснуть, но усталость от всего пережитого все же взяла свое и он медленно погрузился в сон.

Степанова открыла глаза с первыми лучами солнца. Рука майора лежала на ее плече. Усталое разбитое лицо с “расцветшим” на скуле синяком и засохшей кровью на темно-русых волосах было спокойно. На висках разглядела несколько седых волосков. Она вдруг вспомнила, что его крик предупредил ее о засаде на перевале. Марина решила не будить его и продолжала лежать рядом, разглядывая его лицо. С той первой встречи у него появилась глубокая морщина на лбу, шрам на подбородке с левой стороны.

Костя резко открыл глаза и уставился ей в лицо. Она разглядела на радужке легкие искорки, но взгляда не отвела. Он молча разглядывал ее лицо. Светлые волосы, слежавшиеся под маской, за ночь слегка приподнялись, хотя потемнели от пота и многодневной грязи. Помыть голову в Афганистане большая проблема — воды мало. И все равно она была красива. Легонько погладил по щеке кончиком указательного пальца, но она отвела его руку:

— Не надо, Костя!

Начала выбираться из спальника. Он прошептал вслед:

— Ты по-прежнему красивая. Если б знал, что тебя встречу, не женился бы…

Она начала застегивать бронежилет, замерла на мгновение и не оборачиваясь произнесла тихо:

— Поздно об этом…

Прихрамывая, ушла в сторону тропы и минут десять отсутствовала. Он тоже выбрался из мешка, поеживаясь от утреннего холода. Над горами стоял туман, явление довольно редкое в этих местах. Марина вернулась. Села на спальник, вытянув раненую ногу. Порылась в рюкзаке и протянула ему концентрат:

— Об умывании придется забыть. Воды мало, да и боеприпасов не ахти. Ешь…

Расстелила на камне чистую тряпку и принялась чистить автомат, время от времени отгрызая кусок от брикета с кашей. Фляжкой с растворенным соком пользовались по очереди. Он внимательно глядел на ее руки, теперь загрубевшие от оружия. Пальцы ловко и уверенно разобрали автомат, протерли и смазали каждую деталь, вновь тщательно протерли. Женщина покончила с чисткой минут за десять. Не таясь, забила последний рожок в карман куртки. Прицепила ножи для метания в петельки у рукавов и на груди. Всего их было шесть. Проверила пистолеты. Оба ТТ с тремя обоймами протянула Силаеву:

— Держи! — Вытащила из рюкзака снайперскую винтовку и собрала за пару минут. Грустно улыбнулась: — Этой машинкой я лучше всего умею пользоваться… — Одну полную обойму к винтовке забила в карман: — Ну, вот и готовы выступать. Дай Бог, чтобы снова в бой вступать не пришлось! Пошли?

Опираясь на винтовку, встала и чуть прихрамывая, направилась к тропе. Майор шагнул следом.

Лишь к полудню они достигли подножия хребта. Оба одновременно заметили густую клубящуюся пыль впереди. Степанова резко упала за камень и навела бинокль в ту сторону. Долго вглядывалась в пылевую завесу. Затем протянула оптику офицеру:

— Взгляни! По-моему, это по мою душу…

По дороге катили две БМП и БТР. На броне застыли солдаты с автоматами, внимательно разглядывающие склоны гор. Степанова вздохнула и принялась натягивать маску и очки. Тихо сказала:

— Не забудь, меня зовут Искандер и я мужчина. Не выдавай…

Он кивнул, с грустью разглядывая маску, скрывшую от его глаз красивое лицо. Оба начали спускаться к дороге…

Женщина угадала: солдаты были посланы найти Искандера, оставившего расположение бригады накануне вечером. Утром в штабе заработала рация. Генерал-майор Бредин потребовал секретного поисковика на связь. На счастье или на беду Марины с Москвой разговаривал замполит. Краснухин в самых черных тонах расписал поведение Искандера:

— Ваш разведчик самовольно отправился на поиск какого-то майора, которого духи вчера уволокли в горы. Я пытался воспрепятствовать, но он послал меня подальше и ушел. Задержать его я не рискнул, помня приказ: не мешать парню. Он не управляем!

Бредин мгновенно все понял и решил прикрыть женщину:

— Он не самовольно ушел, это наш приказ — “вытаскивать парней из плена по горячим следам”. Для него есть еще одно срочное задание. Я не думал, что он уже ушел. Найти немедленно! Надеюсь, вы снабдили его боеприпасами? — Краснухин несколько растерялся и замялся. Даже сквозь трещавший эфир генерал-майор почувствовал это и рявкнул: — Снабдили или нет?

Замполиту ничего не оставалось делать, как признаться:

— Я думал он действует самовольно и с минимумом боезапаса никуда не денется…

Сквозь треск и щелканье раздалось яростное:

— Вы идиот, подполковник! Вы не имели права отказать Искандеру! Я сегодня же доложу о вас руководству. Немедленно отправьте на поиск группу. Они должны найти парня к вечеру. В семнадцать ноль-ноль я свяжусь с вами!

В наушниках запищало. Краснухин, тяжело дыша, содрал их с головы. Изо рта вырвалось шипение со свистом:

— Сука! Будь моя воля…

Подполковник вдруг сообразил, что находится в палатке не один и покосился на солдата. Тот удивленно смотрел на него. Иннокентий Филимонович выскочил из палатки и остановился, не зная, что предпринять. В голове промелькнуло: “Из-за какой-то сучки из разведки меня, словно мальчишку, наругали. Как бы ей отомстить? Надо связаться с Рудиным и посоветоваться. Вдвоем мы ее свернем в бараний рог! Был бы выход на духов, сдал бы суку”.

Краснухин резко развернулся и снова зашел в палатку. Зло приказал радисту:

— Немедленно свяжи меня с КГБ!