Я потом рассказала этот сон сыну Юре. Он сказал, что в пророчествах написано, что в конце времён даже мёртвые на том свете будут возмущаться делам живых, и будут стремиться вмешиваться в них. Наверное, потому что праведников среди живых будет не хватать, и мёртвые будут пытаться спасать мир…

На Новый Год Владик всё ж дошёл до моей норы. Всё ж у меня ёлочка, котик в ёлочных украшениях, детки прыгают, пожрать есть — салатиков нарубала пару тазиков. Торт купила. Шампанское мы не пьём, некому пить. Пили русский шипучий квас. Правда, Влад сел на мой игрушечный складной диван в ботинках своих, расшнуровывать их не стал, так как всё равно собирались с Митей пойти повзрывать фейерверки всякие, сел и заснул. Мы вокруг Влада попрыгали с детьми. Сидит под ёлочкой, лицо упало на грудь, спит и храпит. Смешно так. Пытались разбудить, так не просыпается, рукой нас отогнал и опять храпит, уткнувшись в мягкую подушку своим жёстким боком.

В момент речи президента Юра вышел из своей норы и выключил экран. Противно слушать пустословия о стране, которую разворовывают и разваливают. Китс прыгнул на телевизор сверху и стал чёрным хвостом своим махать, словно пытаясь прикрыть лицо президента. Митя стрельнул в экран оливковой косточкой. Бабка наотрез с нами праздновать отказалась. Она сидит в норе своей и там шипит. Когда пытались раньше звать её выпить шампанского, отвечала: «Ваше пить и есть не буду!».

Влад при щелчке выключения экрана проснулся, мы выпили шипучего кваса, поели салатов, и Влад опять, сидя на диване, засопел.

Такой вот Новый год.

Мрачный и нехороший день. Типа мировой экономический кризис — и под эту марку мою зарплату сократили вдвое. Как и всем сотрудникам журнала. Треть народа из журнала ушла. А мне уходить некуда. Придётся прыгать по пяти журналам, чтобы зарабатывать столько же, сколько было до кризиса. Нина говорит, что её сестра работает в металлургической компании, и вот мнение её — кризис сделали под Россию, чтобы акулы-иностранцы смогли за бесценок скупить остатки российских предприятий.

Бежала, мчалась к Владику-киборгу, жала, жала на кнопки мобилы, а он молчит. Спит. Он ушёл от реальности в сеть и в сон, он такой развратный весь, весь не цельный, весь из врат и дыр каких-то, и весь похотный, и чрез его похоть входит в него непослушание и гордынька, и он не слушает тонких вожделений своего тела, тех, что стремятся к гармонии с внешним миром, и со всей сетью живых и геомагнитных существований, а слушается он похотных призывов своих, прихотей причудливых, и от этой чудаковатости своей он весь разбалансировался, весь рассыпался и изломался душой и процессами тела, и ночью он не спит, а днём спит, и он уже и на улицу то выйти не может. Живёт не как человек, а как мясо какое-то. Потерян он для общества, как говорит адвокат Ухов.

На Шпалерной снега не было. По Литейному неслись машины, людей почти не было, лишь каменные глыбы домов с завитушками, жёлтые фонари, и их отражения в мокром асфальте.

Я открыла ключом домофонным входную дверь.

Я вошла в парадную. Открыла ключом дверь Владика. Он спал на диване при ярком свете люстры, при громко работающем телевизоре. По телевизору визжала русская девка, которую какие-то бессмысленные бандиты волокли, чтобы зарэзать. На контрасте был последующий кадр с хорошим ментом, расследующим свершившееся бессмысленное и кровавое преступление. Очень умного, смелого, бедного, но бескорыстного мента играл одноклассник Влада. Тупость ТВ выросла за последние пару лет в геометрической прогрессии. Детектив сменился назойливой рекламой предметов для тела, для кала, для перхоти, для жира, для пениса. Меня чуть не стошнило от этой застящей глаза телесности.

Влад теперь всё время спит. Позвонит мне, что вот мол, приходи. Пока я витиевато до Владика добираюсь — глядь, а он заснул. Иду я к Владику, полумёртвому своему Владику в его норку, а он там как спящая царевна вечно спит. И у меня нет силы принца — чтоб разбудить эту спящую царевну. Я открываю ключиком двери. Три двери я открываю ключиками, а там стоит узкий диван Владика, зелёное ложе из лжебархата, и на нём лежит вполне розовый сопящий Владик с заострившимся носом, в синем спортивном синтетическом костюме.

Сколько он спит — неизвестно. Он может спать 10 часов, 18 часов, сутки, полтора дня — без всякой системы. Потом он может столько же не спать. Считается, что это последствия отказа от алкоголя.

Но он всегда был таким! Всегда спал как лев в природе. Правда, всё же у него были силы вставать и идти на работу. Теперь сил у него этих уже нет. Львы в природе спят сутками, три часа только в день бодрствуют. Самки-львицы бегают за ланями, а львы просыпаются, отбирают от самок куски добычи, и опять спать. Так и Владик. Львица, кормящая его — это его Мегера Фёдоровна. Лань — это его брат Лёша, который работает где-то по 10 часов, долго нудно едет на работу на своей машине через весь город, потом обратно, в двухкомнатную квартиру со своей мамой. И небольшие кусочки мама с сыном выделяют маложирному Владу, чтоб он с голода не помер.

Я размышляю, как же Влада всё же пробудить ото сна? Влад приоткрывает свои маленькие, заспанные красные глазки, эти глазки даже злобно из снов сверкают, как бы осмысленно даже. «Ну что это за дела ещё такие! Ну не надо же человека за нос то хватать!» — то есть Влад произносит довольно разумные и адекватные реплики. Можно попасться на удочку и сказать: «Ну, ты же просил! Ты же умолял разбудить тебя в 9 утра! Тебе же, ты сказал, очень-очень надо пойти туда-то и туда то!». Влад на это отвечает уже со смежёнными веками: «Да-да, я знаю, я сейчас проснусь. Ты меня продолжай будить, я сейчас встану». Но не верьте, он не встанет. Влад после таких разумных переговоров сворачивается калачиком, и из его приоткрытого рта, окружённого жёсткой седоватой щетиной, доносится звонкий сладкий храп.

Если опять начать мучить его, выкручивать ему уши, скривлять набок нос, щекотать пятки — можно нарваться не неприятность. Влад приподымает верхнюю часть туловища, ужасно ругается, машет руками и даёт сдачу, метко может лягнуть ногой. Но всё это он делает во сне. Потом, когда он проснётся, он будет бранить вас, что вы его во время, как он просил, не разбудили. Когда просишь его вспомнить, что вот его будили, он ругался дрался даже, — он смотрит на вас изумлённо и виновато абсолютно ясными чистыми глазами. Он ничего не помнит, ничегошеньки.

Влад не раз засыпал в шнурованных ботинках сидя на диване и с потухшей сигаретой во рту. Засыпал на стуле у компа, уронив голову на клавиатуру. Засыпал у стола с рукой, держащей вилку, на которую насажена смазанная горчицей сарделька. Иногда в таких позах он умудрялся спать по 10 часов, просыпаясь от того, что всё тело затекло и болит… Такой вот богатырский сон у Владика. Или сонная лихорадка. Или ещё что, аномалия какая то. Аномалия чересчур здорового человека, здоровым и единственно правильным образом реагирующего на мерзость и неподатливость мира…

Когда Влад просыпается — сожрёт сковородку фарша, взбодрится. Думает — надо заняться делом. Тогда он проявляет бешеную энергию, присущую ему.

Влад всё ж пытается порой найти себе работу. То есть по сути это его работа и есть — в попытке найти работу. Я так тоже всю жизнь жила. На самом деле он вовсе не пытается найти работу, он развлекает себя и убивает время. Он отвлекает себя от поисков самого себя, пытаясь прикрыться фиговым листиком цивилизации, потребности в общественном труде. А ему не даётся.

Владик звонит по всяким газетам, справочникам и сайтам и вежливенько так типа узнаёт о том, где, чем и кем можно поработать. Найдя что-нибудь интересненькое, приятненькое, Влад задаёт змеиным мелодичным голосом вострый вопросик: «А сколько вы платите?». В нашей подлой системе на этот вопрос прямо отвечать не любят. Юлят, замалчивают, скромно покрёхтывают, пудрят мозги, отсылают к начальнику или хозяину. Владика на мякине не проведёшь. Он начинает дальше глистообразно всасываться и рушить реальность. Он расписывает свои бриллиантовые и золотые качества как работника, что не соответствует действительности.