Вечером позвонил Влад.
— Ты знаешь, я сегодня шёл мимо наркологического диспансера. И я зашёл к врачугам. И я сказал им, что не хочу больше пить. Что у меня нет денег на лечение, но я хочу бросить пить, без спиралей там всяких и кодирований, так как всё это на меня решительно не действует. Я хочу поменять химизм своего тела! И они сказали мне: «Парень, тебе повезло. У нас грант американский, мы ищем пациентов. Ты будешь принимать те пилюльки, которые мы тебе скажем, очень строго будешь принимать. И будешь подробно описывать свои ощущения. Иногда будешь рассказывать о них на собраниях медперсонала. В-общем, будешь подопытным кроликом». И я согласился на подопытного говорящего и пишущего кролика. Мне сказали, что это лечение стоит 10 000 долларов, но мне повезло, я буду кроликом бесплатным, всё-всё буду им рассказывать про свои ощущения!
— Отлично! — обрадовалась я, и изумилась точности совпадения своего посещения «Неупиваемой чаши» и Владикового посещения диспансера.
— Такие пилюльки у меня замечательные — красненькие, зелёненькие! Вот сейчас я 6 штук по схеме ихней приму! — сказал Владик бодрым, воодушевлённым голосом.
Владик принимает чудесные пилюли. Они удивительно на него действуют! Он принимает розовую пилюлю, и ровно через 15 минут на него нисходит сладостный глубокий оздоравливающий сон. Владик сворачивается калачиком, ложится на бок, глазки его смыкаются, и вот он уже сопит сладко своим несколько раз в период пьянства сломанным носопыром. Утром ровно в 7.00 он встаёт. Никакого совизма и жаворонства! Период ночного сна сменяется периодом дневного активного бодрствования. Влад принимает волшебную утреннюю пилюлю зелёного цвета, у него появляется бодрое желание работать, куда-то бежать, к чему-то стремиться. Он несётся по каким-то делам, он даже напевает. Днём он ест ещё специальные пилюли. Никакой депрессии, никакой ломки. Всё очень чётко продумано. Волшебство!
Если б на такие пилюли всю страну подсадить! Правда, перед этим продумать работу. Дать рабочие места. Чтобы все с утра бодро шли строить дороги, мосты, тоннели, жилые дома с высокими потолками, Дворцы культуры. Потому что от дворцов торговли мутит. Блевать от них тянет. Понастроили рынков, понимаешь ли, а на чердачке кинотеатрик с глупенькими фильмецами для детей лет одиннадцати и недоумками постарше. Ну их в баню.
С Митей в ларьке газетном на краю города увидели одеколон «Шипр» и одеколон «Красная Москва». Я изумилась, оказалось, завезли в ларёк одеколон из подмосковного завода, который возродил всё — и рецептуру, и внешнее оформление. Я купила пару флаконов для прикольных подарков всяким колдырям знакомым. Мы шли с Митей вдоль зловонного грязного шоссе, изничтожающего кислород и чистоту, и нюхали одеколоны. Особенно меня изумил запах «Красной Москвы». Такой родной восхитительный запах из самого дальнего детства. В деревне у бабушек был комод, там, в нижнем ящичке всякие старые ленты, лоскутки, платки, открытки лежали. Там так пахло. Очень простой, грубый, очень солнечный и радостный запах! Как только его смогли изобрести! Мы с Митькой нюхали этот едкий счастливый запах, и вдруг стали хихикать непроизвольно. Машины почему то уже не чувствовались, даже когда они обдавали нас прямо в лицо своей душной вонью. И вообще настроение повысилось. Всё казалось смешным и радостным. В одном месте старинную ограду из гранита завалили, а рядом на почве были кучи какие-то высокие. Много странных куч из коричневой почвы. Я поняла, что это гигантские кроты-мутанты нарыли, больше некому было. Мы дико хохотали, мне вдруг ужасно захотелось выпить водки чуть-чуть.
Я вдруг поняла, на чём держалась та советская цивилизация. Вот на этом сильном запахе искусственного счастья. Надо же такое изобрели! Что-то туда добавляли, может кокаин? Дома я дыхнула в чашку с молоком и почувствовала, что в ноздрячих волосках запах «Красной Москвы» так и не выветрился. Какой стойкий!
Владик говорит мне:
— Я тут бабосиков заработал. Пошли в ЗАГС.
Я говорю:
— А давай необычное что-нибудь устроим! Давай сошьём себе костюмы в полоску жёлто-коричневую, как бешеные шмели. Чтоб вся туса питерская сошла с ума.
— Лучше давай в день свадьбы прыгнем с Литейного моста в Неву.
— Как это?
— В годы моего пьянствования я очень любил это проделывать. Мало кто знает — там течение сильное. Прыгаешь с крайнего пролёта, и течение тебя за 20 минут выносит прямо к пляжу Петропавловской крепости, даже руками грести не надо.
— Круто! А вода не грязная?
— Плевать. Грязь ко мне не пристаёт!
Владик назначает мне встречу возле ЗАГСа. Мы сидим в какой то постыдной дурацкой очереди. За зарешёченными окнами сумерки. Унылые синие сумерки, и с неба сыпется то ли дождь, то ли мокрый снег. Мы попадаем к тёте-регистраторше. Она очень злобно что-то на нас смотрит. Бритоголовый роскошный Влад в синих джинсах, со своими суровыми бультерьерскими ушками. Понятно, не жених, а хулиган. Брачующиеся в очереди — молодёжь какая-то мягкотелая раскисшая, такие обыватели какие-то неприкольные, мужчины с усиками с робкими и подлыми ухмылками, женщины с масляными взорами. Мы какие-то из другого мира. Дама бракосводительница, поджав губы и презрительно на нас глядя, указывает нам на анкеты, которые необходимо заполнить. Влад достаёт ручку с красной пастой. Он говорит: «Я хочу, чтобы это было записано красными чернилами! Концептуально! Не чёрными же!». Я удивляюсь, что разгильдяй Влад предусмотрел такую мелочь и взял с собой красную ручку. Хотя это на него похоже. Он иногда поражает своим рационализмом и предусмотрительностью до мелочей…
Мы долго пишем, высунув языки от лукавства. Несём исписанные нашим согласием листки даме. Она вдруг рычит на нас: «Нельзя! Тут написано в анкете: «Заполняется чёрными или синими чернилами»! Перепишите анкеты!». «Ну что за бред!», — мы возмущаемся. Переписываем.
— А теперь дайте мне ваши паспорта! — говорит до глубины души возмущённая нашей парой дама. И чего мы ей не нравимся, чего она с таким отвращением смотрит на Влада и на меня! Тут такие фрукты-овощи в брак вступают, такие мезальянсы, такие белыми нитками шитые связи, замешанные явно не на любви. Ну чего ей от нас надо!
— Ой, молодой человек! Чего это такое вы мне суёте!
— Это мой паспорт.
— Я вам русским языком сказала — ваш паспорт! — совсем по-хамски уже как-то говорит дама.
— Это и есть мой паспорт. У меня нет обычного паспорта.
— Да, у него необычный паспорт. Но он действительный, по нему можно делать всё — только в армию и в депутаты нельзя, а так всё те же права, — что-то этакое говорю я.
— А прописка где? А? Где вы живёте? Из какой вы страны?
— Я петербуржец в шестом поколении! Я потомок баронов Литопурков! Вот, вот тут, на этой странице — видите? Вот, написано, Петербург, Шпалерная улица! Вот видите?
Дама зовёт секретаршу. Они обе изучают с брезгливостью вымоченный в Фонтанке и в Неве документ Владика.
— А смотрите! Да, тут адрес. Да.
— Нет, молодой человек. Всё же нет ли у вас другого документа? По этому документу я не могу зарегистрировать ваш брак! И вы, девушка. Вас не смущает его удостоверение?
— Нет. Я знаю всю эту эпопею. Он — гражданин мира!
— Нет, нет. Сделайте нормальный паспорт как у всех, а потом приходите в ЗАКС. Это государственное учреждение. Мы не можем…
— Что вы не можете? Что вам не нравится? Да вы просто безграмотны! Вы должны знать законы. Можете в милицию позвонить, вот по этому телефону! Вам скажут, что я имею все права по этому документу!
— А почему он подмоченный, а?
— Да потому что в Неве купался.
— И печать размыта!
— Нет, не размыта. Читается, Людмила Сергеевна!
— Нет-нет, я не могу брать на себя такую ответственность. Если хотите вступить в брак, делайте нормальный паспорт! Сколько лет я тут работаю, такого я ещё не видела!