— А если он не пожелает досрочно оставлять армию? Солдата нужно вызвать.

Через полчаса в кабинет вошел молодцеватый, подтянутый солдат и доложил о прибытии.

 — По ходатайству вашего отца, — сказал я ему, — мы оформляем материал на досрочную вашу демобилизацию.

 — Товарищ командир, — воскликнул солдат, — разрешите дослужить срок полностью, у меня ведь нет ни одного замечания.

Милый парень, он даже обиделся, узнав, что его хотят уволить досрочно! Поблагодарив его за добросовестную службу, я жирным крестом перечеркнул заготовленный приказ.

 — Разрешите следовать в подразделение? — приложив руку к головному убору, весело спросил солдат.

 — Можете идти.

Он ушел, а у меня еще долго было тепло на душе. Даже усталость будто свалилась с плеч, и я с новыми силами взялся за работу. Пришел заместитель по летной подготовке и напомнил, что на сегодняшнюю ночь намечена проверка техники пилотирования у молодых летчиков. Надо идти домой: режимный сон перед полетами необходим.

Тамара с детьми живет уже в городке, но вместе мы бываем не часто.

 — Тебя дети по неделе не видят, — сказала она с горечью, — хотя бы один вечер провел с ребятами.

 — Весь выходной дома пробуду, — обещаю ей.

 — Жили в разных городах — не виделись, теперь живем вместе и опять сутками не видим тебя, — продолжает она. — Устаешь же!

 — Уставать некогда.

 — Ты же знаешь, как я люблю авиацию, но уже начинаю уставать от этих каждодневных волнений. Иногда просто не выдерживают нервы.

По жене вижу, что пора уже ехать в отпуск. И мне нужно отдохнуть, и ей. Успокаиваю ее, как могу.

Полеты в условиях низкой облачности и темной ночи начинаются не без некоторой торжественности. Наверное, потому, что к ним особенно тщательно и ответственно готовятся. И я ощущаю какую-то праздничную приподнятость. Да и в самом деле праздник — видеть, как могучие истребители, один за другим врезаясь в гущу облаков, уходят на выполнение задания.

Сначала я сам лечу на боевом, а потом на спарке проверяю технику пилотирования у новых летчиков. Первые два полета доставили настоящее удовольствие: новички показали хорошую подготовку, уверенно пилотировали машину в облаках и получили разрешение летать на боевом истребителе.

В кабину садится третий. Запускаем двигатель и выруливаем на взлетную полосу. Довольный хорошей подготовкой первых двух летчиков, я и в этого поверил заранее, на минуту расслабился и едва за это не поплатился.

Молодой летчик, видимо, вследствие потери ночного глубинного зрения — ему показалось, что ограничительные огни совсем близко, — преждевременно «подорвал» самолет, и машина неуклюже, покачиваясь с крыла на крыло, с трудом оторвалась от земли. Вместо того чтобы удерживать ее от просадки, пилот попытался убрать газ… Я выхватил управление, дал максимальные обороты, но самолет неумолимо проваливался в темноту уже за пределами полосы…

Время исчислялось секундами. Но там, в самолете, они казались очень длинными. Словно вечность прошла до того момента, как машина, подчинившись управлению, перешла наконец в набор высоты. Но не успел я облегченно вздохнуть, как раздался резкий удар по плоскости. Я догадывался, что самолет находился где-то над оврагом, но никак не думал, что в самом овраге. А мы действительно опустились ниже его краев и, набирая высоту, задели за землемерный столбик на противоположном скате.

Страха я в тот момент не испытал — не успел. А дальше все пошло вроде нормально: приборы показывали набор высоты, земля осталась где-то во мгле, далеко под нами.

На высоте двести метров передаю управление, но летчик пилотирует так, будто ни разу не летал ночью. Заходим на посадку, и я беру управление в свои руки.

После приземления, уже в зоне осмотра, техник доложил о неисправности машины и осветил фонариком нижнюю часть правой плоскости. Из пробоины торчал, поблескивая смолой, полуметровый осколок.

 — Вы понимаете, чем это могло кончиться? — спрашиваю летчика.

 — Так точно, немного снизились после взлета, — отвечает спокойно он. Значит, не понимает.

 — Учту, товарищ командир, разрешите лететь на боевом? — спрашивает он совершенно серьезно.

 — А кто за вас будет пилотировать?

Откуда у него такая самоуверенность? Такие среди летчиков-истребителей встречаются очень редко. В моей практике, пожалуй, это второй человек. Первым был Егоров, с которым мы вместе закончили войну. История, случившаяся с ним, весьма поучительна. И я вместо того, чтобы читать нотацию незадачливому летчику, рассказываю о Егорове. Воевал он едва ли не с первых дней войны. Дрался отлично, смело, но после воздушного боя не мог восстанавливать ориентировку. Все обходилось благополучно, пока он был ведомым: пристроится, бывало, к ведущему и за ним придет на аэродром. Но когда Егорова назначили командиром звена, он после первого же воздушного боя увел звено незнамо куда и сел далеко от нашего аэродрома. Когда мы как следует с ним позанимались, он научился ориентироваться и больше не блудил.

Окончилась война. Герой Советского Союза майор Егоров вместе со мной учился в академии и после ее окончания был назначен командиром истребительного полка. В первую же летную ночь он полетел на проверку техники пилотирования, хотя в таких условиях не летал уже четыре года. Когда летчик допустил ошибку, Егоров не заметил ее. Оба погибли на второй минуте после взлета…

 — Значит, мне запрещаете лететь на боевом? — спросил летчик, выслушав мой рассказ.

 — Разрешу только после восстановления техники пилотирования.

Было уже далеко за полночь, когда взвились, освещая облака, две красные ракеты: сигнал окончания полетов. На рулежных дорожках замелькали красные и зеленые аэронавигационные огни. Пройдет еще тридцать минут, и здесь, на аэродроме, останется лишь дежурное звено — часовые воздушных границ.

Дома, как всегда, в одном окне огонек: жена не спит, ждет. Только сейчас мне стало не по себе и перед глазами встала пробоина на правой плоскости со страшным куском наискось отколотого столба. Еще бы три-четыре сантиметра ниже, крыло ударилось бы ребром атаки, и вся конструкция развалилась бы над злополучным столбиком…

Грозная сила

Учений мы ждали, и все-таки начались они внезапно. Перед рассветом раздался пронзительный телефонный звонок.

 — Товарищ командир, тревога, — коротко доложил оперативный дежурный.

Быстро одеваюсь и, захватив чемоданчик с необходимыми вещами, выбегаю из дому. На дворе — темная, дождливая ночь. Вскакиваю в подъехавшую «победу». Шофер развернул машину и молча погнал ее на командный пункт.

В эти минуты каждый спешил занять свое место, указанное в боевом расписании. На командный пункт уже прибыли посредники, которые дадут оценку нашей готовности.

Начальник штаба доложил обстановку. В воздухе на нашем направлении появились разведчики «противника». Для их «уничтожения» подняты дежурные экипажи.

На экране черные линии — маршруты «неприятельских» самолетов. Навстречу им тянутся красные линии — это идут наши истребители-перехватчики.

Передо мной — уравнение со множеством неизвестных. Нужно принять решение и поставить задачи командирам подразделений. На размышление отведено две — три минуты. Это самый напряженный и ответственный момент в моей работе. Тут нельзя ни недооценить, ни переоценить боевые возможности подразделений. Главное же — нужно точно предугадать маневр «противника», определить его замысел и направление главного удара. Бросай на весы данные, которыми ты располагаешь. А все пробелы восполняй своими знаниями, опытом, интуицией, волей… И вот — решение созрело, родился и план разгрома «противника». Теперь его необходимо уточнить вместе со штабом и воплотить в боевой приказ, который будет немедленно доставлен командирам полков.

 — Товарищ командир, разведчики «противника» перехвачены на расчетных рубежах, — доложил Скрипник.

Это первая победа. Хотя «противник» и продолжает полет, условно он уже уничтожен. Истребители возвращаются на свой аэродром с «меткими» пленками фото-кинопулеметов.